Я открыл рот, чтобы спросить ее, что она думает о браке, но она забралась рядом со мной и покрыла горячими поцелуями мою покрытую шрамами грудь и живот. Ее теплое дыхание согрело мой член за мгновение до того, как ее губы сомкнулись вокруг его головки. Она взяла меня в рот, и я застонал, сжимая в руке ее волосы.

Она сосала меня глубоко и медленно, и это было так чертовски приятно, что я не собирался долго протянуть. Затем она начала ласкать мои яйца, и мне конец. Мои бедра дернулись. Я выругался и кончил ей в рот. Она выпустила меня с хлопающим звуком, проглотив мою сперму. Торжествующе улыбаясь, Эмма забралась мне на грудь и прижалась ближе.

— А теперь спи, здоровяк, — сказала она, прижимаясь ко мне. — Я быстро установила защиту вокруг комнаты, так что нам не о чем беспокоиться. — Она закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула.

Я прижал ее к себе, чувствуя, как ее теплое дыхание овевает меня, пока она засыпала. Мои веки опустились. Вскоре я тоже потерялся в мирной темноте.

В постоянном обществе Эммы я провел следующий день, заново знакомясь с этим старым домом. Воспоминания были не такими уж плохими. Там были короткие фрагменты того, как повар угощал меня сладостями, котенок, который у меня был какое-то время, прежде чем он таинственным образом исчез, а мама отказалась подарить мне другого, и умиротворение, которое я в конце концов обрел, играя музыку.

Я уставился на клавиши пианино. — В последний раз я играл это прямо перед тем, как убил своих родителей, — тихо сказал я Эмме, зная, что она поймет. Мои пальцы заплясали по клавишам из слоновой кости в знакомом ритме. Я сделал решительный шаг, и мелодия поплыла по воздуху. Чувство правильности наполнило мою грудь. Это была первая часть моего прошлого, которая была приятной.

Эмма сидела рядом на скамейке, слушая, как я играю. Я растворился в музыке, вкладывая свои эмоции в каждое произведение. Хотя, в конце концов, на самом деле это была не песня, а просто импровизация, которая то затихала, то перетекала между резким гневом, горем и мирной гармонией. Мне еще предстояло найти ноты любви, но в конце концов я отыщу их. Тогда я смогу сыграть свои истинные чувства к Эмме.

Я закончил мягким росчерком. Когда ноты стихли, Эмма наклонилась ко мне. — Это было прекрасно.

Я одарил ее застенчивой улыбкой. Моя женщина всегда знала, что сказать мне правильно. С ней я чувствовал себя особенным.

Мы оба вздрогнули от хлопков. Я повернулся к двери и обнаружил там Бо с улыбкой на лице и удивлением в глазах. Его эмоции были спокойными, ничем не выдавая себя.

— Вот это и есть талант, — сказал он, направляясь к нам. — Я всегда слышал, что ты превосходный пианист, но это поразило меня. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы играть профессионально?

— Нет, — выпалил я, останавливая себя, чтобы не съежиться от его восхищения.

Выражение его лица омрачилось. — О. Что ж, это очень плохо. — Бо пожал плечами. — В любом случае, раз уж вы двое здесь, нам нужно поговорить. — Он щелкнул пальцами, и дверь захлопнулась от порыва магического ветра.

Эмма немедленно схватила свою палочку и указала на него. Я поднялся и встал рядом с ней, все мое тело напряглось, готовясь к драке. Бо смотрел на нас с дикой ухмылкой — внутри него был коварный фейри, который наконец-то вышел поиграть.

— Я искал тебя очень долго, Кейд. Представь мое удивление, когда ты появился буквально у меня на пороге. — Он подошел к дивану и рухнул на него так, словно ему было наплевать на весь мир.

— Чего ты хочешь? — Я зарычал.

— Тебя, — сказал он, и мои глаза расширились. — Ты и я — единственные оставшиеся Локарты. Наше некогда богатое, уважаемое положение в обществе фейри пошло прахом. Мы можем поблагодарить за это твоих родителей.

— Моих родителей? — Спросил я, сбитый с толку. — Ты имеешь в виду не меня? Я тот, кто убил их и пытался разрушить это место. — Хотя любой ущерб, который я нанес тогда, был исправлен. В этом месте не было и намека на пожар.

