Он постарался успокоить дыхание, взял себя в руки и поднялся наверх. Мать была там – играла с его дочкой. О нем она никогда особо не заботилась, но теперь обожала приходить посидеть с внучкой. Да и жена пользовалась любой возможностью сбежать от него, поэтому с радостью впускала старую жабу, стоило ей появиться на пороге.

– Умираю с голоду, – буркнул он. – Но ужин готовить не надо, лучше возьми ребенка и сходите поесть гамбургеров.

– Там же ливень! Погода ужасная. Может, я сделаю…

Не слушая ее, он вытащил из кошелька пятидолларовую купюру.

– Я хочу двойной чизбургер. А себе берите, что захотите. Посидите там, поешьте, а мне закажите, когда соберетесь домой. Не торопитесь. Когда вернетесь, постучите в пол.

Наконец они ушли, и он бегом помчался назад в подвал. Проклятие! Опять шаги наверху – тяжелая мужская поступь. И кто-то зовет его по имени.

Он торопливо подхватил тело под мышки и отволок в темный угол под лестницей. Чемодан с книгами затолкал туда же. Потом вышел из задних дверей и направился к центральному входу. В прихожей маячил Нед Роулз, его приятель. Весь такой довольный – расхаживал там, будто у себя дома. Да уж, не стоило давать ему ключи.

Пришлось поболтать с Недом, стараясь не показывать нарастающего нетерпения. Вот-вот нагрянут мать с ребенком или жена с младенцем вернутся. Он посмеялся шутке Неда, потом сказал, что должен кое с чем закончить в мастерской, и пообещал позвонить позднее. Целых десять минут ушло на то, чтобы вытолкать приятеля из дома и усадить его в машину.

Снова спускаясь в подвал, он так и дрожал от предвкушения. Вытащил девушку из-под лестницы – она была ужасно бледная. С виду совсем как живая, вот только белая как мел. Как большая кукла. Вся его – готовая с ним поиграть.

Блузка и юбка у нее были неинтересные. Ему нравились изысканные вещи, а эти совсем не произвели впечатления.

Зато когда он ее раздел, его ожидал приятный сюрприз. Несмотря на мальчишескую стрижку и простенькую одежду, она носила восхитительное белье. Голубой лифчик и пояс для чулок, а под поясом ярко-красные трусики. Вот они оказались идеальными – лучше он и сам бы не выбрал.

Он смотрел на ее белье, прикасался к нему, потом стал снимать, предмет за предметом, уделив красным трусикам особое внимание. Потом опять надел лифчик, и трусики, и пояс, тщательно застегнув все крючки. В этом он поднаторел. Столько раз упражнялся!

Ему хватило времени поиграть с ней, прежде чем мать вернулась домой с гамбургером для него, – но все равно он рассердился, когда она постучала в пол. Пришлось подниматься, благодарить ее, потом сидеть и есть, словно он голоден. И все это время она терпеливо дожидалась его в подвале. Мысленно он таял от удовольствия. По крайней мере, она не уйдет и не бросит его – пока он сам не решит от нее избавиться.

Когда он вернулся к ней, она сидела там, где он ее усадил. Он подумал заняться с ней сексом, но потом решил, что это будет лишнее. Он упрекнул себя за то, что не запасся пленкой для фотоаппарата. Это было важно – а он забыл. Но он же не знал, что девушка-коммивояжер сама заявится к нему и ее будет так легко обмануть и заманить к себе в логово.

Однако у него было много других сокровищ. Все эти скользкие кружевные трусики и лифчики, которые он крал столько лет. Он и сам не мог сказать, что ему нравится больше – прокрадываться в темные квартиры и красть белье, прислушиваясь, как дышит женщина во сне в паре шагов от него, или перебирать свою коллекцию шелка и гипюра, хранящего слабый запах их духов и кожи.

Раньше у него не было никого на роль модели. Он не мог показать коллекцию жене, потому что она стала бы его подозревать. Теперь же он выбирал бюстгальтеры, и трусики, и пояса с кружевными оборками, часами раздевая и одевая мертвую девушку. Красные трусики нравились ему больше всего. Они идеально ей шли.

Много лет он разрабатывал этот сценарий у себя в голове, никому о нем не рассказывая. Мечтал о том, что будет делать с похищенной женщиной. И нисколько не был разочарован сейчас, когда это происходило в действительности. Он знал, что не сможет держать ее у себя вечно, но хотел запомнить каждый свой шаг. В следующий раз он обязательно сделает фото.

