- Разве вы не останетесь на кофе, капитан? - спросила она как ни в чем не бывало. - По сложившейся традиции мы пьем кофе после каждого заседания.
- Большое спасибо, мадам, - вежливо отозвался пришелец, - но я должен вернуться на базу.
- Меня зовут Сьюзен, - представилась она и первой подала капитану руку.
Уотессунец не сумел сдержаться и отпрянул, но уже в следующее мгновение вполне овладел собой и вытянул вперед свой обрубок. Сьюзен дружески пожала протянутую руку, потом подняла голову и посмотрела в похожие на крупные гальки глаза капитана.
- Поскольку в ближайшие пару месяцев мы, по-видимому, будем соседями, то могли бы общаться как подобает цивилизованным людям, - сказала она.
- С вашей стороны это весьма дальновидно, мадам.
- Зовите меня просто Сьюзен, - поправила она и добавила: - Что ж, если вам сейчас некогда, может быть, заглянете к нам завтра вечером?..
И снова капитан Гротон заколебался. Люди ожидали от него новой отговорки, но пришелец в конце концов сказал:
- Спасибо, мне будет очень приятно… Сьюзен.
- Отлично. Я позвоню вам, и мы уточним время.
Потом капитан и сопровождавший его лейтенант ушли, а Сьюзен повернулась к членам совета.
- А вы будете пить кофе? - спросила она.
- Вот это номер! - воскликнул сын Сьюзен, Ник. - Ну и какой он на ощупь?
После того как Сьюзен прикоснулась к инопланетянину, она стала в городе чем-то вроде знаменитости - во всяком случае, среди одиннадцатилетних подростков.
- Сухой. Теплый, - ответила она, не отрывая взгляда от экрана ноутбука, стоявшего на кухонном столе. - Немного шершавый. Совсем как ящерица.
Том в соседней комнате разговаривал по телефону.
- …То, что ты предлагаешь, Уоррен - самое настоящее безумие, - говорил он. - Я почти уверен, что мы еще можем добиться от них дополнительных уступок. Как раз сейчас я и мои помощники работаем над этим. Но если вы начнете стрелять, нам всем конец. Так что выбрось это из головы. И чтобы я больше не слышал от тебя ни о какой «охоте на лягушек», о'кей?..
- А ты вымыла руку? - продолжал допытываться Ник. Сьюзен выпустила «мышь» и быстро обтерла кисть о предплечье
сына.
- Э-э!.. - запротестовал тот. - Теперь у меня будут бородавки! Кто трогает жаб, у того обязательно выскакивают бородавки.
- Не смей называть их так! - резко оборвала сына Сьюзен. - Это невежливо. И запомни: сегодня вечером ты должен вести себя как следует. Понятно?
- Но ведь мне не надо будет прикасаться к нему, правда?
- Я уверена, что мистеру Гротону и самому не захочется прикасаться к такому противному мальчишке.
Том в другой комнате набрал еще один номер.
- Послушай, Уолт, я хочу, чтобы твои ребята подежурили сегодня вечером перед моим домом. Да, одной патрульной машины будет достаточно… Потому что если кто-то из наших патриотов подстрелит капитана у дверей моего дома, завтра на месте города будет дымящаяся воронка.
- Это правда? - спросил Ник, широко открывая глаза.
- Нет, - солгала Сьюзен. - Папа преувеличивает.
- А можно я сегодня вечером пойду к Джейку?
- Нет, ты будешь нужен мне здесь, - ответила Сьюзен, стараясь не показать своей тревоги.
- А что будет у нас на ужин?
- Когда ты меня отвлек, я как раз пыталась выяснить, что едят уотессунцы.
- Лично я не собираюсь есть всяких червяков!
- Я тоже, - ответила Сьюзен. - А теперь - брысь! В кухню вошел Том и со вздохом опустился в кресло.
- Весь город настроен очень воинственно, - сообщил он. - В буквальном смысле. Пола Сандерс собиралась установить у нашего дома пикет. Я ее еле отговорил - сказал, что у тебя есть план и что она должна тебе верить. Кстати, в чем он заключается - этот твой план? Ты что-то ничего мне не говорила…
- Мой план заключается в том, чтобы накормить нашего гостя пиццей.
- Пиццей?!
- Почему бы нет? Насколько я успела выяснить, у уотессунцев не существует никаких особых ограничений по части еды, а пиццу любят все!
Том откинул голову назад и мрачно уставился в потолок.
- Конечно. Почему бы нет? - проговорил он. - Если он отравится и умрет, то на ближайшие два часа ты сделаешься национальной героиней. Апотом превратишься в жертву жестоких оккупантов… И мы заодно.
- Пиццей еще никто не отравился, - парировала Сьюзен, поднимаясь из-за стола, чтобы немного прибраться к приходу гостей.
Семья Эбернати жила в большом трехэтажном доме, возведенном еще в 1918 году. К дому была пристроена веранда, окружавшая его со всех четырех сторон, а в просторном дворе стояла небольшая башенка с остроконечной крышей. Раздвижные деревянные двери гостиной, веерные окна со вставками из цветного стекла и отделанный дубом камин выглядели довольно помпезно, однако, несмотря на это, комната имела уютный, жилой вид. В немалой степени этому способствовали наваленные повсюду книги, обгрызенный собакой афганский ковер и заваленное моделями самолетов фортепиано. Удобная, изрядно поцарапанная мебель хранила следы множества школьных вечеринок, дружеских и деловых встреч. В доме четы Эбернати гости бывали чуть ли не каждый день, а ужины, которые они у себя устраивали, никогда не напоминали официальные мероприятия, кто бы ни был на них приглашен. Формализм и официоз не вязались с характером Сьюзен.
По специальности Сьюзен была медсестрой, однако она уже давно оставила работу. Виной тому были, однако, не пациенты, а все тот же дремучий формализм и беспросветный бюрократизм больничного начальства, с которым Сьюзен не могла мириться. Природа наградила ее независимым, гордым умом и крепким телосложением прусской крестьянки. Прямые светло-русые волосы до плеч обрамляли круглое миловидное лицо, с которого не сходила приветливая улыбка. Ходила Сьюзен преимущественно в джинсовой юбке и клетчатой ковбойке с закатанными рукавами, поэтому, когда Тома выбирали мэром, жители (и особенно жительницы) Оканогган-Лип могли быть уверены: жена нового градоначальника не станет навязывать им свои вкусы по части мод.
Капитан Гротон приехал в точно назначенное время в машине с тонированными стеклами. За рулем сидел, очевидно, кто-то из солдат; салона он не покинул, а остался ждать начальника внутри. Том, встречавший гостя на крыльце, нервничал и украдкой бросал быстрые взгляды вдоль улицы. Когда оба прошли в гостиную, Сьюзен появилась из кухни, держа в одной руке бутылку вина, а в другой - три бокала на тонких, высоких ножках.