В разговоре с людьми Туото был сух и немногословен.
Несмотря на все это, он хорошо относился к Коффину. Молодой капитан платил ему тем же.
Необходимо сказать, что погода по возвращению и вправду баловала корабль Коффина. Плавание прошло без осложнений. Хотя, конечно, никто из матросов ни на грош не верил, что в этом какую-то роль сыграли загадочные заклинания «грязного дикаря».
Один из матросов, который стоял как-то в ночной вахте, наутро уверял своих товарищей, что своими собственными глазами наблюдал разговор старика маори с дельфинами, подплывавшими к «Решительному» под покровом темноты. Беднягу подняла насмех вся команда и он вынужден был заткнуться. Однако Коффин с любопытством подметил одну деталь: с тех самых пор этот матрос, который вообще-то отличался сильной волей и здравомыслием, стал обходить старика самой дальней дорогой, когда видел, что тот направляется по палубе в его сторону.
— Я позабочусь о нем, господин Мэрхам.
— Благодарю вас, сор, — ответил первый помощник с искренним чувством.
Подходя к туземцу, Коффин подумал: «Они все просто бояться его. И моряки, и маори».
Команда тем временем спускалась по трапу на берег, не оглядываясь ни на корабль, ни на своего капитана. Добравшись до левого борта, Коффин вдруг осознал, что шхуна совсем почти не качается на воде. За недели плавания ноги привыкли к постоянной качке и теперь двигались как-то неуверенно.
— Тена кое, Туото.
Старый колдун без улыбки ответил:
— Привет и тебе, капитан Роберт Коффин. Как и прежде, капитана изумила беглость речи этого аборигена. Вообще-то маори с большой охотой овладевали английским языком, но это происходило в миссионерских школах, а старый Туото совершенно не походил на завсегдатая подобных заведений.
— Чем занимаешься?
Туото показал в сторону гавани свой клюкой, — настоящим произведением искусства, — сделанной из тяжелой породы дерева и украшенной красивой резьбой, многочисленными рисунками, узорами и завитками. Эти рисунки странным образом гармонировали с татуировками, покрывавшими лицо и тело старика.
— Смотрю на тех людей, что копошатся на кораблях. Они варят мясо большой рыбы, но не для того, чтобы есть. Зачем? Коффин показал на одну из ламп, освещавших палубу.
— Они вытапливают из тела большой рыбы жир, а потом он заливается вот в такие кувшины и дает свет.
— У пакеа очень высоко ценится хорошее освещение?
— Да, действительно, — ответил Коффин, будучи немного удивленным таким вопросом.
Он сам был «пакеа», но не обижался на аборигенов, когда они его так называли.
— Значит ли это, что вы очень боитесь темноты?
— Некоторые из нас боятся. А что, ты хочешь сказать, маори неведомо ощущение тревоги в темноте?
— Неведомо, капитан Коффин.
— Кажется, я догадываюсь, откуда происходит это различие между нами. В той земле, где я родился и жил, обитали, и сейчас еще обитают многочисленные хищные звери, которые охотятся по ночам. Они очень опасны для человека. На твоих островах люди никогда не знали, что такое волки и медведи. Вам нет причин бояться ночи, потому что в ней для вас никогда не таилось никакой опасности.
Туото долго думал, прежде чем ответить белому человеку.
— Твое объяснение очень хорошее, но я думаю, что оно неполное. В вас есть что-то такое, что заставляет испытывать чувство страха даже в там, где нет диких зверей. Например, у нас. Я думаю, что пакеа боятся себе подобных.
Он пристально взглянул на молодого капитана:
— Ты очень умен, капитан Коффин. Мне это нравится. Затем он вновь отвернулся и стал смотреть на воду.
Коффин увидел, что стало уже достаточно светло и ночное освещение не нужно. Он выключил лампу.
— Ты был мне хорошим другом, — проговорил наконец Туото. — У меня не было другого такого среди пакеа. Я чувствую, что в тебе есть что-то такое, чего нет в твоих сородичах.
Коффин пожал плечами.
— Каждый человек не похож на другого, Туото. Я тоже могу сказать, что ты не похож ни на одного маори из тех, с кем мне приходилось встречаться.
Старик не рассмеялся, зато впервые улыбнулся. Эта улыбка была странной, непохожей на обычную человеческую улыбку. Просто на его лице вдруг сразу увеличилось количество морщинок, которые удачно гармонировали с многочисленными татуировками. Татуировки покрывали не только тела маори, но и их лица. Это были очень сложные узоры, равных которым ни Коффину, ни кому бы то ни было из его соотечественников прежде не приходилось видеть. Как-то Коффин спросил старика, зачем они. Туото объяснил, что на теле каждого его соплеменника в рисунках отражена вся история их народа.
