Ник достал свой бумажник и в ожидании уставился на нее.

– Я уже не помню… Это не важно.

Он пожал плечами.

– Как хочешь. Этого хватит на такси, я думаю, – парень протянул ей одну купюру. Малена хотела отказаться, но, в конце концов, это было глупо.

Очень медленно она сложила все в сумку. Не потому что медлила, но руки ее сильно дрожали и приходилось контролировать каждый жест.

Малена перевела взгляд на молодого человека – он снова смотрел прямо перед собой и, похоже, не собирался прощаться.

– И ты даже не боишься, что я знаю твое имя и могу помочь составить фоторобот? – спросила она небрежно.

– А должен? Я сомневаюсь, что им это понадобится.

Малена сначала не поняла, о чем он говорит. Но потом до нее дошло.

– А, ну да… тебя, скорее всего, засекли камеры видеонаблюдения в отеле, – сказала она будничным тоном: нельзя, чтобы он подумал, будто она переживает за него.

Ник поморщился.

– Ты думаешь, я случайно приехал на мотоцикле? Я зашел в отель в шлеме.

– Понятно…

Ник впервые за последний час посмотрел на нее. Синие льдинки на минуту сверкнули недобрым весельем.

– Что тебе понятно? Если бы ты знала меня лучше, то поняла бы, что я давно перестал бояться. Мой портрет и так есть у каждого полицейского в Чикаго, как и фото моих друзей. Но пока у них хватает мозгов не обращать на нас внимания, – Ник достал сигарету и, взглянув на часы, добавил: – Правда, если ты не поторопишься, они могут передумать.

– Да, конечно.

Она опустила смущенное лицо, и уже взялась за дверную ручку, но в последний момент остановилась. Другого шанса у нее не будет.

– А если бы я не была дочерью Говарда Беннингтона? – слетело с ее губ, прежде чем она смогла тщательно обдумать свои слова.

– Что? – Ник только что закурил сигарету и, задавая вопрос, закашлялся.

– Что если бы я не была дочерью Говарда Беннингтона? – от страха свело живот, Малена не поверила, что смогла произнести это вслух. – Чем бы тогда могла закончиться наша встреча?

Явно озадаченный, Ник молчал.

– Я не знаю… – сказал, он, наконец. Малена не решалась взглянуть на него, а бесцветный голос ничего не выражал. – Зачем говорить о том, чего уже не случилось.

В груди что-то особенно сильно скребнуло, так что Малена едва не задохнулась. Она в отчаянии посмотрела на него. Жесткое красивое лицо все напряглось, казалось, оно вытесано из камня. Глаза прищурены, смотрят настороженно и недоверчиво. Наверно, он боится, как бы она не ударилась в нелепые признания.

– Тебе пора, – напомнил он.

Малена медленно кивнула и вышла из машины. Она чувствовала себя полной дурой. Маска безразличия не слетела с него даже на секунду, значит, это была вовсе не маска… Значит, она снова все придумала. У нее было больное воображение, дебильное больное воображение!

Девушка зашагала, не разбирая дороги. Все силы уходили на то, чтобы придать походке уверенности. Ник все еще сидел в машине и наблюдал за ней. Как хорошо, что он не видел ее лица, по нему давно уже расползлись неудержимые слезы, застилая мутной пеленой окружающий мир. Малена даже смахнуть их не могла и поэтому вообще не видела, куда идет. От этого обида и злость усилились.

Малена завернула за угол, скрывшись из поля зрения, следящего за ней «камаро». Где-то далеко, за сотней метров ватного воздуха раздался едва уловимый звук взревевшего мотора и визг резины. Малена все еще ожидала, что звук начнет приближаться, но вместо этого поняла, что больше совсем не слышит его. Она остановилась, и тут же нечто невидимое и тяжелое опустилось ей на плечи. Малене даже показалось, что ее ноги утопли в асфальте. Испугавшись, она сделала над собой усилие и побежала. Двигаться было легче, чем стоять. Тяжесть и боль все еще висели на хвосте, но не могли завладеть ею целиком. Малена бежала еще долго, прежде чем смогла остановиться.