Его жена приехала домой, поэтому он поднялся поговорить с ней. Сказал ложиться спать – ему еще надо закончить в мастерской. Он любил свою жену. Правда любил, потому что, как правило, она была милой с ним и не приставала, не досаждала ему. Однако многое изменилось с тех пор, как у них родился сын. Он хотел быть с ней в этот момент, прямо в родильной палате, но она предпочла остаться наедине с другим мужчиной. С врачом, а не с ним. Ему мучительно было думать, что она выбрала другого, а не его.

Когда они все уснули, он снова спустился в подвал. Еще поиграл с мертвой девушкой в переодевания, наслаждаясь тишиной, которую нарушал лишь мягкий шелест дождя за окнами. Надо было избавиться от тела до наступления утра. Очень жаль, но ничего не поделаешь. Однако кое-что от нее он собирался оставить себе. Не трусики и бюстгальтер – этого добра у него и так сколько угодно, от всех тех женщин, которые даже не знали, как он выглядит и что он у них украл.

У него был морозильник, но недостаточно большой, чтобы спрятать ее там целиком, да и все эти женщины, наводнявшие его дом, все равно бы ее нашли. Его разум работал четко. Он прекрасно все понимал. Он был правшой, поэтому ему показалось правильным отрезать ей левую стопу.

Он так и сделал – аккуратно отделил ее по лодыжке. Без туфли стопа выглядела какой-то неполноценной, поэтому он обул ее, прежде чем сунуть в морозильник.

Он был доволен собой. Он убедил Неда Роулза, что плавит в подвале нитроглицерин, и тем самым избавился от него. Отправил спать жену и свою мамашу, так что оставалось только сбросить мертвую девушку в реку Уилламет, чтобы никто ее не нашел. У него была заранее припасена головка блока от двигателя автомобиля – в качестве груза. Конечно, она тяжелая, но сил у него хоть отбавляй.

Реку Уилламет в Портленде пересекает много мостов. В дневное время там полно машин. Но не в два часа ночи. Он выбрал мост Сент-Джон, а чтобы никто не остановился рядом, сделал вид, что у него спустило колесо. Тупых копов не дозовешься, когда они нужны, и сейчас он очень на это рассчитывал. Он достал из багажника домкрат, отодвинув труп в сторонку, и подсунул его под задний бампер.

Домкрат сработал подобно мантии-невидимке. Ни одна из немногих машин, проезжавших мимо, даже не притормозила. Убедившись, что поблизости никого нет, он вытащил девушку из багажника вместе с грузом и поднес к ограждению моста. Она полетела вниз, а в следующее мгновение глубокие воды Уилламет сомкнулись над ней. Всплеск был на удивление тихим – слишком тихим, чтобы привлечь внимание.

Когда она скрылась под водой, он поднял домкрат, бросил его в кузов и поехал домой. Единственное, что его беспокоило, – это кольцо, о котором он вспомнил слишком поздно. У нее на руке было что-то вроде перстня из колледжа с надписью «Святой Кто-то там» и датой «1967».

Он даже не знал ее имени. Оно не имело значения. Он был уверен, что никто никогда ее не найдет.

Никто и не нашел.

В компании, торговавшей энциклопедиями, решили, что Линда К. Слоусон просто решила их бросить. Никто не помнил, куда она должна была поехать вечером 26 января. Коммивояжеры приходили и уходили. Этого следовало ожидать.

Ее семья волновалась – родные подали заявление о пропаже в департамент полиции Портленда. Однако все усилия тамошних детективов ни к чему не привели. Линда К. Лоусон так и осталась в списках пропавших, хотя о ней помнили и полиция, и семья. Вот только ее больше негде было искать. Как будто земля разверзлась и поглотила ее.

Крупный мужчина с лицом, похожим на луну, какое-то время держал у себя ее ногу. Использовал как манекен, чтобы примерять туфли. А когда эта игра ему надоела, он привязал к ней груз и тоже бросил в Уилламет.

Потом продолжил планировать, и фантазировать, и думать, что сделать дальше. То, что он проделывал с девушкой в красных трусиках, было так чудесно и доставило ему столько удовольствия, что он никогда не согласился бы остановиться.