И, конечно, я не сожалела о том, что было. Лучше сразу увидеть истинное лицо альфы, которого любила, чем разглядеть его спустя годы.

– Я об этом сказала, чтобы ты понимал, что в прошлом даже просто сам факт любви к тебе мне многое давал. Например, надежду. Бывало такое, что день был особенно паршивым, но закрывая глаза, я могла представить, что ты меня обнимаешь и сразу становилось легче. Правда, мне потом было стыдно за такие мысли.

– Что ты еще представляла? – мои слова звучали до ужаса глупо, но в вопросе Дилана не было ни капли насмешки.

– Пусть это останется вечной тайной, которую я не расскажу, даже под самыми страшными пытками.

– Теперь я еще больше хочу это узнать.

– Думаю, как-нибудь проживешь без этого, – я фыркнула, немного потянувшись. Почему-то тело начало ныть, хотя, я не так уж и долго сидела в одном положении. – Знаешь, о чем я сейчас подумала? О том, как для человека много значат эмоции. Я ведь и правда в те годы выдержала многое лишь благодаря тому, что тебя любила. Но, правда, мы сейчас по большей степени говорим о том, как именно эта любовь возникла, а не про само ее наличие.

– Хочешь узнать, как я понял, что ты для меня все? – Брендон локтем оперся о спинку моего сиденья. С одной стороны в этом не было ничего особенного, но я каждой частичкой тела ощутила те сантиметры, на которое разделяющее нас расстояние стало меньше.

Я немного помедлила. Не была уверена в том, что именно мне следовало ответить, но в итоге кивнула.

– Ты с самого начала выделялась среди всех остальных.

– Я тебя бесила.

– Да.

– Даже не будешь отрицать этого?

– Зачем? Мы ведь говорим честно.

– И как же ты понял, что я привлекаю тебя, как омега?

– Когда тебе исполнилось восемнадцать, мне захотелось тебя выебать. Это было странное чувство, учитывая то, что я тебя считал сестрой.

Я приподняла брови. Не могла понять Брендон говорит правду или эта издевка? В свои восемнадцать я еще была не пробужденной. Серой и вообще никакой. Его же окружали шикарные омеги. Как у него могло возникнуть желание по отношению ко мне?

– Не веришь мне? – наверное, альфа что-то увидел в моих глазах.

– Да. И сейчас ты говоришь о желании. Не о чувствах.

– Потому, что желание это инстинкты. Они дали о себе знать раньше, чем я понял, что чувствую к тебе. Моя человеческая сторона к этому приходила дольше.

Я разомкнула губы, но в итоге ничего не сказала. Не смогла. Брендон первым нарушил тишину:

– Для меня было ненормально тебя хотеть, – он произнес это мне практически на ухо. Я не успела понять, в какой момент Брендон успел настолько сильно приблизиться, но вздрогнула от его хриплого, тяжелого голоса. – Мы оставались в тех же положениях. Ты все так же была моей сестрой. Я твоим братом. И ты не пробудилась, Элис. Внешне совершенно не поменялась, но с первого взгляда ты взбудоражила. Показалась мне настолько возбуждающей, как никакая другая омега. И все это лишь потому, что тебе исполнилось восемнадцать. Инстинкты дали понять зверю, что самка готова к спариванию.

– Прекрати, – я локтем уперлась в его торс, давая понять, что альфе следует отстраниться. Но он даже на миллиметр не увеличил расстояние между нами. – Ни к чему я не была готова. И никакого твоего интереса ко мне я тогда не ощутила. Хотя, я прекрасно помню тот твой приезд из колледжа.

Его было трудно забыть. То, что я не пробудилась в день своего восемнадцатилетия, для меня стало страшным ударом. Навряд ли вообще можно спокойно отнестись к пониманию того, что ты теперь калека. Неполноценная омега, которая в будущем не сможет завести детей или вообще нормальные отношения. Семью. Такая жизнь, как у всех для меня будет недоступна. Возможны вовсе другие проблемы со здоровьем. Даже страшные.

А тут еще и со всех сторон на меня обрушилось раз за разом звучащее «недоразвитая». То есть, в тот момент, когда я больше всего нуждалась в поддержке, меня, наоборот, с еще большей безжалостностью уничтожали.

