Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Спасибо, я понял.

– Что ты понял?

– Все понял. И что корпусной комиссар говорил, и что ты весь вечер мне говорил. Лосеву передай: от полетов меня отстранять не надо. Пусть включает меня на завтра в боевое расписание.

– Ну и слава Перуну! Ты думаешь, ему легко отстранять от боевой работы лучшего аса фронта? Ладно, пойдем до хаты. По пути поговорим о завтрашней работе.

Мы идем назад, и Федоров обрисовывает мне ситуацию.

Битва за Смоленск вступила в новую фазу. Контрудары нашего танкового корпуса приостановили наступление группы Гудериана на Починок и Ельню и заставили его перейти к обороне. Но прорвать эту оборону наш корпус не смог. Сейчас обе стороны подтягивают резервы, накапливают силы. У нас на подходе свежая дивизия тяжелых танков прорыва и два полка реактивных минометов. Но немцы опережают нас на несколько часов. У Гудериана уже есть все, что ему необходимо для нового удара. Но у него возникли осложнения. Хорошо поработали наши партизаны и десантники. К северу и западу от Рославля железные дороги практически уничтожены. В Рославле скопилось огромное количество эшелонов с горючим и боеприпасами. Там как раз то, что требуется Гудериану.

Грунтовые дороги раскисли, машины не успевают, и разгрузка эшелонов производится прямо на станции, на землю. Горючее сливают в местное пристанционное хранилище. А эшелоны все прибывают и прибывают. Восточную и южную ветки десантники намеренно не трогали. Сейчас на станции скопилось бензина и снарядов столько, что, если эту свалку хорошо запалить, Гудериан надолго забудет о наступлении.

– Завтра и начнем. Первыми пойдут “колышки” и “медведи”. Они подавят зенитные батареи. Их там много, но не столько, сколько было в Белыничах. Немцы не предвидели такой ситуации и не успели создать мощной системы ПВО. Правда, “мессеров” там будет с избытком.

Второй заход – наш. Пойдем с “пешками”. Наверху постоянно будет патрулировать эскадрилья “тигров”. Поэтому непосредственное сопровождение выпадает на нас и “медведей”.

Единственное, что немцы успели сделать, это хорошо замаскировали подлинные и соорудили ложные цели. Разведка ясности не внесла, да и времени на это нет, оно сейчас работает на Гудериана. Поэтому бомбить придется все подряд. Здесь одним заходом не обойтись. Надо рассчитывать самое меньшее на пять вылетов.

– Ну как, можно на тебя надеяться? Не подведешь?

– Не подведу, – смеюсь я, – “Юнкерсам” там завтра делать будет нечего.

– Ну и ладно! А судьбу этой троицы я тебе завтра же узнаю. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи.

Комиссар уходит в штаб, а я захожу в избу. Ребята о чем-то тихо разговаривают и замолкают при моем появлении.

Смотрю на часы: двадцать два тридцать.

– Непорядок, “сохатые”. Давайте баиньки. Завтра на Рославль пойдем, рассчитывайте на пять вылетов как минимум.

Сдвигаю в сторону урчащее семейство, бесцеремонно оккупировавшее мою подушку, и закрываю глаза. Ольга присаживается рядом со мной и спрашивает:

– Что, получил? Я говорила тебе: мне твое глупое геройство не нужно. Мне нужно, чтобы ты побеждал и всегда возвращался. Возвращался ко мне. Я всегда буду ждать твоего возвращения и плакать раньше времени по тебе не буду. Я тебе это обещала. Но и ты обещал, что мне никогда не придется плакать. Я свое слово сдержала. А как быть с твоим? Или ты своему слову не хозяин? Тогда ты не мужчина! – Она вздыхает. – А я так хотела, чтобы у него, – она кладет мою ладонь себе на живот, – был отец…

Утром, получив боевое задание, мы на стоянке ждем вылета. Сергей присаживается ко мне.

– Как настрой?

– Как всегда, – отвечаю я и угощаю его папиросой.

– Как всегда – это как когда? Смотри, друже, от тебя скоро не только “Юнкерсы”, но и “Яки” шарахаться будут.

– Что было, то прошло. На эту тему можешь не беспокоиться. Будем считать, что мое состояние депрессии кончилось и мы снова начинаем воевать по-волковски. Только обещай мне одну вещь.

– Какую?

– Что ты тоже будешь водить эскадрилью по-волковски, когда меня убьют.

Сергей недоверчиво смотрит на меня, и я поясняю:

– Я, сознаюсь, эти дни смерти искал.

