Он смотрит на меня с плотоядной улыбкой, темные глаза с золотистым ободком радужки в полумраке помещения мерцают таинственными искорками всезнания и понимания своей силы. Конечно, кто я против него?

Ему даже устранение охраны самого Басманова оказалось по плечу.

Он тоже бандит?

– Не волнуйся, Лана, у охранников тоже есть слабости. Его отвлекли. Он не думал, что ты куда-то денешься отсюда.

Язык прилипает к небу. Не знаю, как обращаться к Амиру, ведь он заговорил так, будто они с Роксоланой – старые знакомые. А может, между ними есть что-то большее?

Она никогда не рассказывала про этого человека, что странно, ведь это жених ее соперницы по профессии.

– Ты зря сюда зашел, – рискую, обращаясь на «ты», понижая голос до нужного звучания. – Выйди, пока нас не застал мой муж.

– Твой муж занят, – говорит с наглой усмешкой, напоминая довольного обожравшегося кота, – так сказать, обменялись женами на вечер.

– Не смешно, – цежу грозно, пытаясь обойти преграду.

– Постой, я так долго к тебе пробивался, а ты меня просто отбриваешь. После всего, что у нас было?

Эта последняя фраза падает между нами, как камень, плюхнувшийся в воду. И он может утащить меня на дно. Опасная, очень многозначительная фраза. Но я не знаю, что между ними с Роксоланой было!

– Я больше ничего не хочу, всё кончено, – облекаю свой отказ в максимально неопределенную форму и снова делаю попытку протиснуться к выходу.

Рахимов ловит меня за руку, рассматривает пальцы внимательным цепким взглядом. Его руки ухоженные, ладони лощеного франта, без шероховатостей, как у Рамиля, свидетельствующих, что она часто сжимает в руках оружие.

– Ты не надела мое кольцо, – вздыхает мужчина с наигранной печалью. Он непохож на отверженного любовника, скорее, ведет какую-то непонятную игру или попросту потешается.

– Не надела… Никаких колец не надела, – отвечаю задыхаясь, не совсем понимая, к чему мои оправдания.

Здесь очень тихо, но я отчетливо слышу звук воображаемых зубцов капкана, которые сейчас защелкнулись.

Напортачила, сморозила не то, меня поймали.

– А теперь скажи, кто ты такая, малышка, и почему изображаешь Роксолану, – с хитрой улыбкой победителя говорит Амир, складывая руки на груди. – Она та еще шлюшка, но меня к себе под юбку не пустила. Ты на нее весьма похожа, я даже ничего не заподозрил, но теперь вижу некоторые отличия.

Я не хотела снова выслушивать, чем отличаюсь от своего прообраза, поэтому быстро перебила Рахимова:

– Зачем вы тогда пошли за мной? Чего хотели от Ланы?

– А тебе всё расскажи да покажи, хитрая, – насмешничающий мужчина шутливо погрозил пальцем.

А я снова подумала о причинах его бесстрашия, а также о том, что его можно вычеркнуть из списка подозреваемых.

– Тогда я пойду? Вы не говорите, зачем вам нужна была Лана, а я не скажу, зачем изображаю ее. Это дело семьи Басмановых. Я нанятый работник и не имею права разглашать информацию.

– Интересно… – Рахимов явно производит в голове какие-то подсчеты, проходясь по туалетной комнате и поглаживая хромированные краны. – Аиша дотошно следит за жизнью соперницы. Мне порой кажется, что она засыпает с ее именем на устах и просыпается с мыслями о ней. Несколько недель назад она обратила внимание, что инстаграм ее соперницы замолчал. Что в наше время, согласись, практически означает смерть публичного лица. Никаких новостей, никаких признаков жизни. И вот наконец Лана появляется. Но вот только ты не Лана, как мы выяснили.

– И что дальше? Что вы имеете в виду? – спрашиваю с царапающим горло страхом.

– Когда такая шлюха, как Лана, выходит замуж за криминального авторитета, жди беды. Как волка ни назови, а он в лес смотрит. Он хищник. Думаешь, стал бы терпеть измены жены, ее богатое прошлое? Уверен, Лана мертва и где-то гниет ее труп, поедаемый червями.

– Меня это не касается! Выпустите меня отсюда! – начинаю умолять, потому что слова, сказанные Амиром, так похожи на правду, что от них жжет глаза.

