– Ах Кузьма Андреевич, давайте без этого Вашего… Я сказал Рубенштейн, значит Рубенштейн. Значит так! Молодой человек. Отдельного купе не было, и нас подселили к Вам, правила мои просты, с задержанным не разговаривать, за ценными вещами, приглядывать, алкоголь не употреблять, и даже не открывать если имеется, и наше с Вами путешествие пройдет как по маслу, тем более что до Караваева ехать всего шесть часов. Понятно?

– Понятно. – Протянул я, этого мне как раз не хватало, тупого молодца с замашками армейского сержанта и старого афериста. -Чего уж тут не понятного?

Я еще раз бросил взгляд на его удостоверение.

– Кощеевич? – Удивился я. – Что за отчество такое?

– Луговомарийское! – Ухмыльнулся парень. – Народность такая есть луговые марийцы, там мужчин старше сорока трех лет всех Кощеями зовут, традиция!

Поезд тронулся, мои попутчики только начали располагаться, когда дверь внезапно открылась и в проеме показалась эффектная фигура проводницы, чуть полноватой, но красивой женщины.

– Может чаю? – Я удивился такому предложению, ко мне за поездку она не заходила ни разу. -Или может чего сладкого к чаю? – Она неотрывно смотрела на красавца полицейского.

Глаза оперативника загорелись, он подобрался и окинул женщину оценивающим взглядом.

– Конечно, но чуть позже, я зайду за… за чаем. – Проводница многообещающе облизнула верхнюю губу и закрыла дверь купе.

Оперативник заерзал, посмотрел на меня, на задержанного, потом снова на меня.

– Задержанного не трогать! Понятно? – Затем он достал какую-то синюю ленту и повернулся к старичку. – Так! Кузьма! Чтоб без глупостей, я отойду на часок… а ты спать. – Он повязал один конец ленты старичку на шею, второй к поручню – И чтоб без глупостей мне. – Иван погрозил деду пальцем.

– Хех жена говоришь ждет? – Хихикнул старикан и окинул атлета взглядом с хитрым прищуром -Ну пусть ждет.

Иван откуда-то вытащил бутылку коньяка и скрылся за дверью.

– Ой дурак! – Протянул Кузьма, как только дверь за полицейским закрылась, после чего передвинулся на сидении так, чтобы быть напротив меня, и выложил на стол руки в наручниках. – Ну, давай знакомиться юноша? Меня значится зовут Кузьма Андреевич. – Я сделал вид, что не слышу его и продолжил изучать проносящиеся за окном столбы. – Не хотим значит уважить старого человека беседой? Верно! Все верно, старики то в наше время разные бывают, бывает познакомишься ты с таким вот старикашкой, а утром просыпаешься, на вокзале в незнакомом городе, без денег, документов, с чужим ребенком на руках. Стариканы они такие! А ты молодой человек, чем занимаешься? – Я продолжал молчать. – Эх! А я вот в твоем возрасте мечтал быть скотником. Знаешь, что такое скотник? У внучек. Скотник, это первый человек на деревне. -Я разглядывал его руки, закованные в наручники. – Скотника все уважают, и зоотехник, и председатель, доярки скотника знаешь, как любят.... Мммм как доярки скотника любят, бывает, что штук пять за раз.

–А чем скотник занимается? -Не выдержал я, старичок окинул меня смешливым взглядом

–А черт его знает, так глубоко я эту профессию не изучал, но скотником было бы быть не плохо.

Тут старик внезапно покраснел, схватился за шею и захрипел, глаза его вылезли из орбит, и налились кровью, было очевидно, что лента, свободно болтавшаяся у него на шее, не дает ему сделать и вдоха. Пальцы деда заскребли желтыми ногтями по горлу, он хрипел и, казалось, молил о помощи.

– Что с Вами? – Взволновался я. Паника накрыла меня, что делать? Что делать то? Оказывать ему первую помощь или же бежать искать полицейского?

–Давит! Давит! Шнур этот давит! Сними! – Старик хрипел и продолжал краснеть с невероятной скоростью.

Я заметался по купе, деду похоже всерьез было плохо, она начал синеть, сровнявшись в цвете с лентой на шее

Наконец, я подскочил к нему и сдернул завязанную на простой бант удавку, старик вдохнул полной грудью, потом показал мне руки, с которых упали наручники, и точным ударом заехал мне в челюсть, в глазах потемнело и я упал на пол купе.