– Это заметно было. Ну и как?

– Не нашел. Но я с ней поговорил.

– И что она тебе сказала, если не секрет?

– Да никакого секрета. Сказала, что искать ее бесполезно, она сама меня в нужный момент найдет и что она еще никогда не опаздывала. Ну и решил я, раз такое дело, не тратить драгоценное время на ее поиски.

– Тогда зачем же такой разговор?

– А затем, что понял я: момент этот – совсем рядом.

Сергей насмешливо свистит.

– Смеешься? А зря. Я в это тоже раньше не верил, а сейчас, представь, верю. Я не рассказывал тебе о нашем разговоре с Колышкиным?

– С Иваном Тимофеевичем? Нет.

– Так вот, в июне, перед самой войной, он сказал мне: “Чувствую, совсем немного мне осталось землю топтать и по небу летать”. А его в мистицизме и в том, что он сам смерти искал, никак не обвинишь. Еще тогда он мне сказал: “Береги ее”. Это про Ольгу. А я не уберег.

– Ну, твоей вины в этом нет.

– Есть! Мне надо было сразу пойти к Гучкину и сказать, что она беременна. А я послушался ее, захотелось нам, видите ли, свадьбу сыграть. А она, когда прощались, сказала мне: “Я на тебя зарок положила: пока я жива, с тобой ничего не случится”. Теперь ее нет, стало быть, и зароку – конец.

– Слушаю я тебя и ушам своим не верю. Член партии, а несешь хрен знает что! Зароки какие-то.

– Ты не перебивай, ты слушай. Дальше-то еще интереснее будет. Разговаривал я ночью с Ольгой. Я теперь с ней каждую ночь встречаюсь. И сказала она мне: “Я всегда желала, чтобы ты возвращался. Возвращался ко мне. Ты обещал это и слово свое держал. Я обещала, что плакать не буду, и до сих пор не плачу, хотя ты ко мне больше не возвращаешься. А вот он плачет, – и на ребенка показывает, – папку зовет. Ему отец нужен. Плохо нам без тебя”.

Сергей смотрит на меня как на безнадежно больного, потом решительно встает.

– Все! Достал ты меня. Я иду к Лосеву и…

Взлетает зеленая ракета. Я вскакиваю с места.

– Кончай базар! По машинам! Пора на работу.

В этом вылете, сопровождая “пешек”, мы вдрызг разносим полк “Мессершмитов”. Все эскадрильи работают по-волковски, нанося противнику быстрые сокрушительные удары. Группы “Яков” быстро собираются в кулак, на предельной скорости обрушиваются на врага, бьют и тут же рассеиваются. Рассеиваются, чтобы через несколько секунд таким же кулаком ударить с другого направления. И такие удары сыплются со всех сторон. “Мессеры” так и не сумели ничего предпринять против “пешек”, только потеряли девять самолетов.

На земле Сергей не скрывает восхищения:

– Ну, ты давал! Давненько за тобой такого не наблюдал. В тебя словно дух Волкова вселился.

– Кстати, о Волкове. Это чтобы поставить точку в нашем разговоре. Знаешь, что он мне сказал перед последним вылетом?

Сергей вопросительно смотрит на меня.

– “Знаешь, Андрей, много бы я дал, чтобы сейчас густой-густой туман опустился”. Я спрашиваю: “Зачем это?” А он говорит: “Не лежит у меня душа в небо подниматься. Бывает же такое. Прямо щемит что-то вот здесь”, – и показывает пониже сердца. Я ему говорю; “Может, ты приболел?” – “Нет, – отвечает, – здоров я, как всегда. Понимаешь, не болит, а как-то ноет”.

Сергей молчит, ждет продолжения, потом спрашивает:

– Ну а дальше?

– А дальше ты сам все знаешь. Так ты бы и его после такого разговора к Лосеву потащил?

– Ну тебя в баню! Заморочил ты мне голову. Я теперь сам себя уже на такие ощущения проверять начал. Ты хоть скажи, за самогоном для поминок прямо сейчас идти или погодить малость?

– Малость погоди. Я еще полетаю.

Во втором вылете мы сопровождаем штурмовиков. Те наносят удар по подъездным путям и по подозрительным местам в окрестностях станции. Пытаются нащупать емкости, в которые слито горючее. Но их не видно. Все ложные цели уже разбиты, а настоящий склад ГСМ до сих пор не обнаружен. А это сейчас – задача номер один!

4
{"b":"906474","o":1}