Неужели Рамиль убил свою жену? А теперь я буду служить прикрытием?

– Конечно не касается. Тебя в это грязное дело впутали, а я могу помочь. Хочешь, выведу тебя отсюда и ты поедешь домой, или куда тебе там надо?

– Зачем это вам нужно? Я не понимаю, – сузив глаза, с подозрением смотрю на собеседника.

– Скажем так, однажды мне не подали руку помощи, и я вляпался в одно очень нехорошее дело, последствия которого чувствую до сих пор. Я хочу помочь.

– Но у меня… У вас не получится помочь мне, это опасно. Если… – Мысли путаются. Я не могу доверять первому встречному. Это опасно и неразумно. Может, это подстава, проверка или игра?

Наш разговор прерывает распахнувшаяся с грохотом дверь. Я только вижу растрепанного разъяренного Басманова и параллельно чувствую, что стоящий позади Амир что-то пихает мне за пояс платья. Какую-то тонкую картонку.

Наверное, жить мне осталось не больше минуты. Перестаю дышать и мысленно сжимаюсь в комочек. Сердце колотится на разрыв, я беззащитна перед яростью животного, которое сейчас стоит в дверном проеме. Лютый взгляд полосует нас с Амиром на части.

Он мне ничем не поможет. Стоит позади меня безмолвной тенью и шумно дышит. Тоже, наверное, ждет расплаты.

За спиной Басманова появляются охранники. Живые, невредимые и деловитые. Он всего лишь взмахивает рукой и пропускает их внутрь помещения, но они идут не к Амиру, чтобы пристрелить его на месте.

Два бородатых амбала, полностью одетые в черное, с хмурыми безэмоцинальными лицами, подхватывают меня за предплечья и приподнимают над землей. Больно стискивают кожу и буквально выносят наружу. У меня внутри всё переворачивается, скручивается в тугой узел боли, отчаяния и унижения.

Рамиль стоит и просто смотрит, позволяя обращаться со мной как с вещью.

Просто утверждает свою безоговорочную власть надо мной. Яркая, показательная демонстрация силы, чтобы я вновь осознала свое место. Чтобы почувствовала свою бесправность и беспомощность.

Я уже не боюсь за Амира, который остался наедине с Басмановым, он сам накликал на себя беду. Он сам виноват. Нечего было таскаться за чужими женами. Мне уже плевать на расследование, я только вишу между двумя мужчинами и пытаюсь понять, куда меня тащат.

Перед глазами мелькают страшные картинки, зажмуриваюсь от ужаса, а когда открываю глаза, оказывается, что меня притащили обратно в обеденный зал и поставили возле стола с угощениями.

В глазах рябит, в голове пустота. Наверное, я временно отключилась.

Может быть, меня убили одним выстрелом в грудь, а всё, что передо мной, это галлюцинация?

Но вот я вскидываю взгляд на сцену и вижу хрупкую женскую фигурку. Аиша переоделась, на ней красивое кружевное платье, белоснежное, приталенное, с длинным подолом. Только фаты не хватает – а так она вылитая невеста.

– Эту песню я посвящаю своему любимому жениху! Наша встреча перевернула мою жизнь! Наполнила ее смыслом. Без тебя я не живу, Амир! Ты – мой свет! Ты – моя судьба! – пафосно произносит певица и начинает петь. Прикрывает глаза и забывается на сцене, а я думаю о том, что, скорее всего, ее жених мертв.

Она поет в пустоту. Неужели не увидела, что «любимый» отсутствует в зале?

Но, к моему огромному удивлению, она улыбается так одухотворенно, что становится ясно: встретилась глазами с ним.

Амир здесь! Он не пострадал. Теряюсь в догадках и изучаю его профиль.

Мужчина расслаблен, доволен жизнью и с улыбкой смотрит на сцену. На меня, естественно, внимания не обращает. Ничего не напоминает о нашем тет-а-тет, кроме ощущения могильного холода внутри.

Рядом оказывается назойливый продюсер. Появился как черт из табакерки! Тебя тут только не хватало для полного счастья! Обращается ко мне, что-то настойчиво говорит, но я неспособна воспринимать его речь, не потому, что здесь шумно и громко поет Аиша, а потому что у меня внутри образовалось звенящее дребезжание.

Я вся трясусь и не могу успокоиться после пережитого. Ведь я практически попрощалась с жизнью!