По радио объявили, что поезд опаздывает на двадцать минут. Татьяна не огорчилась. Ей как раз эти минуты были необходимы. Нужно было купить   минеральной воды и что-нибудь перекусить в дороге. Путёвку ей дали горящую, причём, настолько горящую, что до поезда оставалось только два часа.

  Она не отказалась. Понимала, что по-другому она бы в этот престижный санаторий никогда  не попала. Да ещё за половину стоимости! Такие радости не для простых бухгалтеров, хотя и работающих в городской администрации. Кто-то из больших чиновников не смог поехать на её счастье.

  До сих пор Татьяне Борисовне не верилось, что она за час успела всё уладить в поликлинике и сделать необходимые отметки в санаторной карте. Потом примчалась домой, побросала в дорожную сумку бельё,  одежду и, взяв такси, успела на вокзал. Правда на билете хотелось сэкономить и купить плацкарт, но кроме купе и верхней полки, увы, ничего не было. Пришлось брать! Хотя она плохо представляла себе, как будет залезать на верхнюю полку в свои 53 года и с больными суставами. Одна надежда – может в купе будет кто-нибудь молоденький и она попросит его поменяться с ней местами.

  Татьяна не спеша укладывала купленные в привокзальном магазине продукты, когда услышала, что её поезд прибыл на второй путь.

– Говорили же, что на двадцать минут опаздывает! – в панике закричала она и увидела, что пассажиры ринулись к подземному переходу.

  Она тоже, подхватив сумки и пакет, бросилась в переход, на ходу дослушивая о сокращении стоянки из-за опоздания поезда.

   В свой вагон она только успела войти, как поезд тронулся. Нервы от такой посадки были на пределе, ноги и руки дрожали, она задыхалась. Никак не могла успокоить дыхание после бега по переходу и перрону. Растрёпанная, раскрасневшаяся, с пылающими от гнева глазами, она вошла в купе и зло оглядела  своих попутчиков. На верхней полке лежала молодая девушка, а на нижних сидели дородная тётка и симпатичный пожилой мужчина, который смотрел на неё почему-то с улыбкой.

– Улыбается он,– не удержалась Татьяна Борисовна, забрасывая на верхнюю полку свою дамскую сумочку.– Чему улыбаться…, тут еле успела…, и залезть наверх не смогу.

    Мужчина понял, что она это сказала в его адрес и смутился. Татьяна бесцеремонным жестом показала ему: поднимись мол, и уже с его помощью уложила сумку под его сидение. Потом пошла к проводнице, чтобы попросить найти ей нижнее место. Но её просьба оказалась не выполнимой. Она вернулась в купе, развела руками и сказала:

– Нижних полок свободных нет. Как же мне быть?

  Пассажир понял её озабоченность и жестом предложил занимать его место, а свою постель поднял наверх.

– А Вы как же?

   Но тот продолжал улыбаться и ничего ей не ответил. Она обратилась к полной женщине:

– Он что, глухонемой?

– Нет, он иностранец. По-русски не бум-бум.

   Теперь пришла очередь смутиться Татьяне Борисовне. Обидела ни за что ни про что человека, да ещё иностранца. Что он о ней подумает и обо всех русских женщинах? А тот сказал:

– Бум-бум чуть-чуть,– и показал русский разговорник.

   Татьяна  весело рассмеялась. Напряжение ушло, на душе стало спокойн,о и она стала расстилать постель, потом жестами пригласила мужчину не стесняться и сесть на её полку рядом с ней. Но мужчина вышел из купе. А девушка сверху сказала:

– Он вежливый и воспитанный. Это он Вам даёт возможность переодеться.

– Откуда он,– спросила Татьяна Борисовна.

– Из Германии. Мы с ним хорошо общаемся, я учу на инязе немецкий и английский. А он усиленно изучает русский. Но у него ещё плохо получается.

– Ну, тогда ты будешь переводчицей. Кстати, давайте познакомимся. Я Татьяна.

– Я Мила, – представилась девушка.

– А я Галина,– сказала полная женщина.

– А как зовут нашего попутчика?

Но тут вошёл он сам и представился:

– Генрих. Я Генрих, Татьяна.

    Знакомство состоялось. Все занялись своими маленькими дорожными делами. Мила вышла в тамбур покурить, Галина принялась вязать, Генрих читал свой разговорник, а Татьяна доставала продукты, ей нужно было поесть, с утра ничего во рту не было. Угощать этой магазинной едой было стыдно, она наскоро поела и убрала со стола. Генрих спросил:

– Чай?

  Она кивнула, и он с готовностью вышел в коридор и принёс два стакана чаю. Они сидели и пили чай как хорошие знакомые, поглядывая друг на друга оценивающе.

    Немец был, очевидно, в годах, но подтянутый, высокий, широкоплечий. Когда-то он был брюнетом, сквозь седину кое-где ещё просвечивали черные волосы, абсолютно седые виски обрамляли смуглое лицо. А Татьяна почему-то считала, что немцы все блондины и белокожие. А ещё она думала, что они тучные. А этот совсем не такой. «И что это я вообще его разглядываю, он пожилой ведь. Старик. Ещё подумает что-нибудь плохое про меня»,– мелькнула у неё мысль и она отвела глаза в сторону.

   А Генриху эта женщина понравилась сразу. С той минуты, как вошла она в купе. Её беспорядочно развевающиеся  каштановые волосы, её огненный взор и красивые черты лица сразу привлекли его внимание. «И она ещё достаточно молода, на лице ни одной глубокой морщины.  И на пальце нет обручального кольца. Значит не замужем. Нужно узнать, куда она едет?»,– думал с вполне определённым интересом немец.

Прошло полтора часа пути. За это время попутчики в купе знали друг о друге многое. Мила ехала к тёте на каникулы в Геленджик, Галина, как и Татьяна, ехала лечиться в санаторий. А Генрих, как представитель крупной инвестиционной компании, ехал на олимпийскую стройку. Он объяснял, что не доверяет русским авиалиниям и не летает в России самолётами.

Мила переводила слова немца, а тот говорил, глядя только

на Татьяну, смущая её этим.

– Он сказал, что если бы не поехал на поезде, то не встретился с Вами, Татьяна Борисовна. По-моему он в Вас влюбился.

– Что ты такое говоришь? Мы только что познакомились…

– Значит это у него любовь с первого взгляда.

    Генрих понял, что женщины говорят о любви и подтвердил с улыбкой:

– Я, я любов. Это карашо. Красиво! – и он поцеловал руку Татьяне.