После школы он поступил в слабенький, но в целом неплохой гуманитарный институт. В институте, как оказалось, работали весьма недурные преподаватели, зачастую настолько недурные, что даже срывали аплодисменты студентов. Одним из таких запоминающихся преподавателей, частенько получавший заслуженные овации после своих интересных, оригинальных и свежих лекций, был учитель истории, молодой талантливый доцент. Печально, что под конец учебы Егора этого преподавателя убили в подворотне какие-то подонки-грабители – человеческая низость не считается с талантом, но Егор успел-таки у него поучиться.
Примерно год назад он получил от матери свой первый компьютер (до этого он довольствовался исключительно библиотеками). Компьютер значительно облегчил доступ к интересовавшей Егора информации, увеличил ее количество, а также обозначил дополнительные увлечения, которые появилась возможность отыскать в интернете, как то разнообразная музыка, авторский кинематограф и, само собой, порнография. Как ни странно, к компьютерным играм Егор остался совершенно равнодушен, хоть и имел в детстве игровые приставки.
Теперь Егор учился на пятом курсе и через пару месяцев его высшее образование подходило к концу. Параллельно уже около года он работал учителем истории средних классов в той самой школе, которую когда-то закончил. Старой исторички уже не было и в помине, и до появления Егора там успело смениться два или три преподавателя истории. К сожалению Егора, завуч тоже перешёл на работу в другую школу – им было бы о чём поговорить и подискутировать. До сих пор Егор испытывал к нему искреннюю благодарность. Другие его прежние учителя преимущественно остались, некоторые почти совсем не изменившиеся, другие неожиданно сильно постаревшие и обрюзгшие; они помнили его и приняли тепло и суетливо-заботливо, на правах не то младшего коллеги, не то сына полка.
Сначала Егор приступил к работе с радостью и энтузиазмом. Обычная среднеобразовательная школа, куда брали всех подряд, превратилась в гимназию, попасть в которую можно было только сдав экзамены. Дети в ней учились умные, старательные, а главное воспитанные, не такие хулиганы и бездельники, как раньше. Егору не приходилось волноваться, что ему как-нибудь подбросят на стол надутый презерватив. И тем не менее, получив свою первую зарплату, Егор неприятно удивился. Размер его месячного вознаграждения за труды в качестве школьного учителя истории составил всего 6900 рублей. По валютному курсу прошлого 2004 года получалось чуть больше 200 долларов США, где-то 230. Такая же зарплата ждала его и во второй, и в третий, и во все последующие месяцы работы. Егор, который рассчитывал на то, что нашел себе основательное солидное место на долгие годы, рядом с домом, в хорошем коллективе, призадумался и приуныл. Самостоятельно жить на такие деньги в течение длительного времени было невозможно, даже имея собственный кров. Оставаться на иждивении у матери он не хотел, ему как-никак шел уже двадцать третий год. Боевой настрой его постепенно полностью иссяк, и к середине марта, проработав менее года, Андрей окончательно охладел к профессии. У него произошла переоценка ценностей. Мизерная зарплата отпугнула его, она сразу же стала камнем преткновения его благородным устремлениям и без боя победила в нем желание бороться за свое любимое дело. Возможно, раз он так сразу решил отказаться от него, оно и не было таким уж любимым, думал Егор. Не совсем так: саму историю он любил, но работать в школе больше не хотел. Да и вообще пытаться строить карьеру историка где бы то ни было, поступать в аспирантуру, как он полагал сначала, он раздумал. Финита ля комедия, побаловался и хватит. Сдался? Скорее психанул. Его былые суждения о том, что вот сейчас хорошенько поучусь, потом устроюсь по профессии и заживу самостоятельно, оказались наивной сказкой. Действительность отрезвила его, как ушат ледяной воды. Нужно было закругляться, и закругляться быстро, пока еще молодой, чтобы не затянуть и лет через пятнадцать-двадцать не остаться у разбитого корыта без выбора и шансов.
