Максим счастливо улыбался, лежа рядом и обнимая свою милую.

– Знаешь, что я хотел тебе сказать, – он поцеловал ее грудь, – даже если тебя отчислят, ничего страшного не случится. Не забывай, твой парень – судоводитель. Я всю жизнь буду тебя обеспечивать, ты можешь всю жизнь не работать, и не важно, есть у тебя диплом или нет, без разницы.

Девушка счастливо улыбнулась в полумраке, а потом тяжело вздохнула. Занятые друг другом, они и не заметили, как наступил вечер. Эльвира была девушкой отнюдь не глупой. Она прекрасно понимала, что будет означать ее отчисление. Ей придется выехать из общаги и отправиться домой, в деревню. Мать начнет изводить своими упреками. И начнется прежняя жизнь: неприглядная, нудная и однообразная. А Максим останется здесь. И в одних стенах с ним останется целый рой алчных студенток, которые мечтают заполучить такого парня. Среди них обязательно найдутся и смазливые, и интересные, и даже страстные.

Нет, надо уж вместе добивать учебу. Получат они свои дипломы, Максим уйдет в море, а она устроится на работу, снимет квартиру, и будет к его возвращению вить уютное гнездышко.

– Давай покушаем, – предложил Максим.

Они встали с кровати и устроились за столом. Максим развернул пакет, принесенный Эльторном, и по кубрику разнёсся приятный запах.

– О, беляши! – Эльвира только сейчас поняла, что проголодалась, как волк. Она проворно приготовила чай, поставила на стол две кружки с ароматным напитком, от которого исходил пар.

Наевшись, молодые люди предались своей излюбленной теме для обсуждений.

– Давай наш коттедж все-таки будет двухэтажным, – высказала свое мнение девушка, – три этажа как-то многовато. Уют пропадет.

– Почему? – возразил Максим. – Я хотел на третьем этаже сделать комнаты для гостей. Вдруг моя мама приедет или сестра.

– Так у нас же участок огромный будет, давай лучше для гостей отдельное здание поставим, небольшой флигелек в саду. И бассейн надувной.

– Или пластиковый. Знаешь, что я подумал про беседку? Пусть в ней пол будет каменный, а посередине поставим большой казан, чтобы под ним огонь разводить. И углубление под костер обложить бортиками из кирпича.

– Но я думала, беседка будет легкая, деревянная, решетчатая, вся увитая виноградными лозами. Казан можно рядом с беседкой поставить.

– Ну ты хозяйка, тебе и решать, – согласился парень, – моя задача – деньги на все это в морях заработать.

3

– Инночка, Надюша, проходите, – Римма Павловна открыла дверь, – проходите, гости дорогие. Мойте руки, проходите на кухню.

Сердце Инны сжалось от теплоты хозяйки. Как же не хватало одинокой Инне Геннадьевне этого домашнего тепла и радушия!

– Алиса уже пришла? – спросила Надя.

– Пришла, – вздохнула Римма Павловна. – Знаешь, что она мне заявила? Не будет она поступать в педагогический, и все, представляешь? Пойдет учиться на банковское дело!

– Потому что я жить хочу и деньги зарабатывать! – донесся из гостиной голос Алисы.

– Слышали? – покачала головой неодобрительно Римма Павловна. – Я ей говорю-говорю… Ты знаешь, говорю, кем был твой прадед?

Девочка пришлепала из гостиной на кухню босиком, в домашнем халатике нежно-бирюзового цвета.

– Знаю, бабуль, он был начальником отдела в «Гипрорисе», с рождения об этом слышала, – закатила глаза девушка.

– А ты знаешь, как он гордился, что его жена – учительница? У других жены самые обыкновенные, бухгалтерши, да младшие научные сотрудники, а я была всегда на высоте! Я была – учительница! – с придыханием закончила говорить Римма Павловна.

– Я тебя разочарую, но в наше время эта профессия совсем не престижная, и денег мало приносит, и никакого уважения ни у кого не вызывает. Обязанностей выше крыши, но никто не ценит.

– Неправда, эта профессия всегда будет благородной!