Коффин знал, что все это чепуха, но, по крайней мере, это была очень красивая чепуха.
— Я желаю тебе удачи во всем, капитан Коффин. Я думаю, тебе понравилась моя страна. Я думаю, ты тоже понравился моей стране.
— Мне здесь очень хорошо, Туото. Будь осторожен, когда сойдешь на берег. — Коффин кивнул в сторону Пляжа. — Корорарека стала одной из дичайших и опаснейших зон расселения пакеа в этой части света. Здесь процветает жестокость, беззаконие. Очень много зла сосредоточено в одном месте. Средимоих соотечественников, пакеа, есть очень много таких, которым не нравятся маори. Даже на трезвую голову.
— Я пробовал тот напиток, который пьют пакеа и который вы называете ромом. Мне нравится его согревающее действие, однако не нравится то, что он делает с головой. Я понимаю, о чем ты меня предупреждаешь. Но я не боюсь злых людей. У меня есть шесть богов, которые не допустят, чтобы мне причинили вред.
— Может, одолжишь мне парочку? В эти дни мне определенно нужна будет помощь свыше.
Коффин думал, что это будет выглядеть шуткой, но реакция старика была такой, что сразу стало ясно: маори воспринял шутливую просьбу белого пакеа вполне серьезно.
— Мне бы очень хотелось сделать тебе такое одолжение, белый человек. Но это не подвластно мне. Зачем ты просишь? Ведь у вас, пакеа, есть свой бог — Христос.
— Боюсь, он не заглядывает в Корорареку. Кстати, Туото, давно хотел тебя спросить… Ведь многие твои соплеменники с охотой приняли христианство. Почему ты до сих пор не последовал их примеру?
— У меня уже есть шесть богов, — серьезно ответил старик. — Зачем мне еще один? Я уже стар, чтобы что-то менять в себе.
— Что тебе мешает прибавить к своим богам еще и нашего? Я слышал, что некоторые твои соплеменники именно так и поступают, когда не чувствуют в себе готовности полностью погрузиться в христову веру.
— Нет, я не стану этого делать. Мои шесть богов обидятся. Коффин оглянулся на палубу, чтобы скрыть от Туото свою улыбку.
— Да, я пожалуй, могу понять тебя, — заставив себя принять серьезный тон, проговорил он. — Если ты решишь вернуться на юг, отыщи меня и я постараюсь тебе в этом помочь. Если смогу, конечно.
— Благодарю тебя, капитан Коффин, но я не думаю, что скоро вернусь туда. У меня здесь много дел. Хаере ра. До свидания.
Коффин смотрел вслед этому высокому, сухощавому старику, который мягкой, танцующей походкой прошел по палубе по направлению к трапу и смешался с другими.
Затем Коффин выбросил из головы и тоунга, и его дикие сказки. Это было для него всего лишь забавным развлечением. Теперь оно подошло к концу и необходимо было еще многое сделать до восхода солнца. Добавить кое-какие записи в журнале, разделить груз на части и рассортировать его, а потом — Мэри Киннегад.
Через некоторое время он уже сошел по трапу со своего корабля.
Коффин почему-то задержался на середине пирса, отрешенно гладя в его дощатое покрытие. На нем выделялись мокрые человеческие следы, которые тянулись к краю пирса. По сторонам тихо плескалась темная, глубокая вода. Он пытался понять, зачем остановился, но так ничего и не придумал. Пожав плечами, он пошел дальше.
Вступив в убогие пределы района всевозможных погребов, складов и хранилищ, которые тянулись вдоль всего берега, Коффин почувствовал на своем затылке первый поцелуй восходящего солнца. Вообще-то он думал прямиком пойти домой, но вдруг вспомнил, что скоро откроет свои двери Голдмэн. Молодой капитан понимал, чем раньше его каури осмотрят, оценят и продадут, тем лучше. А то еще чего доброго найдется какой-нибудь отчаянный капитан, который пошлет на его «Решительный» вооруженную группу своих людей с заданием выкрасть дерево. Даже если когда-нибудь закон и придет в эти места, солдаты Его Величества с ног собьются в поисках преступников. Все криминальное в Корорареке случалось молниеносно, ловко и незаметно. Где-где, а здесь уже давно научились жить по закону джунглей.
