В соседнем от Балтазара кресле Тим играл в телефон. Алфи подтянул коленки к груди и уснул «по-индейски», уложив голову на руки.

– Можно вас на минуточку? – раздался голос за спиной Роз.

Она вытянула шею и перегнулась через поручень, чтобы взглянуть на сестренку, которая схватила за рукав проходившую мимо стюардессу.

– Простите, что отвлекаю, но в этом пакетированном соке избыточное количество сахара, и, честно говоря, он весьма неприятен на вкус.

Стюардесса вытаращилась на Лик, онемев от удивления. Сидящий рядом Альберт ладонью зажал рот младшей дочери.

– С соком все в порядке, – сказал он стюардессе. – Извините.

Роз развернулась обратно. Тревога клубилась в животе обжигающим вихрем. Так скверно Роз себя еще никогда не чувствовала. Парди потянулась к ней и взяла ее руку в свою.

– Рози, я буквально слышу, как скачут твои мысли, – ласково проговорила она.

Девочка уткнулась лбом в мамино плечо.

– Я не уверена, что справлюсь, – призналась она. – Что, если я напутаю с пропорциями или не смогу быстро взбить яичные белки? Что, если я вспотею и капли пота упадут в тесто? Если просто не выдержу и разревусь прямо перед телекамерами?

Парди негромко рассмеялась:

– Послушай, ты уже мастер своего дела. Ты хотела больше трудиться на кухне – мы стали поручать тебе больше заданий. В последние девять месяцев ты проявила себя отличным су-шефом, пускай даже наша выпечка была не такой волшебной, как хотелось бы. Пришел мой черед поработать твоим су-шефом; я буду рядом каждую минуту. Не забывай, я участвовала в «Гала де Гато Гран», когда мне было пятнадцать, и заняла третье место – в одиночку, без помощника. Только представь, какого замечательного результата мы добьемся вместе!

Только после этих слов руки Роз перестали трястись, буря в животе успокоилась, бешеный галоп мыслей замедлился сперва до рысцы, затем до шага и наконец остановился, позволив ей уснуть.

Роз резко проснулась от толчка – это самолет коснулся взлетно-посадочной полосы. Стирая с глаз остатки сна, она потянулась через мамино кресло к иллюминатору. Еще совсем недавно мир для Роз ограничивался пределами Горести-Фолз да редкими поездками в соседний городок Скромнтон к Герт Хряклинс, тете по отцовской линии. Теперь же он как будто лопнул по швам и разросся до размеров всего Атлантического океана.

Чудсы сошли с самолета и получили багаж. Роз глазела на таблички и вывески на французском языке и, хоть не понимала ни слова, жадно слушала все объявления из динамиков. Она чувствовала себя иностранкой, и это было совершенно новое ощущение.

В глазах шотландского вислоухого кота, по-прежнему сидевшего в рюкзачке на груди Балтазара, сквозила легкая скука. Тим, наоборот, шагал по длинному коридору с таким видом, точно наслаждался каждой минутой.

– Ола! – томным полушепотом повторял он направо и налево, обращаясь к каждой встречной длинноногой женщине.

– Тим, мы во Франции, а не в Испании, – напомнила брату Роз.

– А может, кто-то из этих красоток прилетел в отпуск из Испании, – возразил он.

Алфи попытался скопировать уверенную походку Тима.

– Ола! – обратился он к девушке в розовом платье, и та в ответ испепелила его взглядом.

В конце коридора стоял мужчина в черном костюме и белых перчатках. В руках он держал табличку с фамилией ЧУДС, напечатанной большими буквами.

Альберт пожал мужчине руку.

– Здравствуйте, здравствуйте, – суетливо произнес он и почесал затылок. – Чудсы – это мы. Вроде бы.

– Уи, – кивнул водитель; Роз знала, что по-французски это означает «да». Он настороженно покосился на Балтазара и Альберта. – Добро пожаловать в Париж. Я Стефан. Пройдемте со мной к машине.

– Едем в отель «Нотр-Дам»? – уточнил Альберт, перелистав сшитые листы с распечатанной программой мероприятий.

– Нет! – воскликнул Стефан. – Отель подождет. Вы опоздали к началу организационного собрания с Жан-Пьером Жанпьером, а значит, уже ступили на тонкий лед.

Ну вот, не успела Роз приехать, как начались неприятности!