Да, он был оскорблен и негодовал! Почему он, приличный, увлеченный своим делом специалист должен довольствоваться двумястами долларами. Унизительно! Он постоянно слышал, что учителя получают мало, но чтобы настолько! Что можно позволить себе на эти нищенские гроши? Как вообще не стыдно предлагать людям за их труд подобные подачки! Тысяча долларов его вполне бы устроила, но никак не двести! Обида была слишком велика.
В нем закипела какая-то бурная внутренняя деятельность, протест, желание все поменять, начать с чистого листа. Он серьезно задумался, чем бы заняться, на кого можно было бы побыстрее переучиться, чтобы найти что-нибудь посущественнее в смысле заработка. Продолжая пока еще работать в школе, он твердо решил к лету уйти и сменить род деятельности.
Кем стать, он придумал достаточно быстро. Точнее, мать дала ему наводку. Сама она, медик по профессии, давно уже работала косметологом в хорошем салоне красоты, и неплохо зарабатывала. К увлечению сына историей она с самого начала относилась скептически, но навязывать свою волю не стала, ибо справедливо считала, что ребёнок должен сам сделать выбор, кем быть. Жаль, сокрушалась она теперь, что Егор не послушал её в своё время и тоже не пошёл в медицину. С медицинским дипломом спокойно стал бы массажистом или стоматологом, был бы нарасхват. Но вот почему бы ему, раз такое дело, не попробовать стать парикмахером? Тоже неплохой кусок хлеба с маслом.
Мнительный Егор сначала возмутился. Парикмахер. Он, человек умственного труда, интеллектуал, и вдруг парикмахер, обслуживающий персонал.
“А что так, не царское это дело, в бошках ковыряться? Легче изображать из себя интеллигентика вшивого, а самому гроши считать?” – в свою очередь вспылила мать. И потом, сейчас уже нет такого понятия, как парикмахер. Сейчас все стилисты. Пожалуйста, не хочешь в колясочных стоять – совершенствуйся, стремись, посещай курсы колористов, визажистов, участвуй в конкурсах. Это же так интересно, столько модных людей, постоянное общение, тусовки, тренды. Слава богу, в этой профессии начать никогда не поздно, годик постоял, набил руку, наработал клиентуру, и живи себе припеваючи, сорок-пятьдесят тысяч всегда в кармане будут. Вон, ее подруга Валька, уж полтинник скоро, стрижет-красит кое-как, а клиенты один за другим, один за другим…наделала на башке чёрт знает что, заработала – поехала отдыхать, на всех показах торчит, звезд иногда чешет разных, на всех мастер классах переучилась, и у Зверева, и у Тодчуков-Шевчуков, и у Татьянина с Камероном. Живет человек в свое удовольствие.
Ух ты, сорок-пятьдесят тысяч… у Егора аж слюна потекла. Эта сумма была слишком заманчивой. Действительно, он не в том положении, чтобы привередничать, да и мать крутится в этой же среде, наверняка поможет, чем сможет, подскажет, может, даже пристроит. Салончик у неё что надо, Егор заходил к ней пару раз. Вот туда бы попасть! Парикмахерство казалось Егору слишком незатейливым искусством, примитивным ремеслом для тупых, которое ему, интеллектуалу-историку освоить не составит особого труда. Итак, решено!
Стоял ясный мартовский день. Солнце ярко озаряло набухший тяжелый голубой снег. Егор вышел из дверей школы и с удовольствием вдохнул уже не морозный, а весенний, прохладно-свежий воздух. Как же пронзительно весело блещет солнце, какое хрустальное лазоревое небо, как на картине Левитана “Март”! Егор очень любил март. Пора предвкушений, ожиданий; зарождение чего-то чудесного, прекрасного, нового… самой любви! Победа жизни над смертью, добра над злом, победа над зимой. Если питерский май окончательно наливался тягучей сексуальной истомой, будто эрекцией, то март только сулил, едва обозначал её; это был девственный, чистый, как родниковая вода, месяц, обещавший в недалёком будущем очень много приятного, целые месяцы удовольствий, которые только может подарить лето.
Уроки сегодня закончились рано, в полдень, и Егору оставалось только пересечь внутренний школьный двор, выйти за решетку и перейти небольшой пустырь, чтобы оказаться дома.