Старикан же с потрясающей скоростью вскочил, открыл форточку и ловко выскользнул прочь из мчащегося поезда.

Убьётся! Наверняка убьётся! Пронеслось в моей голове, а обвинят во всем меня, это ведь я снял с него ленту, хотя какая к черту лента, при чем тут вообще она?

Я выскочил из своего купе и помчался в начало вагона. Дверь в купе проводницы была не заперта, я рывком отодвинул сворку, и уставился на голую задницу полицейского Ивана, уютно двигающуюся между коленками проводницы.

– Товарищ полицейский. – Заорал я. – Там ваш задержанный, он в окно выпрыгнул.

Иван замедлил ритм, будто пытаясь одновременно осознать услышанное, но и продолжить получать удовольствие, потом, он спрыгнул с полки, оставив проводницу так и лежать на спине с широко расставленными ногами, отпихнул меня с прохода, и как был без штанов помчался в мое купе.

Проводница смерила меня возмущенным взглядом, при этом даже не пытаясь прикрыться, после чего швырнула в меня штаны полицейского, я поймал их на лету и бегом последовал за ним.

– Какого черта! – Иван рвал и метал. – Как он сумел ленту снять? – Он ураганом носился по купе, без штанов, но зато с синей лентой в руках.

– Он задыхаться начал. – Принялся объяснять я. Полицейский ожег меня ненавидящим взглядом.

– Штатские. – Презрительно сплюнул он. – Что с вас взять! Значит так! – Он крепко ухватил меня за плечо и усадил на сидение, сам же вырвал из моих рук свои штаны и принялся одеваться. – Раз ты виноват, тебе и отвечать. – Вот уж что-что, а виноватым я себя не ощущал, это ведь он сам бросил задержанного и побежал удовлетворять свои потребности к проводнице, именно об этом я и попытался сообщить полицейскому, за что получил очень весомую затрещину. – Я сказал, – Прошипел он мне в лицо. – Ты виноват, тебе и отвечать. Я сейчас, дерну стоп-кран и сойду с поезда. Ты же, едешь до остановочной платформы Караваево. Там сходишь, у начальника станции спросишь, как найти Константина Андреевича Бессмертного, там тебе подскажут, его в Караваеве все знают, ему расскажешь все как было. – Он задумался. – Почти все. Скажешь, что я в туалет вышел, про проводницу не слова. Если Константина не будет на месте, то же самое передашь его супруге, Василисе, она в теме. Ну а дальше, свободен, сделаешь все как надо, предъявлять тебе пособничество не стану.

– Да пошел ты в жопу. – Совершенно спокойно произнес я ему в лицо, а когда, он замахнулся для очередной затрещины, я резко подался вперед и ударил его головой в переносицу, вернее попытался, парень легко отступил назад и перехватив меня за руку ловко завернул мне ее за спину. Я вскрикнул от боли.

– Ты меня не понял? – Прошипел он мне на ухо. – Сделаешь как я сказал и вали на все четыре стороны.

– Это ты меня не понял. – Боль была невыносимая. – В жопу иди. Сам по себе, потом в жопу иди со своими поручениями, а потом в жопу иди со своими понтами и попытками выставить меня крайним в своей некомпетентности.

– Ладно! – Он отпустил меня. – Некогда мне с тобой нянькаться. Чем дальше уходит поезд, тем дольше мне бродяжного этого чертова ловить. За деньги сделаешь как я сказал?

– Сделаю. -Согласно кивнул я. Деньги мне были нужны, на моих счетах было всего тысяч семьдесят, а этого хватит максимум на месяц жизни на новом месте.

– Уже лучше. – Он вытащил из кармана блокнот, вырвал из него лист, написал там что то, потом свернул и притянул мне. – Вот! Передашь Кощею, он велит выдать из кассы тебе сорок тысяч. Этого должно хватить тебе, за хлопоты.

– Какому еще Кощею? – Не понял я.

– Да, блин. – Снова сплюнул парень. – Константину Андреевичу передашь, у него кодовая кличка, Кощей, он тоже из луговых марийцев.

Убедившись, что я точно понял его инструкции, полицейский направился в тамбур и сорвал стоп-кран. Поезд резко дернулся и встал, а Иван, махнув мне на прощание рукой выскочил в темноту ночи, как он собирался искать тело, старика Кузьмы в такой темноте, а в том, что дед разбился, выпрыгивая из поезда я не сомневался, я не знал, да и знать не хотел.