Когда Стефан припарковал автомобиль перед выставочным центром, у Роз от удивления отвисла челюсть. Это было гигантское здание из стекла и бетона с широкими баннерами по обе стороны от главного входа. Баннеры пестрели изображениями здоровенных профитролей, открытых пирогов и нарезанного торта «Красный бархат», а верхнюю часть полотна занимала надпись белыми буквами: «Гала де Гато Гран, 18–23 апреля».

Роз боязливо сглотнула. Она была в курсе, что «Гала де Гато Гран» – громкое событие, однако баннеров размером с дирижабль не ожидала.

Стефан любезно придержал заднюю дверь, и все семейство выгрузилось из авто. Как только Чудсы миновали огромные вращающиеся двери, к ним подбежала нервная женщина с шапочкой коротких золотых волос и очень тонкими губами, подведенными огненно-красной помадой.

– Розмарин Чудс? – Она взяла Парди под руку и потянула к исполинским двухстворчатым дверям. – Собрание уже началось! Идемте скорее!

– Нет-нет, я – Парди Чудс, – поправила мама Роз.

Женщина резко остановилась и обвела придирчивым взглядом остальных членов семьи.

– В таком случае кто из вас Розмарин Чудс? – осведомилась она. – Кто участвует в конкурсе?

Съежившись под толстовкой с капюшоном, Роз большим пальцем указала на себя:

– Я.

На лице женщины с красными, как маки, губами промелькнуло замешательство.

– Меня зовут Флорабель, – представилась она. – Я первый помощник шефа Жан-Пьера Жанпьера. А вы опаздываете!

Она провела Роз через двухстворчатые двери, остальные гуськом двинулись следом.

Помещение, в которое они вошли, было громадным, с высокими сводчатыми потолками и затейливыми люстрами. За большими круглыми столами сидело множество людей. В центре каждого столика возвышалась массивная хрустальная чаша с цветным тестом. Заняты были все столы, кроме одного – к нему и повела Чудсов женщина с ярко-красными губами. Внимание публики тотчас оказалось приковано к новеньким.

Роз села первой, по бокам от нее расположились Парди и Тим.

– Имейте в виду, тесто – просто для украшения, – шепотом предупредила Флорабель. – Утром у нас уже произошел неприятный инцидент. Пожалуйста, ничего не ешьте.

– Хорошо, – тихонько ответила Роз и повернулась к людям за соседним столом: – Извините за опоздание.

– Что с них взять – американцы, – язвительно бросил кто-то.

В эту минуту люстры плавно погасли, луч прожектора осветил балкон на задней стене. Зазвучала фонограмма оркестровой музыки, и на балконе появился человек в поварском кителе из алого бархата. Мужчина явно был стар – не так, как Балтазар, однако много старше Парди и Альберта – и абсолютно лыс: ни волоска на голове, щеках и подбородке. Даже бровей и тех не было. В сравнении с плотным круглым туловищем голова казалась непропорционально маленькой, придавая человеку сходство с черепахой.

«И как меня угораздило в это ввязаться?» – мысленно спросила себя Роз.

– Дамы и господа, – звучным голосом объявил конферансье, – поприветствуем изобретателя шоколадных эклеров, лучшего шеф-кондитера Франции и, самое главное, учредителя конкурса «Гала де Гато Гран», маэстро Жан-Пьера Жанпьера!

Публика радостно зааплодировала. Жан-Пьер Жанпьер обеими руками взялся за рукоятку, висевшую над балконом, и при помощи троса переместился на другую сторону зала. На всем пути его сопровождал луч прожектора. Шеф Жанпьер опустился на сцену скомканной грудой алого бархата. Кряхтя и пыхтя, он выпрямился в полный рост, вскинул руки, словно священник, и взошел на подиум.

В животе у Роз похолодело. Конечно, она читала о маэстро Жанпьере. В некотором смысле он действительно был верховным патриархом выпечки. Из газет и журналов Роз знала, что в утренний кофе шеф Жанпьер кладет семь кусочков сахара, что его родной город Сент-Баклажан переименовали в Сент-Жанпьер и что спит он исключительно на подушках из ангельского бисквита, который лично выпекает каждый вечер. Всякий раз, когда Роз начинало казаться, будто она слишком зациклена на выпечке, ей вспоминался Жан-Пьер Жанпьер.