– А может ли быть такое, что исчезновение Сандры как-то связано с вашими ссорами? – предположила Ребекка.

– С тех пор ни одной ночи не прошло, чтобы я сама себя об этом не спрашивала. Полиция считает, что именно так и было. Но я не верю. Моя девочка никогда так со мной не поступила бы. Если б она и удрала куда-нибудь мне назло, то уже сто раз остыла бы и дала о себе знать. Да и ссорились мы не так уж сильно…

«Может, Сандра смотрела на это по-другому?» – подумала Ребекка. На первый взгляд девушка казалась мягкой, даже робкой, но, присмотревшись, можно было увидеть в ее глазах гордость и силу. Молодые люди иногда доходят до крайностей, если дело касается их мечты. Ребекка вспомнила, как переживали ее собственные родители, когда она занималась спортом. Если они пытались затормозить ее стремление к рекордам, она выходила из себя. Разгорались ссоры. А потом благодаря своему упрямству Ребекка оказалась в инвалидном кресле. И здесь, в этом санатории…

– Незадолго до того, как Сандра исчезла, ее пригласили на кастинг в то самое шоу.

– Серьезно?

– Да, но участников было много, и ее не взяли. Она собиралась пробовать еще, а я уговаривала ее на всякий случай получить нормальную профессию. Она послушала меня и начала учиться на фотографа.

– При каких обстоятельствах Сандра исчезла?

Бьянка горько рассмеялась.

– Понимаю, как это странно, когда мать говорит такое… Но я не знаю. У Сандры была отдельная квартирка, а мы в то время как раз поссорились и не разговаривали.

Сухо сглотнув, Бьянка сжала губы, глаза ее опять наполнились слезами. «Может, обнять ее? – подумала Ребекка. – Но будет ли это уместно? Ведь мы, строго говоря, едва знакомы…» Пока она размышляла, Бьянка уже взяла себя в руки. За два года несчастная мать научилась прятать свое горе – ну или быстро обуздывать эмоции, если они все-таки выходили из-под контроля.

– Кто первым заметил исчезновение Сандры? Ты?

Ребекка сразу поняла, что, задав этот вопрос, посыпала солью открытую рану. Бьянка на секунду закрыла глаза и помотала головой.

– Нет, ее начальник. Она неделю не появлялась на работе. Сначала он сердился: мол, неужели нельзя было хотя бы позвонить? А потом заволновался и разыскал мой телефон. Мы… Мы просто не знаем, когда именно она пропала. И полиция ничего нового не выяснила.

– А парень у нее был?

– Если и был, то мне она о нем не рассказывала. Как обстояло дело в последнее время – не знаю, но раньше, когда мы еще жили вместе, Сандра говорила, что не хочет, чтобы мальчики отвлекали ее от карьеры.

– Ну надо же!

Бьянка улыбнулась.

– В моей дочке всегда было что-то особенное.

– Охотно верю.

Ребекка хотела вернуть фотографию, но Бьянка покачала головой.

– Оставь у себя, пожалуйста. У меня таких много. Сначала я их десятками раздавала, но уже где-то с год никто даже не пытается мне помочь. Все только отмахиваются: мол, сколько можно докучать людям? Ты не представляешь, с каким трудом я заставила себя с тобой заговорить. Начальство будет недовольно, если узнает. Но я должна была попробовать. Не могу же я забыть собственную дочь только из-за того, что прошло уже два года…

Голос Бьянки снова прервался. Глаза на этот раз остались сухими.

– Твоему начальству я, разумеется, ничего не скажу, – пообещала Ребекка. – Но и чем помочь, если честно, тоже не знаю. Сандра, перед тем как исчезла, жила здесь, в Гессене, а я работаю в Гамбурге. Даже если б я могла убедить коллег возобновить расследование, это было бы не в их компетенции.

– Вот как… Я не знала, что ты из Гамбурга, – разочарованно произнесла Бьянка и, повесив голову, принялась теребить уголок розовой скатерти, постеленной поверх белой.

– Вот как мы поступим, – сказала Ребекка, которой невыносимо было видеть боль этой в общем-то незнакомой женщины. – Я вернусь на работу и посмотрю, есть ли в стране другие похожие случаи. Если есть, то это может ускорить дело.

– Правда? – Во взгляде Бьянки снова появилась надежда.

– Я постараюсь, но обещать ничего не могу.

– Конечно… Это понятно. Ты и не должна. Но я рада любой помощи, какую удастся получить.

