Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– На севьеле от сухого дельева, – сказала Пимпа испуганно прижимаясь к своей маме.

И вдруг, слова маленькой мышки пробудили воспоминания почти у всех мышек. Стар и млад снова начали перешептываться. Гул возрастал по мере того, как они вспоминали всё, что произошло много лет назад. Возмущение сменялось тревогой и наоборот. К чему эти воспоминания? К чему снова испытывать тот ужас и страх?

– Наша гостья… – бабушка Луния хотела представить того, кто прибыл в Мышинополье, но мышки так громко обсуждали свои потаённые страхи и мысли, что уже не обращали на неё никакого внимания.

– Я слышала, можно сгинуть в тех лесах…

– Выдумки…

– И только призрак бродит…

– Нет же, они ушли в Высокополье…

– Так это ж просто чьи-то бредни. Старуха снова нас пугает.

Мышки так бы и дальше обсуждали свои домыслы и фантазии, пока снова не прозвучал звон склянки. Все посмотрели на Ведунью, но она даже и не думала прикасаться к верёвке, привязанной к склянке. И словно крохотное облачко, но очень быстрое, пронеслось над полянкой. Мышки разом охнули.

– Сокол! – крикнула радостная Пимпа.

– Сова! – крикнул кто-то из молодёжи и некоторые мышки начали разбредаться в высокой траве, чтобы хищник их не заметил.

Ведунья могла лишь закатить глаза и удивиться в очередной раз бестолковостью своих сородичей. Над полянкой запела птичка и уселась на нижнюю ветку лавра. Она была такая пёстрая, словно маленькая радуга влетела к ним в полье. Когда птичка запела снова, мышки начали успокаиваться и вылазить из укрытий и с восхищением наблюдать за ней.

– Понимаю, вы никогда не видели канареек, но давайте поприветствуем гостью, как подобает, – сказала брезгливо Луния, удивляя жителей полья еще сильнее.

Сухарик, так и сидевший на камне, удивился не меньше остальных. Но теперь он не понимал, зачем ради птички, хоть и такой пёстрой, звенеть склянкой?

– Я Кирин. Живу в Скрипучем доме вместе с Эммой. И мы помогаем… помогали заблудшим животным.  Согревали их в нашем доме и…

– Дочь Одинокой Дамы?

– Дочь монстра…

Перебивая канарейку, мышки снова взволнованно зашептались, вспоминая все легенды, услышанные как раз на этой самой полянке. Кирин беспомощно посмотрела на Ведунью.

– Тихо! – сказала бабушка Луния так грозно, что мышки от неожиданности отступили назад. – Высокая, кем бы она ни была, в огромной опасности. А её сородичи живут намного дальше нас.

– Так чего же она от нас хочет? – спросил один нетерпеливый мышонок. – У меня чай заваривается уже с десяток минут!

– Эмме нужна помощь, потому что на неё напал змей!

Наступила тишина. А Мышонок вдруг понял к чему Ведунья сказала вчера про день, который может длиться долго. Да, этот денёк уж точно будет самым длинным днём, возможно даже длиннее дня солнцестояния.

– Я прошу у вас помощи, потому что мне больше не к кому обратиться, – сказала грустно Кирин, понурив голову.

– А пусть сокол ей поможет! Кто же ещё, если не он? – снова вставил любитель чая.

– До скалы Арон лететь много дней. Вам лишь кажется, что она близко, лишь потому что она огромная, – вдруг сказал Сухарик, но его словно не услышали.

– Вы хотите, чтобы кто-то из нас, кто-то из полевых мышей, пошёл в Дикий лес и спас высокую от змея? – удивленно спросил один взрослый мышонок, выступая вперед. – Да вы видимо волчьих ягод переели, милочка!

Кирин перелетела с лавра на большой камень, на котором обычно сидела Ведунья, рассказывая легенды.

– Если не вы, то, пока я долечу до Высокого полья, или до скалы Арон, то…

– И где это видано чтобы мыши сражались со змеями? – снова спросил мышонок. – Слухи слухами. Но неужели уважаемая старая Ведунья уже позабыла, что в прошлый раз, когда звенела склянка, не досчитались пары мышек?

Луния мельком посмотрела на Сухарика, но похоже, только он сам это и заметил. А мышки начали возмущаться пуще прежнего. Как такое можно было забыть? Даже Сухокрыс и Сухогрыс невольно опустили свои головы, вспоминая де далёкие дни. А они были тогда намного старше Сухарика и понимали намного больше. Даже ему было больно на них смотреть. Он поднялся с камня и хотел было к ним подойти и постоять рядом, но вдруг передумал и тоже понурил голову.

