Во мне столько ярости, что готов убить любого, кто попадется на пути.

– Кто ты такая, сука?! КТО ТЫ, МАТЬ ТВОЮ?! ― ударяю кулаком по рулю и настойчиво сигналю машине, которая плетется впереди.

Обгоняю ее по обочине и топлю на газ.

– У какой твари повернулся язык говорить о моей сестре? ― изрекаю ледяным голосом и сжимаю челюсти.

Девушки, которые приходят на мои соревнования и жаждут общения со мной, готовы пойти на многое.

Но еще ни одна не заходила так далеко.

Одна нарочно подвернула ногу, когда проходила рядом со мной, и застонала от боли, чтобы я обратил на нее внимание.

Вторая сделала вид, что у нее заглохла машина, и попросила меня помочь. Я помог, и она в благодарность за эту помощь предложила сходить в кафе, но я отказался.

Меня часто ждут на улице после соревнований, а некоторые выучили расписание моих тренировок и ждут у бойцовского клуба, когда я приеду или когда закончу тренировку.

Полгода назад я расстался с девушкой, с которой прожил почти четыре года, и сейчас мне на хрен не сдались никакие отношения.

Я с головой ушел в спорт.

Моя задача взять кубок, срубить денег и отвезти мать на операцию.

А потом уже можно задумываться о семье.

И вряд ли мой выбор будет в пользу девушек, которые поджидают меня после тренировок, или тех, кто шлет мне по десять сообщений в день, тем самым желая обратить на себя внимание.

Не люблю навязчивых.

А таких, как эта Валерия, я готов задушить собственными руками.

Она звонила на все радиостанции, чтобы достучаться до меня.

Чтобы, мать ее, зацепить меня! Сказала про мою сестру, зная, что это точно не останется без внимания.

Если она думает, что это сойдет ей с рук, то здорово ошибается.

Я сейчас еду в поселок, как она и хотела.

И там она ответит за то, что посмела упомянуть имя моей сестры.

Никто не имеет права говорить о Нине.

Эта тема касается только моей семьи.

Но какая-то сука узнала о том, что у меня много лет назад погибла сестра, и решила этим воспользоваться.

Ладно, про Нину и про то, что я жил в военном гарнизоне, она узнала. Но, черт побери, откуда она могла узнать про песню?!

Это знали только мы с Ниной, и я никому об этом не рассказывал.

У меня даже нет вариантов, кто и как мог об этом узнать.

То, что в детстве мне и сестре нравилась эта песня, не знали даже родители.

А может, знали?..

Я был мелким тогда и не все помню.

Помню, как Нина заказала эту песню на радио.

Может, она рассказала об этом матери? А может, кто-то из знакомых услышал ее «привет»? Такое вполне возможно, но кто об этом вспомнит спустя столько лет?

А еще я одного не пойму: кому нужно говорить со мной о Нине?

Нина давно умерла, и я уверен, что нет никакой информации, которую я срочно должен узнать о ней.

Я и мои родители знали о ней все.

Нина была открытым человеком и у нее не было секретов от семьи. Поэтому та курица, которая хочет что-то поведать о сестре, нагло лжет.

Сейчас приеду на место, и она ответит за это.

Жестко ответит!

Я вспоминаю про одну молодую девчонку, которая приезжала ко мне на соревнования в Архангельск, и меня внезапно осеняет: она представилась Лерой. Помню, подарила мне плюшевую игрушку и, поцеловав в щеку, поздравила с победой.

А потом писала мне в соцсетях и просила встретиться.

Может, это она?..

Я сжимаю руль так сильно, что на руках белеют костяшки.

Сгораю от желания увидеть ее и сделать так, чтобы она раз и навсегда запомнила, что такими вещами шутить нельзя.

Мне было двенадцать лет, когда умерла Нина, но я прекрасно помню день ее смерти.

Я сидел за столом во время свадьбы, как вдруг началась какая-то суета.

Мать в панике прокричала, что Нина села за руль отцовской тачки и уехала, после чего все гости рванули на улицу, а там…

А там я увидел, как отец избивает Нининого мужа.

Мать велела мне остаться в ресторане, а сама уехала вместе с отцом и моим дядей.

