Конечно, маме было тяжело понять Елену. В свое время она получила образование, но не проработала по этому направлению ни дня, потому что наступили лихие девяностые и инженеры стали никому не нужны. Поэтому мама просто устроилась продавщицей в магазин недалеко от дома – «тебя же надо было кормить», говорила будто с укором мама, как если бы это Елена была виновата в том, что она стала не инженером, а продавщицей. Но потом девяностые закончились, а мама так и осталась работать в магазине, потому что это легко и надежно, а пытаться найти работу инженером спустя десятилетие после окончания института – сложно и не хотелось. Так и работает там по сей день, не напрягаясь, не хватая звезд с неба и ни о чем не мечтая, а довольствуясь тем, что имеет, и все свои надежды возлагая на Елену. Зато вот Елене спуску не дает.
– Чайку не желаете? – добродушный женский голос вырвал Елену из размышлений. Над ней стояла проводница, пышнотелая женщина с желтыми кудрями, и заботливо заглядывала ей в глаза. За соседним столом уже вовсю шло чаепитие, и даже дети, до этого бегавшие по всему вагону, аппетитно уплетали чай с кексами, припасенными для поездки их родителями. Елена не успела купить в поезд ничего, но аппетита у неё не было, поэтому она отказалась от предложения проводницы, и та, едва заметно покачав головой, удалилась.
А за окном все плыли бескрайние поля, перемежаясь участками леса. Особенно нравились Елене сосновые леса, при виде стройных сосновых стволов на раскаленном солнцем песке Елене сразу начинало казаться, что она ощущает запах горячей смолы. Рядом с подмосковном городом, где жила Елена, был лес с поляной, на которой росли одни сосны, и это было её любимое место. Хвойные деревья всегда привлекали приятным ароматом, а среди хвойных Елена отдавала предпочтения именно соснам, ведь они бодро тянут свои ветви вверх, к солнцу, в отличие от елей, тяжело и устало опускавших свои мохнатые лапы вниз. Глядя на сосны, Елена думала, что ей хватит сил на всё, что с ней должно случиться.
И ведь именно с силами в последнее время творилось что-то не то. Елена с детства была способным ребенком, а когда она начала в школе учиться на отлично, мама всерьёз в неё поверила. Все возлагали на Елену большие надежды – мама, учителя, и даже одноклассники, которым Елена радостно давала списывать. Елена всегда старалась хорошо сделать домашние задания, в том числе потому, что когда она единственный раз сделала с ошибкой, многие одноклассники, списавшие у неё, получили плохие оценки и были весьма раздосадованы. «Неужели не могла нормально решить, ты же отличница» – сказали ей они, и всё равно продолжили списывать. Даже взрослый человек не всегда понимает, когда его просто используют, а уж ребенку это было и подавно невдомек.
Учителя старались быть с Еленой в дружеских отношениях и зазывали заниматься с ними дополнительно, поддерживали её рвение к учебе дополнительными заданиями – чтобы углубить её знания. Не умея отказать, Елена старалась успеть всё, что ей давали, а мама нарадоваться не могла, и когда здоровье девочки начало сдавать, мама долго отказывалась принимать это всерьёз. Головные боли – ой, да у кого их нет, отмахивалась мама, девочке ещё в институт поступать. Вот поступит и отдохнет! Ей математику вон решать надо. Конечно, Елена готовилась поступать в экономический вуз, потому что мама не хотела, чтобы дочь влачила безденежное существование всю жизнь. Казалось бы, маме можно было попробовать найти другую работу самой, но нет – мама внушала Елене, что в этой жизни надеяться можно только на себя. Как-то раз Елена заикнулась, что любит рисовать и хотела бы поступать в художественный вуз, но тут же была смята и растоптана мамой в пух и прах, и больше о таком не заикалась.
Сидя на жесткой кушетке у окна и глядя на проносившиеся мимо раскидистые кроны деревьев, Елена думала, что в этом и была причина всех бед, что она переживала в текущий момент – неумение вовремя настоять на своём. Желание быть удобной всем, нравиться своей уступчивостью, неосознанное, идущее из подсознания, сделало её лишь орудием для достижения чужих целей. Никто никогда по-настоящему не заботился о ней, не переживал о её чувствах, все искали в ней лишь возможность получения собственной выгоды. Горькая обида комком подбиралась к горлу, и на глазах у Елены появилась пелена слез.
