Автобус еле тащился к очередной остановке. Да и куда ему, собственно, спешить: моргал желтый, возвещая красный свет. В салоне оставались свободные места, но некоторые пассажиры предпочли стоять на площадке. Марго занимала место у окна, уныло уставившись на всё, что протекало мимо, ехать ей предстояло ещё полчаса. Жара июня и духота внутри автобуса, несмотря на открытые форточки и люки, лишь усугубляла нерадостные мысли.

Серая и никчемная житуха; каждый день – повторение предыдущего, а если и выпадает нечто оригинальное и красочное, так быстро идет ко дну будничного существования. А так хочется, чтобы ни одного одинакового дня, чтоб феерия, чтоб ощущение ненапрасности…

Даже обилие солнечного света не ободряло Марго, напротив, жизнерадостный позитив дневного светила подавлял и угнетал её, множа тоску. По чему? По чему она могла тосковать? Или по кому? По той себе, какой никогда не была или по той, какой её желали видеть окружающие, но лицезрели то, что лицезрели?

Транспорт встал перед перекрестком, горел красный.

Беглый и поверхностный взгляд Марго пробежал по соседней машине на правой полосе, не отметив ничего примечательного, скользнул по двум встречным полосам, перескочил на тротуар, где на остановке скопилась кучка людей, и двинулся глубже. Чуть в стороне высился короб торгового центра «Алмаз», облепленный с одной стороны рядками машин. Люди входили и выходили через боковые двери, не спеша продвигались к автомобилям или текли жидкими ручейками мимо них. И тут Марго что-то уловила.

Это вышло непроизвольно и, скорее, на периферии зрения, когда не видишь объект, но он движением обозначает себя в пространстве. Прежде движение, а затем и человек.

Среди мерно шагавших пешеходов двигалась девушка. Марго сама для себя отметила именно так передвижение пешеходки. Шаги – вот, что не вписывалось в нормальность и обыденность картины. Когда человек бежит – это привычно и нормально. Когда скачет, тоже в рамках обыкновенного, причудливого, но всё же жизненного. А вот то, что видела Марго, ни в какие рамки вписать не получалось. Девица в бежевом платье с прямой и, казалось, негнущейся спиной вышагивала несгибающимися ногами, точно циркуль. Шаги выходили настолько крупными, что за секунду незнакомка одолевала не меньше десятка метров. Между автобусом и странной пешеходкой пролегало около пятидесяти метров, и по этой причине или по тому, как падал свет, но лица шагавшей Марго разглядеть не смогла.

Кроме того, обнаружилась ещё одна странность: никто из тех, мимо кого накручивала метраж, словно проглотившая кол, девица, совершенно никак не реагировал на неё – точно её и не существовало. Конечно, в современном обществе уже привыкли ко всякого рода фрикам, но всё же один-два ротозея в толпе да отыскалось бы. А тут совершенно никакой реакции. Невидимка в людском ручье.

Автобус дернулся и покатил, выруливая к остановке. Марго, как загипнотизированная, не отрывала взгляда от поглотившего её внимание объекта. Всех слегка качнуло. Двери открылись. Люди выходили и заходили, а девушка у окна смотрела и смотрела куда-то через дорогу.

Марго вдруг начало казаться, что та чудачка с негнущимися ногами как-то странно вертит головой и замирает. В мозгу закололо иголочками: она кого-то выслеживает. Пассажирке у окна отчего-то стало неуютно и не по себе, она вдруг поймала себя на том, что боится. Нет, это не испуг или ужас, а опасение, свербящее где-то там, где рождается холодок, а за ним мурашки. Если эта циркулеходячая вдруг остановит на ней взгляд, то… Марго не знала, что, скорее – ничего не произойдет, но испытывать не желала. Лучше не смотреть туда.

Она резко отвернулась, внутренне сжавшись и одновременно ругая себя за эту глупость. Её глаза пробежали по лицам, затылкам, спинам пассажиров и в общей массе выцепили девичью фигурку, сжавшуюся и скрюченную. Девушка стояла вполоборота около водительского места. Когда двери захлопнулись, а автобус тронулся и отъехал от остановки, фигурка облегченно вздохнула и распрямилась, но прежде кинула через плечо пару беглых, вороватых взгляда – в ту сторону, где вышагивал циркуль.

Почему Марго заинтересовала именно эта пассажирка, а не кто-то другой? Она бы не смогла дать ответ, но связь между рыскавшей в людской толчее «невидимкой» и напряженной фигурой девушки около водителя виделась очевидной.