– Лети-ка лучше к высоким, канарейка Кирин.

– Не нужны нам никакие змеи в нашем полье!

– Пусть дочь Одинокой сама себя спасает. Что за напасть, высокая, а со змеёй справиться не может. Что ж там за змей такой? – сказала одна бабка и потащила своих внучат обратно в нору.

Мышки расходились по своим делам, забирая с собой молодняк. Никто не хотел идти на такое безумие. И ради чего? Чтобы спасти какую-то безумную девицу из Дикого леса? Сухокрыс и Сухогрыс тоже ушли. Сухарик смотрел то на смущенную Ведунью, то на печальную Кирин, то на старую склянку, безразлично покачивающуюся на ветке лавра.

Склянка безразлично покачивалась сегодня, и безразлично покачивалась много лет назад, когда случилось непоправимое. Сухарик мотнул головой и пошёл своей дорогой.

Возвращаться в дом он снова не хотел. Братья привыкли тосковать вдвоём, а он привык тосковать один. Так уж повелось. Прежде чем войти в высокую траву, он ещё раз взглянул на Кирин. Она о чем-то встревоженно разговорила с Лунией. А Луния пристально смотрела на самого Сухарика.

Он смущенно вошёл в высокую траву и даже теперь не пытался привести свою шёрстку в порядок. Тем более тут его никто не видит. Подумаешь, шёрстка запылилась. В его голове были совершенно другие мысли, совсем не о чистоплотности.

Сухарик пытался хоть что-то вспомнить, хоть что-то из того происшествия, но он был тогда очень крохотным, чтобы запомнить детали. И спустя столько лет в голове остался лишь отзвук склянки и огонь. Теперь огонь и склянка для него означает опасность.

– Что же там произошло? – спросил сам себя Сухарик, но услышал лишь шуршание ветра по высокой траве.

– Посмотрите-ка, – раздался чей-то голос за спиной. – Мышонок, разговаривающий сам с собой.

И снова Хвостоног со своим братом и наглыми друзьями.

– Привет, Хвостоног. Привет Хвосторог, – грустно поздоровался Сухарик. – Привет ребята.

Четверо друзей появились из-за стебельков травы и окружили мышонка.

– Эй, Хвостоног, как он в прошлый раз тебя обозвал? – спросил Мышель разминая массивные плечи.

Сухарик решил, что ему снова не отделаться от погони. Бежать к колесу от повозки он не решился, если про него узнают, то уж точно либо там поселятся, либо разнесут всё к чертям. Остаётся два выхода, бежать к колодцу, или к мосту, который находится ещё дальше.

– Кстати, он нас ещё за сено не отблагодарил, – сказал Зверохвост, разминая пальцы, а Крысандр нервно засмеялся.

– Что ж, было приятно с вами встретиться, но мне уже пора.

– Пора говоришь? Куда это ты постоянно пропадаешь? Помни, когда-нибудь мы найдём твоё тайное убежище, – сказал сердито Хвостоног, а потом с дельной улыбкой добавил. – Ну, как именно ты меня назвал в прошлый раз?

Да, это значит, что бежать точно придётся. Либо драться. Но вот один против четверых, так себе сопротивление. И Сухарик выбрал первое. Отчасти, потому что знал, что они его никогда не догонят – уж слишком они все неповоротливые и медленные. А от части потому, что они не любили долго бегать. Ну вот только Хвостоног мог с ним и посоперничать. Поэтому, прежде чем дать дёру, Сухарик выпалил обычное прозвище недругу.

– Как-как… Хвосторыл! – выкрикнул Сухарик, оттолкнул Крысандра в сторону так, что тот повалился на землю срывая несколько травинок.

«Сильный, зараза.» – подумал Сухарик и помчался ещё быстрее.

А следом разъярённый Хвостоног. Если бы нужно было покосить траву, что-то перегрузить или поднять тяжелое, то эти четверо работяг годились лучше всех. Вот только для более геройских поступков увы им мозгов не хватило, как сказала бы бабушка Луния. Поэтому, когда сухарик оглядывался назад, он видел, как Хвостоног и Хвосторог несутся за ним оставляя помятую высокую траву.

4
{"b":"906415","o":1}