***

Уже с самого утра стало понятно, что день обещает быть пасмурным. Плотные серые тучи постепенно затягивали горизонт и уже к обеду превратили город в его черно-белого двойника. Но это совсем не огорчало Малену. Было бы намного труднее покидать Чикаго, оставайся он таким же солнечным и грандиозным, как в день приезда. Сейчас на нее из окна смотрел тусклый пейзаж, такой же тусклый, как и ее взгляд. Еще совсем недавно, Малена больше всего на свете хотела улететь домой, теперь же ей было все равно. Близкий отъезд совсем не волновал, и уж тем более она не испытывала никакой радости. Последние два дня, проведенные в проклятом отеле с постоянными допросами Говарда, слезами и причитаниями Эмили, сделали ее относительно бесчувственной и равнодушной к происходящему. Ей пришлось стать такой, иначе бы она не выдержала.

Она не рассказала полиции и половины правды, отговорила отца вести дальнейшее расследование, успокоила мать, смягчив и приукрасив историю своего похищения. Труднее всего было объяснить, как преступникам удалось схватить ее в отеле. Девушка не решилась рассказать отцу о том, что после скандальной выходки на день рожденья, она снова собиралась сбежать и собственноручно сделала себя легкой добычей для похитителей. Малена сказала, что захотела есть и решила присоединиться к родителям. Но неизвестный подкараулил ее в коридоре, когда она хотела спуститься в ресторан, и утащил через черный ход. Благо, девушка действительно проделала весь этот путь, поэтому ее история хоть и показалась странной, но, за не имением других версий, сошла за правду. Малене пришлось быть настолько убедительной, что в какой-то момент она и сама начала верить в свою придуманную версию.

И вот сегодня, сидя на кровати, собранная и готовая к отъезду, девушка поймала себя на мысли, что воспоминания о произошедшем уже окутаны дымкой, как бывает со снами. Пройдет совсем немного времени, и детали сотрутся из ее памяти, не оставив и следа. Если бы можно было то же самое сделать с пережитыми чувствами… Малена боялась, что они будут жалить ее до самой смерти, как бы глубоко она их не прятала.

– Дочка, машина нас уже ждет. Ты готова?

Это мама. Значит, прежде чем повернуться, нужно срочно соорудить улыбку на лице. Эмили все время с повышенным вниманием вглядывалась в лицо дочери, боясь найти подтверждение своим самым большим страхам. Почему-то она была уверена, что над Маленой издевались во время непродолжительного плена. Мама даже предложила показать ее врачу, Малена едва смогла отговорить ее. Эмили, конечно же, ничего не знала о том, что насилие может быть не только физическим, и есть травмы, которые ни один врач увидеть ни в силах.

– Я иду, – ответила Малена бодро и отвернулась от гипнотизирующего пейзажа за окном.

Папа ждал в гостиной. Как всегда, нетерпеливый и нервный, он мерил шагами расстояние между диванами.

– Наконец-то, – сказал он и направился к двери. – Надо поспешить. Чем скорее мы будем на борту самолета, тем лучше.

Чемоданы уже были спущены и погружены в машину. Едва Малена и ее родители вышли из-под защиты стеклянных стен отеля, как чудовищный порыв ветра накинулся на их согнувшиеся фигуры. Девушка тотчас же поняла, что оделась не по погоде: легкий темно-синий плащ и шифоновая шейная косынка не спасали от потоков холодного воздуха.

– Какая отвратительная погода! – пожаловалась Эмили, одетая ничуть не теплее дочери.

Женщины ускорили шаг, стремясь поскорее скрыться в надежном автомобиле.

Малена не удивилась, увидев перед входом кортеж из четырех машин. Внутрь салона за ними проследовали двое мускулистых охранников.

Девушка была уверена, что никто на них нападать не станет: ни по дороге в аэропорт, ни по прибытии на место. Вся эта суета казалась ей нелепой.

До аэропорта ехали молча. Новые охранники во все глаза рассматривали Малену, чем ужасно ее нервировали. Она старалась не обращать на них внимания и сосредоточилась на улицах Чикаго, проносящихся за тонированным окном. Погода все портилась. Начался дождь, он оставлял на стеклах автомобиля все более крупные следы. К тому времени, когда Беннингтоны прибыли на место, разразилась настоящая гроза с ливнем, занавесившим окна лимузина сплошными водяными шторами. Малена содрогнулась, представив, что сейчас ей нужно будет покинуть сухой салон и выйти под водопад.