Мягкость, которая не была жалостью, светилась в его глазах. — Нет, я возлагаю всю вину на твоих родителей. То, что они сделали с тобой…

— Что, черт возьми, ты об этом знаешь? — Я не смог сдержать яда в своем тоне.

— На самом деле довольно много, — сказал он, когда Эмма придвинулась ближе ко мне, загораживая меня своим телом. Я обхватил ее рукой за талию, чтобы оттащить в сторону.

Бо ухмыльнулся. — Можешь опустить палочку, ведьма, я не собираюсь причинять вред ни одному из вас. Просто хочу поговорить. — Казалось, он говорит правду.

Эмма взглянула на меня, и я кивнул. Она сунула палочку обратно в карман.

Я отошел от Эммы и подошел к своему кузену. Опускаясь на стул напротив него, я спросил: — Какого хрена ты думаешь, что знаешь?

Он хотел поговорить? Прекрасно. Я позволю ему, а потом решу, что с ним делать. Убить его или оставить в живых? Неужели он не понимал, какой опасности подвергался, когда в этот дом были приглашены два хищника вроде нас?

Бо наклонился вперед, поставив локти на колени. — Я знаю, что они пытали и издевались над тобой. Я знаю, что жестокое обращение усилилось по мере того, как ты становился старше, и что они пытались спрятать тебя от Совета Сверхъестественных существ, чтобы помешать тебе посещать академию.

Ярость вспыхнула во мне, когда он рассказал о моем воспитании. Я позволил своим эмоциям течь свободно, и они обрушились на Бо, как поток. Он вздрогнул.

С прерывистым вздохом он сказал: — Я также знаю, что мои родители пытались вмешаться.

— Чушь собачья! — Я зарычал. Никому не было дела до того, что мои мать и отец делали со мной. Я страдал в одиночестве, нуждаясь в том, чтобы выяснить, как выжить самостоятельно, и я это сделал.

— Это правда. Мои родители пытались забрать тебя у них, но суд не захотел слушать ни слова об этом. Семья Локарта-старшего была идеальной, и все закрывали глаза на все, что говорило об обратном. — Холодный гнев перешел от Бо ко мне, и я удивленно моргнул. Ему на самом деле было не наплевать на то, что со мной случилось. Почему?

Когда я промолчал, он продолжил: — С их смертью языки начали развязываться, и правда выплыла наружу. Все наше имя было втоптано в грязь. Никого не волновало, что твои тетя и дядя делали все возможное, чтобы помочь тебе. Общество фейри изгнало нас всех за то, что мы выставили их в плохом свете. Затем они набросились на поместье, как саранча. С тех пор я пытаюсь вернуть его. Теперь, с твоим возвращением, мы можем восстановить имя семьи и наследие.

Я несколько секунд смотрел на него, позволяя тишине затянуться. — Вот почему ты здесь, живешь сам по себе. Потому что тебя изгнали?

Он покачал головой. — Поэтому, и еще я постоянно работаю. Тишина и покой здесь идут мне на пользу. Ничто не отвлекает. Но теперь, когда блудный сын вернулся, мы можем вернуть себе наше законное место.

— В обществе фейри? — Уточнил я.

— Да.

Я переглянулся с Эммой, которая сидела за пианино. Она выгнула бровь. Это была моя семья, и поэтому я должен был сделать это сам.

— Почему бы тебе не взглянуть на меня хорошенько, кузен. — Я встал, чтобы он лучше рассмотрел меня. — Я выгляжу так, будто принадлежу к высшему обществу гребаных фейри?

Бо откинулся на спинку сиденья, оглядывая меня с головы до ног и обратно. — Я вижу могущественного, устрашающего фейри. Тот, кто не боится взять то, что принадлежит ему, и убить любого, кто встанет у него на пути. — Его дикая улыбка вернулась. — Ты идеален.

Я расхохотался, но он продолжал говорить: — Если ты думаешь, что сможешь шокировать их нежные чувства, ты слишком долго был вдали от общества фейри. Безжалостность — это еще не все. Это выгребная яма обмана и борьбы за власть. Они считают Локартов слабыми, но мы можем доказать им обратное.

Раздался голос Эммы. — А ты безжалостен, Бо?

— Я могу быть таким. — Он широко улыбнулся. — Например, я не позволю Кейду Локарту уйти, пока мы не придем к взаимопониманию.