Яков навсегда запомнил слова матери о прошлых поколениях и уникальной роли каждой личности:

– Все превратится со временем в камень и прах, но душа рвется к познанию… она индивидуальна и бессмертна… Душа любит тишину и радуется созерцанию… Все остальное – суета и проявление страсти безрассудного тела…

Попав в юности в окружение молодого царя – Петра, Яков почувствовал свою накопленную предшествующими поколениями силу духа и никогда не уподоблялся общему мнению, имея на все свое, оставляя при этом загадочную и мудрую струну шотландской силы воли.

Петр Первый, с которым судьба свела Якова, в своих начинаниях не был обделен талантливыми, разносторонними сподвижниками. Неистовый ритм эпохи, широта и целеустремленность петровских замыслов не терпели серых людей рядом у трона. Лефорт, Меншиков, Ромодановский, Толстой, Долгоруков, Апраксин, Шереметьев, Остерман – эти люди отличались незаурядным умом, находчивостью и природными дарованиями даже среди достойных современников. Но, пожалуй, единственным человеком, не уступавшим Петру, ни в широте кругозора, ни в глубине мысли, ни в разнообразии интересов, был именно скромный и лишенный светской гордыни Яков Вилимович Брюс. Человеком «высокого ума, острого рассуждения и твердой памяти» называл его знаменитый ученый XVIII века Василий Никитович Татищев.

Яков до конца своей жизни считал, что ему выпала счастливая карта судьбы связать свою жизнь с Россией и царем Петром.

Несмотря на то, что в 1682 году потерявший рано отца десятилетний Петр стал царем, из-за его малолетства царевна Софья Алексеевна в течение семи лет при поддержке стрельцов брала на себя управление государством. Петр на всю жизнь запомнил, как на его глазах стрельцы растерзали родного брата матери и не питал доброжелательных иллюзий на будущее в противоборстве с властолюбивой старшей сестрой.

Вдовая, но еще молодая сорокалетняя царица Наталья Кирилловна Нарышкина должна была вместе с сыном Петром удалиться от царского двора в подмосковный дворец села Преображенского. Там, в окрестностях Москвы, на живописном берегу Яузы юный Петр Первый и проводил свое детство.

Берега Яузы поблизости от обширного Сокольничьего поля и Немецкой слободы представляли полное раздолье для военных игр или «потех», как их называли в то время. Здесь при участии детей многочисленных дворовых слуг и происходили бесконечные игры в войну. Самыми любимыми игрушками Петра были две деревянные пушки, стрелявшие бутафорными ядрами с помощью небольшого заряда настоящего пороха.

Петр привлек к своим воинским забавам целую толпу сверстников и ребят постарше, создав два батальона примерно по 300 человек. Так зарождалась военная опора юного царя в его борьбе с пытающейся перехватить власть сестрой Софьей и ее сторонниками, которые противились возвышению родни Петра, Нарышкиных. Вокруг Петра начинали сплачиваться все недовольные режимом правительницы Софьи и ее фаворита Василия Голицына.

Скоро Петру пришла в голову новая затея: построить крепость-городок, возведение которой поручили опытному капитану Федору Зоммеру. Назвали ее Прешбург. Крепость обустроили, как настоящую: стены укрепили сваями, снаружи выкопали глубокие рвы, на углах соорудили крепкие башни с бойницами, прикрывающие ряды бронзовых пушек и мортир. На главной башне, над воротами, играли куранты на колоколах.

Так постепенно молодой царь стал переходить от детских игр в солдатики к настоящим военным действиям, с применением оружия и артиллерии. По части военных знаний поначалу с ним занимался голландец Франц Тиммерман из Немецкой слободы. Под его руководством Петр начал изучать арифметику, геометрию, военно-инженерное дело и артиллерию, которая пополнила его знания о порохе, об устройстве орудий, лафетов, снарядов и стрельбе.

Яков Вилимович Брюс был на два года старше царя Петра. Когда юный царь с детским азартом предавался забавам потешных баталий под Москвой, Яков уже познал первые тяготы и смертельные опасности настоящего военного дела. С 1686 года он корнетом кавалерии участвовал в двух крымских походах, организованных Василием Голицыным, и за ратные успехи был дважды жалован поместьями общей площадью 125 десятин земли и сорока денежными рублями.