«У меня паранойя. Я схожу с ума или хочу сойти – вижу то, чего нет», – отчитала себя Марго, но под воздействием какого-то неизъяснимого гипноза продолжила следить за девушкой. А та, проехав четыре остановки, сошла.

Когда Марго прибыла на свою остановку, всё виденное и пережитое успело немного поблекнуть и подернуться дымкой. Она скоро уверила себя, что ничего такого и не было, у неё просто чересчур богатое воображение. А вечером она и вовсе не вспомнила о том событии.

Прошла неделя, вторая, уже третья собиралась перевалить за половину, когда Марго пришлось вспомнить и быстроногую девицу и сжавшуюся от страха фигурку пассажирки.

Среда неминуемо шла к вечеру, автобус с людьми, среди которых находилась и Марго, катил по неизменному маршруту, везя девушку домой. Ничего не менялось в этом мире – люди, дома, улицы – всё привычно протекало мимо, и жизненный устой виделся неколебимым и неизменным, как вселенная. Да и что могло изменить ток постоянства? Падение кометы? Проходили, всё зажило и размножилось пуще прежнего. Всемирный потоп? Даже это прошло, а жизнь никуда не делась. Не то чтобы Марго желала тотального уничтожения всего и вся – это было бы чересчур. Но всё-таки мир зашел в тупик своего рутинного существования. А чтобы возникло нечто новое, старое должно…

Сбоку что-то двигалось крупными шагами, прямо и неестественно. Рефлекторно Марго повернула голову туда, она снова сидела у окна, и обзору ничего не мешало. Мужчина, высокий, худощавый, с какой-то уж чересчур прямой осанкой рыскал среди плотного потока людей. Почему именно рыскал? Определение действию субъекта само всплыло из подсознания, да и слишком очевидно тот что-то или кого-то высматривал. Его длинные тонкие ноги, облаченные в бежевые брюки, как и тело в рубаху аналогичного цвета (то, что свисало с его острых плеч, иначе назвать язык не поворачивался) отмахивали за шаг по метру. Колени не сгибались – это Марго разглядела отчетливо. В памяти из тайника всплыло трехнедельное событие, выходило, что подобных «чудиков» как минимум двое. И снова никто из встречных не обращал внимания на мужчину-циркуль, словно того в природе не существовало.

Кем бы ни был тот прямоногий ходок, но Марго вдруг испугалась и, как в прошлый раз, резко отпрянула от окна, уставившись прямо перед собой. Её пугало встретить пусть и удаленный – через дорогу – взгляд незнакомца. Точно что-то могло произойти. Но что?

Иногда мы сами выдумываем страхи на пустом месте или потому что нам скучно. Автобус остановился на очередной остановке, двери открылись, выпуская и запуская людей, захлопнулись. Транспорт покатил, как делал это до того. Ну и воображение же у неё, у Марго. Испугать саму себя и кем? Странного вида типом? Осталось ещё от инвалидов и стариков начать шарахаться, видя в каждом нечисть.

Не успела она себя внутренне отчитать, как в поле её зрения возникла смутно знакомая фигурка: девушка, плотно одетая, несмотря на летнюю жару, протиснулась вперед – к водителю – и, кинув пару беспокойных взглядов в ту сторону, за которой виднелась дорога (и тот самый тип), расслабила сжатые плечи. Марго вспомнила её: пассажирка ехала с нею в автобусе в тот раз и, как и сама Марго, опасалась человека с негнущимися ногами.

Но всё-таки, что же такого в этих «циркулях»? Девушка у окна вновь обратила взор на дорогу, и хоть автобус уже прилично отъехал, но тот странный тип вышагивал чуть поодаль. Любопытство порой оказывается сильнее страха и может завести черте куда. Будучи уверена, что ей ничто не грозит – да и угрожало ли? – Марго перевела взгляд целиком на тощую, лишенную гибкости фигуру. И тут же попалась на ответный взгляд. Толком лицо разглядеть было невозможно, хотя каких-то тридцать метров давали хороший обзор. Но это лицо… оно словно расплывалось в фокусе. А вот её хорошо рассмотрели. У неё не возникло сомнений, что кого-то другого, нет, именно её. Этот чудила вдруг исказился: все черты и без того острые, заострились ещё сильнее, а рот, который всё же обозначился, разверзся темной дырой, вытянутой чересчур неестественно. У людей рты так не могут растягиваться вниз. Это физически невозможно. А дальше…