Максим был весь в крови, но тоже прыгнул в свою тачку и поехал за ними.

Их долго не было.

Я и все остальные гости сидели в ресторане без музыки. Тамада разводила руками, видимо, не зная, что ей делать.

Помню, как ко мне подошла сестра матери. Она была вся в слезах. Взяла меня за руку, молча отвела в такси, отвезла домой, уложила спать, а утром я проснулся от дикого крика матери.

Этот крик до сих пор звенит в моей голове.

И я его никогда не забуду.

Я не сразу понял, что произошло: почему так резко закончилась свадьба, и почему родители вернулись домой только под утро.

Потом отец отвел меня в комнату и велел сесть на кровать.

Его лицо было белее бумаги, глаза потухшие, голос дрожал.

Я впервые видел его таким и не мог понять, что с ним происходило.

Он сообщил мне, что моей сестры больше нет, и разрыдался.

Чувства, которые я испытал тогда, сложно описать словами.

Когда осознал, что моя Нинка больше не вернется, у меня случилась истерика. А потом я еще очень долго не мог привыкнуть к тому, что я больше не увижу свою любимую сестру.

Родители винили во всем Максима.

Я помню, как он приезжал к нам домой, после чего отец становился злым как собака.

Кричал на всю квартиру:

– Как он смеет появляться здесь?! Если еще раз приедет, задушу его своими руками!

Когда я стал старше, мать рассказала мне, что произошло на свадьбе, и теперь уже я был готов убить этого ублюдка.

Но мы с матерью уехали в деревню, где прожили много лет.

Она до сих пор живет там.

Десять лет назад встретила мужчину и рядом с ним она стала оживать. Вышла за него, но отца забыть все равно не может.

Нет-нет, да расплачется, вспоминая его и Нину.

Я вернулся в Москву семь лет назад, когда мне было двадцать пять. И первым делом отыскал ублюдка, из-за которого погибла моя сестра.

До сих пор помню ту встречу и слова, которые он мне втирал в уши.

– Черт! ― сжав губы, смотрю на пробку впереди. ― Авария что ли?

Вижу вдалеке машину «скорой», до которой мне как пешком до Китая ― слишком долго придется ждать, чтобы объехать место аварии.

И развернуться нет возможности.

Глубоко вздыхаю и откидываюсь на спинку сиденья.

– Я здесь больше часа простою…

Спустя минут сорок объезжаю аварию, но разогнаться все равно не получается: из-за сильного ливня машины еле-еле плетутся по трассе.

Ни хрена не видно из-за потока воды, стекающего по лобовому стеклу.

Наконец добираюсь до поселка.

Мне навстречу едет машина, вроде такси, я пропускаю ее и проезжаю за шлагбаум.

Подъезжаю к дому, в котором раньше жил, глушу мотор, выскакиваю из тачки, влетаю внутрь, и быстро прохожусь по комнатам, оставляя за собой грязные, мокрые следы.

Пусто.

– Где она? ― быстро дыша, смотрю по сторонам.

Сжав кулаки, выхожу из дома и оглядываю пустую улицу.

– Егор! ― кричит сосед и торопливо спускается по ступенькам крыльца. ― Тебя как раз сегодня искала девушка.

Я надеваю на голову капюшон и бегу к нему.

– Где она? Вы ее видели?

– Видел, видел, ― отвечает он. Достает из кармана листок и подает его мне. ― Просила передать тебе номер телефона.

Быстро распечатываю листок, смотрю на номер.

– А сама она где? Где девушка, которая меня искала?

– Да вот только что уехала на такси. Видать, не дождалась.

Только что мне навстречу попалось такси!

Не прощаясь с соседом, бегу к тачке, прыгаю за руль, резко сдаю назад, разворачиваюсь и лечу вперед как выпущенная стрела.

Вижу машину такси, приближаюсь к ней и настойчиво сигналю.

Водитель тачки сворачивает на обочину.

Я со свистом колес останавливаю машину и, не заглушив мотор, выскакиваю на улицу.

Все тело каменеет, когда вижу, как из такси выходит курица, которая звонила на радио.

Подлетаю к ней, хватаю за шею и заставляю смотреть в глаза.