В 1689 году резко обострилась борьба за царскую корону между Софьей и подросшим Петром. Опасаясь массовых волнений, молодой царь уехал из Преображенского в Троице-Сергиев монастырь, собирая вокруг себя всех сторонников. Поскольку Роман и Яков с детства были приписаны к потешным, они дисциплинированно прибыли туда и делом, предотвратив стрелецкое противостояние, подтвердили свою приверженность молодому царю. С этого момента их судьба оказалась тесно связанной с жизнью и реформами Петра Первого. Для Брюса победа Петра в схватке с сестрой оказалась естественной и желанной.

Примкнувший реально к потешным войскам, младший Брюс быстро вписался в общее настроение и не уступал царю и его окружению в молодых забавах и бесшабашных, требующих выхода неуемной энергии разгулах. После событий в Троице название «потешные» носило достаточно условный характер, поскольку объединившись с регулярными войсками Гордона, они уже представляли основу зарождающейся российской армии.

Молодой государь, жадно рвавшийся к знаниям и профессиональным навыкам, не сразу, но осмысленно заметил просвещенность молодого человека среди остальных своих молодых друзей. Петр долго присматривался и полюбил шотландца, в том числе за его сдержанный, со знанием дела, характер и всегда продуманный подход в решении поставленной задачи.

Сам юный царь получил в отрочестве весьма скромное образование, но самозабвенно любил учиться и всю жизнь боготворил заслуженных ученых, радовался каждому новому познанию и полученному умению. При кажущемся предпочтении в дружеском общении с наиболее близкими Меншиковым и Лефортом, государь сначала едва заметно, а позднее более твердо держал дистанцию самодержца. Брюсу же прощал даже легкие колкости в свой адрес и прислушивался к его советам.

Высоко оценивая свою личность, с молоком матери впитавший независимое мышление, Яков был убежденным протестантом и достаточно негативно относился к церковным догмам и канонам. Под его влиянием в дальнейшем уже ставши императором, царь принял немало стратегических решений, в том числе по отношению к церкви, которая была строго подчинена государству.

Кумиром молодого царя, наряду забавам с потешными, был родственник Гордона по линии жены – Франц Лефорт, с которым Петр познакомился на дипломатическом приеме, а потом глубоко доверился в своих поступках и мыслях, часто посещая Немецкую слободу. К религии Лефорт относился довольно скептически, предпочитая разгульную жизнь со свободными нравами, но оставался верующим и посещал лютеранскую церковь.

К православной вере у Петра сложилось своеобразное отношение. Восхищаясь жизнью Немецкой слободы и полюбив многое иностранное, он не ощущал глубоких корней церкви от отцов и дедов, когда еще патриархи почитались наравне с монархами. Скорее он воспринимал ее источником русской культуры. К тому же Петр лишился отца в четыре года, да и сам Алексей Михайлович уже начал присматриваться к Западу и собирался строить новые заимствованные порядки на патриархальной Руси.

Напрасно патриарх Адриан надеялся, что Петр все вернет к старому порядку, а духовенство безропотно полагало, что при новом молодом царе будут опять ходить во дворец и уверенно наставлять, радостно надеясь, что скоро иностранцев вышлют из России и дворы их отдадут грабить мужикам и холопам.

Как и всюду, в церквях непрестанно раздавался праздничный перезвон. Храмы и соборы были озарены свечами и монастырским пением. Все видели, как царь Петр, – по правую руку царица мать, по левую патриарх, – сходили с крыльца храма, отстояв смиренно службу. Появляясь перед народом, царица подносила подходившим по чарке водки. Царь, одетый в русское платье, был смирен, всем своим видом показывая, что слушается мать и патриарха. Петр из лавры выходил с высоко поднятой головой, лицо худое – уже третью неделю не курил трубки, не пил вина. После обедни садился в келье архимандрита под образа и боярам давал целовать руку. Наталья Кирилловна радостно говорила: