На второй этаж бабушка никого не пускала, даже Алию. Там Тахмина проводила больше всего времени, и восстанавливалась от всех гостей и проведенных ритуалов. После потери сил ей требовался качественный отдых, но Алия точно знала, что ничего секретного там нет, а, вероятнее всего, большая на весь этаж комната, размерами с зал, комнатные растения и цветы в кадках, мягкие кресла, водоем с целебной водой, большое зеркало, кровать с балдахином, на которой поместится минимум четверо, амулеты и медальоны, развешанные на стенах и ее личные вещи в большом шкафу.

Магия Тахмины поддерживала равновесие и баланс в доме, и водоем не влиял пагубно на предметы мебели. «От нашего дара должна быть хотя бы какая-то польза, и не только для людей, но и для каждой из нас. Наши способности должны помогать нам, оказывать нам хорошую услугу, а не казаться каким-то обыденным набором качеств, как принято считать тем, кому повезло иметь больше простолюдинов. Пользуйтесь на здоровье!» – твердила Тахмина и без зазрения совести брала по максимуму из своих способностей.

Глава 4. В капкане

Рычание дикого зверя вырвало Алию из паутины мыслей. Вздрогнув, она посмотрела туда, откуда раздался этот страшный звук, и поняла, что его произнесла Тахмина. Нет, точнее, не она, а древнее существо, на данный момент взирающие на нее с таким голодом, будто вот-вот проглотит, как голодный удав глупую мышь.

Алия не могла выдавить из себя ни слова: ни когда Манулар в теле Тахмины смотрел на нее и издавал рык еще громче, чем мгновение назад, ни когда приблизился к ней с такой скоростью, что она мысленно попрощалась с жизнью и закрыла глаза от дикого, на уровне инстинктов, страха.

Через секунду голова Алии оказалась зажата, словно в тисках, в сильных ладонях Тахмины. Ей казалось, что это существо раздавит ее голову, как перезревший арбуз. Страшно, тревожно, опасно.

В какой-то момент Алия снова распахнула свои большие зеленые глаза и пожалела об этом. Две бездонные пропасти, вместо глазниц, заглянули прямо в душу молодой ведьмы-травницы. Алия не на шутку испугалась, что ее жизнь подходит к концу, и за свои прожитые годы она сделала так мало. Смесь сожаления и отчаяния ядовитым плющом извивались под кожей, проникали в самую глубину.

По телу Алии прошелся необъяснимый заряд чего-то могущественного, необъятного, темного, пугающего. Ведьма-травница чувствовала себя в капкане дикого, страшного зверя, превосходящего ее такой силой, что хотелось сбежать или сквозь землю провалиться.

Возможно, она кричала, возможно, извивалась змеей, но как бы ни старалась, оказалась бессильна под натиском давления Бога Коварства. Это как муравью сражаться с человеком, который раздавит его в считанные секунды. Глупо и бесполезно.

Неожиданно перед глазами Алии пронеслись самые настоящие ужасы, а возможно, это воспоминания Манулара: жужжащие пчелы, безжалостно жалящие старуху; дикая рысь, вгрызавшаяся острыми клыками в трусливую лань; бессердечный убийца, вонзающий клинок в какого-то мужчину, стоящего на коленях. Жестокость последнего поражала, особенно учитывая, что Алия чувствовала все: и необъятный страх со стороны жертвы, и злобу вперемешку с гневом со стороны мстителя.

«Харен мия орен рани морген норей сан», – громко прозвучало в ее голове.

Погребенные заживо люди, ярость, гнев, алчность, кровожадность беспощадно пожирали Алию с такой силой, что она умирала и возрождалась заново, и превратилась во что-то настолько темное и страшное, что боялась саму себя.

«Харен мия орен рани морген норей сан», – повторил голос еще громче, и Алия догадалась на уровне инстинктов, что Манулар приказывал ей перестать сопротивляться. Он желал занять ее тело, поглотить ее душу. Значит, она все еще не сдалась!

Та же фраза пронеслась в ее голове еще три раза, но молодая ведьма-травница цеплялась за скудные крохи надежды и приказала себе держаться до последних сил, насколько это вообще возможно.

«Ты можешь проиграть важный в твоей жизни бой, но на самом деле ты повержен лишь в том случае, если сдался внутри себя! Никогда не позволяй себе этого. Ты намного сильнее, чем кажешься!» – снова всплыла в уме мудрость Тахмины.

Алия не прекращала бороться за себя, пусть Тахмина призвала Бога Коварства из-за нее. Видимо, ее поступок прошлой ночью привел к необратимым последствиям.

«Ошибки совершают все! Одни простительны и чему-то учат, а за остальные придется отвечать, и иногда цена все исправить просто поражает!» – часто говорила ей бабушка.

Алия жила изречениями Тахмины. От стыда ее душу разрывало на части, а может, все дело во вмешательстве Манулара. Ее поступок уже запустил цепь событий, которые повлияют не только на ее судьбу, но и на будущее всей деревни, всех окружающих и всего мира. Она это чувствовала, а может, это Бог Коварства издевался над ней и пугал этой мыслью.

Миг – и Алия лежала на холодной, мерзлой земле в простом белоснежном платье. Несмотря на легкую одежду, холода она не чувствовала. Вверх тянулась трава. Она росла с такой поразительной скоростью, что дух захватывало. Утренняя роса казалась спасением, желтые и белые бабочки порхали вокруг ее тела. Иллюзия, никак не иначе. Алия поднялась с земли, встала на ноги, и все исчезло.

Она снова оказалась в хижине бабушки. Проморгавшись, обнаружила обмякшее тело Тахмины. Молодую ведьму-травницу раздирали разные чувства: пугающая боль и опустошенность с одной стороны, и холод, отчужденность и безразличие с другой. Одно она знала точно – Тахмины больше нет. Бабушка пожертвовала собой ради чего-то очень важного, невообразимо ценного. Алии хотелось одного – задать ей все вопросы, все разъяснить, молить о прощении.

Остальные ведьмы клана по незримой связи уже почувствовали смерть самой могущественной из них, их королевы, как они называли и кем считали Тахмину, и уже направляются сюда. Все одиннадцать. Это было одно из негласных правил клана.

Какое-то время Алия неподвижно сидела возле тела близкого человека, снедаемая колючей проволокой вины и шока, пока лютый холод не заполнил каждую клеточку тела, и из ее рта не вырвался пар. Только тогда она, пошатываясь на ногах, поплелась вон из комнаты, поднялась вверх по лестнице, как велели инстинкты, и впервые в жизни очутилась на втором этаже. Она не осознавала, что делает, и в кого превратилась.

В этой части дома все обстояло именно так, как Алия представляла, за исключением стола, заваленного раскрытыми талмудами. Подойдя поближе, Алия увидела на желтых страницах расписанные ритуалы, как будто Тахмина заранее знала, что сегодня произойдет и подготовилась к этому событию, как следует. Почему-то на данный момент Алия ничего не чувствовала: ни утраты, ни скорби, а ее прежние способности предугадывать события с тех пор, как она увидела новорожденного, канули в Лету.

Наконец она подошла к зеркалу, размерами значительно превосходящими ее рост, и от шока открыла рот. Правая сторона лица и головы осталась прежней: рыжие кудри до пояса и зеленый глаз, поражающий своей зеленью. Левая же пугала и устрашала так, что она желала сквозь землю провалиться: белые, как снег, волосы с неестественными блестящими прядями и черный, как мрак, глаз. Смерть в чистом виде!

От паники Алия вскрикнула и закрыла ладонями рот. Такого она не могла себе вообразить даже в кошмарах. Да подобное и в страшном сне, если приснится, то на утро проснешься заикой и останешься ею до конца дней! Если утрату своих прежних способностей еще как-то можно скрыть от людей, переехать в другую деревню, поселиться подальше от жителей и вести отшельнический образ жизни, к чему ей в принципе не привыкать, то новую внешность ей точно никак не скрыть, разве что носить маску и балахоны, скрывающие волосы.

Захлестнувшая тревога выбила Алию из колеи. Все тело колотило в ознобе, ладони вспотели. Она задыхалась от удушья, которое вызвала захлестнувшая с головой паника, и только спустя несколько минут осознала, что под ногами дрожит пол, а из рук вырывается настолько чернильная тьма, что заслоняет обзор.