В этот момент на стол перед самым носом Елены со звоном бухнулся стакан в подстаканнике. Пар, густо поднимавшийся из чашки, предостерегал о высокой температуре крепко заваренного чая. Тут же рядом с чашкой легли бумажные пакетики с сахаром. Елена подняла глаза – над ней снова стояла проводница и что-то искала в кармане.
– У меня дочка такая же, пока сама не сделаешь и не принесешь, ни за что не поест, – как бы в свое оправдание пояснила проводница, – вот, думаю, и вам тоже принесу, да вы покушаете хоть. А то уж больно вид у вас грустный, жалко смотреть! Сейчас ещё печенье найду, тоже принесла.
– Спасибо вам… Сколько с меня? – Елена потянулась в сумку за деньгами.
– Ой, да ну что там, это вам от меня – подарочек, так сказать! Угощайтесь, – с этими словами проводница извлекла из кармана трубочку со сгущенкой в полиэтиленовой упаковке и почти торжественно вручила её Елене. – Вечереет уже, а вы все сидите да в окошко глядите. Вот и заплакать пытались, а кто же будет плакать, когда у него есть сладкий чай и печенье. Верно? – задорно кивнув головой, проводница удалилась. Елена неспешно положила сахар в стакан и размешала. Потом аккуратно отпила горячего сладкого чая, и вместе с теплом от него по телу Елены распространилось и тепло душевное. Это нехитрое проявление чуткости от чужого человека спасло её от всепоглощающего чувства одиночества в этот день, не дало ей потерять веру в себя, в людей и, пожалуй, во весь мир вокруг.
Несмотря на трудности сна в поезде, следующим утром Елена чувствовала себя выспавшейся. Её сосед, к удивлению, никак её не тревожил и даже не сильно храпел, выспавшись днем и затем полночи проведя за просмотром какого-то фильма. Оставшееся время до прибытия на вокзал за бытовыми хлопотами пролетело на удивление быстро, и вот уже, не успев оглянуться, Елена тепло прощалась с проводницей на платформе в Симферополе.
Только выйдя из поезда, Елена поняла, что оказалось совсем в другом мире. Даже воздух в Симферополе, казалось, состоял из совсем других элементов, нежели чем в Москве. Московский воздух был сухим, пресным, будто бы непрозрачным и даже колючим, особенно в районах с крупными транспортными развязками, где от вони выхлопных газов сразу же тянуло кашлять. В Симферополе же воздух был будто бы осязаемым – тяжёлым, влажным, полным тончайших ароматов, так характерных для южных городов. Несмотря на то, что было только начало июня и туристический сезон лишь начинался, платформа быстро наполнялась огромным количеством жаждущих морского отдыха людей. В большинстве своем, конечно, это были семьи с детьми, громко гомонившие и тащившие множества чемоданов, поэтому на фоне них бледная девушка в одиночестве с одним лишь небольшим рюкзаком выглядела белой вороной.
Елене предстоял долгий путь в Коктебель. Она заранее разыскала на карте дорогу до автобусной остановки, поскольку побаивалась одна ехать на такси, тем более в незнакомом городе. Даже в Москве она никогда не ездила на такси без Александра, но теперь ей все предстояло делать без него, поэтому вопрос такси она для себя закрыла ещё до того, как села на поезд – несмотря на то, что деньги Елене позволяли. Вообще Елена радовалась, что мама не узнала сумму, которую Елена потратила на отель, иначе мнение мамы узнали бы все соседи вокруг, в том числе и с верхних этажей её дома. Однако Елена решила, что не будет снимать комнату «у хозяев» или угол в гостевом доме, как раньше, а попробует пожить в настоящем курортном отеле с бассейном и розами на территории, ведь такого в её жизни ещё никогда не было. Елене казалось, что если она утром выйдет из комнаты, дойдет до бассейна и нырнет в прохладную голубую воду, а после сядет нежиться на шезлонге на теплом крымском солнышке, и до её носа будет долетать сладкий аромат розовых кустов, то все её тревоги и невзгоды уйдут в небытие. По крайней мере, стоило попробовать – в этом она была уверена.