– Только у меня есть одно условие, – заявила Ребекка.

– Какое?

– Пусть Олег все-таки сделает мне массаж. Он ведь здоров, верно?

Бьянке ничего не оставалось, кроме как засмеяться.

– Да. Идем, я провожу тебя к нему.

– Я целый день одна, а тебя носит черт знает где!

– С тобой же была сиделка, – возразила Сабина.

– Эта русская грымза меня не выносит, я ее тоже. Обо мне должна заботиться моя дочь, а не какая-то совершенно посторонняя женщина.

– Мама, я не могу целый день сидеть дома.

– Почему? Ты же все равно не работаешь.

Виола, присутствовавшая при этом разговоре, сразу поняла, какую боль причинили подруге последние слова. Та поджала губы, пытаясь проглотить обиду.

Девушки зашли к Сабине домой пару минут назад. Долгий шопинг-тур по центру Гамбурга очень утомил Виолу. К тому же страх до сих пор не отпускал. Бина пыталась успокоить ее, но почти безуспешно. Она не знала, кто оставил в примерочной фиолетовые трусики и действительно ли кто-то шептал ее имя или ей просто показалось. Так или иначе, после этого эпизода у нее окончательно пропало желание делать покупки.

– Как ваш диализ? – спросила она, чтобы разрядить обстановку.

– Что значит «как»? Кровь втекает и вытекает. Можно подумать, бывают варианты! – съязвила мать Сабины. – Скажите лучше, где вы-то были. Опять тратили деньги, которых у вас нет, на шмотки и косметику?

Бина прервала эту тираду.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она.

– Да. Новая почка. И дочь, которая будет обо мне заботиться.

Сабина покачала головой, закрыв глаза, а когда она их открыла, Виола заметила в ее взгляде перемену.

– Знаешь что, мама? С меня достаточно. Я больше не могу это терпеть!

Она схватила оба пакетика, которые принесла; в одном из них лежали диски с новым сезоном любимого сериала матери. Сабина заплатила за них тридцать евро, хотя с деньгами действительно было очень туго.

– Виола, мы идем к тебе! – объявила она и, не дожидаясь ответа, вышла из квартиры.

На секунду замешкавшись, гостья поймала на себе озлобленный взгляд шестидесятилетней хозяйки и тихо сказала:

– Не беспокойтесь, я верну ее вам в целости и сохранности.

Агнесс Шольц не проронила ни слова и не ответила на улыбку девушки. Виола по-настоящему не знала маму своей подруги. До сих пор они только здоровались и прощались. Тем не менее трудно было представить себе, чтобы эта женщина не просто сгоряча сказала дочери такие жестокие слова. Каждая мать любит своего ребенка и желает ему счастья!

Смущенная неприветливостью фрау Шольц, Виола следом за подругой вышла на площадку. Сабина, ничего не говоря, быстро спустилась по ступеням. Только на улице она остановилась, сделала глубокий вдох и сглотнула слезы.

– Твое предложение еще в силе? Могу я немного пожить у тебя? – спросила она.

– Конечно.

– Две-три ночи. Хочу показать ей, что со мной так нельзя.

– Живи сколько угодно.

Сабина обняла Виолу. Пару секунд они так и стояли – близкие подруги, привыкшие делить и радости, и огорчения. Виола почувствовала, что Бина дрожит. Отважная маленькая силачка, которой все всегда было по плечу, которая никогда не сдавалась… и вдруг дрожит! У Виолы больно екнуло сердце.

– Ну ладно, – сказала Сабина и, шмыгнув носом, отстранилась. – Идем, посмотрим какой-нибудь ужастик.

До дома, где жила Виола, было недалеко. Садиться в автобус или спускаться в метро девушкам не пришлось. Сабина энергично зашагала по улице, выпятив подбородок и расправив плечи. Глядя на нее сейчас, Виола невольно вспомнила то время, когда они вместе учились в гимназии. Они понравились друг другу с первого дня знакомства. Прямота Сабины произвела впечатление на довольно-таки сдержанную Виолу, которая, впрочем, сразу поняла, что в глубине души эта смелая девочка очень ранима. В тех редких случаях, когда ей требовалась поддержка, она искренне, с открытым сердцем говорила об этом, и слезы лились рекой. Виола знала, что вечером так и будет. Сабина пока еще держалась, но ее терпение было уже на исходе. Очередной выпад матери оказался слишком болезненным.