Но я держалась. Ветхо, шатко, но все же стояла на ногах. Насколько бы паршиво не было, но жизнь продолжалась. Хоть и первые месяцы я почти каждую ночь рыдала по ночам.

Так уж сложилось, что именно Брендон для меня имел самое огромное значение. Я ведь его действительно любила. До дрожи и полной остановки сердца лишь от одного взгляда Дилана. Даже, если он смотрел на меня, как на пустое место.

И я никогда в этом не признаюсь, но были времена, когда я еще до наступления своего совершеннолетия, мечтала, что после пробуждения Брендон меня заметит. Он ведь являлся толстокорым, грубым альфой-верзилой, который шел лишь по своим инстинктам. Нравится запах омеги – он на нее посмотрит.

И пусть мечты были неосуществимы, но я все же раз за разом представляла, как пробуждаюсь. Становлюсь красивой и получаю свой запах. А потом Брендон видит меня. И я перед ним предстаю уже не как непонятная недоросль, а как девушка. Дилан меня замечает, принюхивается, после чего начинает за мной ухаживать.

Глупо. Какие же нелепые мысли. Даже идиотские. Но я тогда тонула в них. Вообще много всего представляла. У меня были сотни вариантов развития событий. Даже вплоть до нашей свадьбы и появления детей. Иногда у нас их было пять. Порой семь. В общем, много. Я представляла то, как Брендон меня на руках носит и любит настолько же сильно, как и я его. Целует, обнимает. Наконец-то смотрит именно на меня, а не куда-то мимо.

Опять-таки, все это было несбыточно. Но благодаря таким мечтам я держалась.

Естественно, давала себе понять, но никакой надежды нет, но все же иногда она появлялась.

Я задавалась вопросом, а вдруг?

Может, я после пробуждения ему хоть немного понравлюсь?

Но в итоге, я поняла одну истину – надежда это самое паршивое, что есть в жизни. Вернее, момент, когда она рушится.

Ведь, сколько бы я не представляла, что после пробуждения могу хоть немного приглянуться Брендону, в итоге я вообще не пробудилась.

В те времена, раз за разом слыша «недоразвитая», я хоть и с трудом, но держалась. По большей степени привыкла к тому, что я никому не нужна. Впрочем, как и вообще к плохому отношению.

Но перед Брендоном я была уязвимой и вот его реакции на мое калецтво, я боялась. Понимала, что после такого точно не оправлюсь. Буду разбита раз и навсегда. Вдребезги.

Поэтому я прекрасно помню тот его приезд из колледжа. Первые каникулы Брендона после наступления моего восемнадцатилетия.

За ночь до его приезда меня вообще трясло. Я вновь рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Наверное, плакала куда сильнее, чем когда только узнала про свой диагноз и постоянно думала о том, что хочу куда-нибудь убежать. Мне казалось, что лучше жить под мостом, чем в такой ситуации столкнуться с Брендоном. Ощутить его пренебрежение.

На следующий день, я была словно на иголках. К приезду Дилана готовилась, словно к казни.

И, когда мы наконец-то встретились, я сжималась всем телом, ожидая услышать и от него «недоразвитая».

Вот только, почему-то он этого не произнес.

Сколько бы не прошло лет, но я прекрасно помню этот момент. Даже то, во что был одет Брендон. Темные джинсы и черная футболка. Поверх нее расстегнутая куртка. На ногах, несмотря на холод и лежащий на улице снег, кеды.

Его черные, жесткие волосы были растрепаны, предавая внешнему виду небрежности и дикости. Но ему даже это шло. Брендон в тот момент был идеален. Безбожно красив. В прочем, как и всегда.

А я стояла перед ним в растянутом свитере и в нелепых комнатных тапках. Так и не пробудившаяся. Калека.

И лично для меня тот момент растянулся в вечность. Я даже не дышала. Но внутренне дрожала. В ожидании того, как он меня разобьет, внутренне погибала.

Но Дилан ничего не говорил. Просто стоял и смотрел на меня. Причем, именно рассматривал. А я, уже не вытерпев, первая сказала:

«С возвращением»

Дилан в этот момент смотрел на мои ноги. Ответил лишь:

«Ага»

И я быстро убежала, не давая ему возможности сказать еще что-нибудь. Например, о том, что у недоразвитой ноги кривые. Не просто же так он на них смотрел.