– Но неблагодарной!

– Бабушка, не надо ее убеждать, – Надя накладывала в тарелки куски аппетитного пирога, ставила на стол розетки с клубничным вареньем, – ну не любят люди нравоучений, им обязательно надо на свои грабли как следует наступить. Зачем ей сейчас тебя слушать? Пусть идет, выучится на банковское дело, пусть! А потом ее Диму распределят служить в какую-нибудь Ракушку или Дунай, и пойдет она работать в школу учителем математики, потому что банк всего один на весь поселок, и туда никто не требуется.

– Неизвестно, куда его распределят, – парировала Алиса, – может, в Севастополь или Новороссийск!

Тут у Надежды пиликнул телефон.

– Ой, а я совсем забыла! – обрадовалась она, пробежав глазами сообщение. – Сегодня же ровно двадцать лет, как мы пришли в десятый класс! Ой, какие же это чудесные воспоминания! Так, поступило предложение от нашей старосты устроить встречу одноклассников в эту субботу! Поддерживаю! Ура, мы идем в ресторан! Я напишу, что приду с Инной, пусть на нее тоже место забронируют.

Инна Геннадьевна растерялась:

– Зачем? У вас там свои разговоры, мне-то там что делать?

– Ты что, ты же их всех знаешь! Помнишь Светку Дягилеву? Так у нее уже трое детей и второй муж!

– Надеюсь, она их с собой не притащит?

– Нет, конечно, хотя, мужа, наверно, возьмет. Инна, ты идешь с нами, и это не обсуждается! – припечатала подруга. – А вдруг ты там кого-нибудь встретишь? Познакомишься с кем-нибудь?

Надя, конечно же, мечтала найти мужа для своей одинокой подруги, даже представляла, как их мужья подружатся, как они вчетвером станут ездить на каникулы в Таиланд.

– Кого я там найду, интересно? Мужа твоей одноклассницы? – проворчала Инна Геннадьевна. – И в сентябре рестораны, скорее всего, наводнены такими же одноклассниками или педагогическими коллективами, в которых одни женщины.

Инна Геннадьевна была по-своему человеком уникальным и неповторимым. «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал» – это было как раз про нее. Дожить до тридцати шести лет и ни разу не выйти замуж, не иметь детей – уже нонсенс, так плюс к этому она умудрилась ни с кем не вступить хотя бы в гражданский брак. Были лишь отношения без обязательств: встречи, секс, и все. А ведь у всех девушек, с которыми сталкивала ее судьба, личная жизнь складывалась сама собой. У кого-то рано, у кого-то чуть позже; это могла быть пышная свадьба или просто роспись в загсе, но у всех все было, как у людей.

На семейных обедах родственники обожали вгонять девушку в краску, рассказывая то о Маше, которая недавно вышла и родила, то о Глаше, к которой все приглашены на скорую свадьбу, после чего обязательно следовал резонный вопрос:

– А что же Инна, когда уже?

А Инна вроде и внешностью обижена не была, и умом отличалась, и сообразительностью, но была в ее характере какая-то скованность и зажатость. Был необъяснимый страх перед парнями, толкающий на глупости. И училась она вроде бы в политехническом институте, где всегда полно молодых людей, и вроде бы многим из них нравилась, однако, женились они всегда на ком-то другом.

Со временем она научилась отвечать на бестактные вопросы так же бестактно, – ну а что, какой вопрос, такой и ответ.

– Не родился еще такой крокодил, который смог бы меня завоевать, – говорила она, – это ведь Машам и Глашам все равно, с кем и зачем, а мне нужен человек особенный.

– Ну что ты за бестолочь, – закатывала мама глаза, – пока будешь капитанов перебирать, всех матросов разберут.

Потом Инна обнаружила один замечательный выход из положения. Оказывается, если выпить спиртного, то язык развязывается сам собой, проклятая стеснительность куда-то пропадает. На редких свиданиях с мужчинами она стала пить шампанское и вино, становясь после первого же бокала, как ей самой казалось, веселой и искрометной, а в глазах окружающих – развязной и нудной.

– Ты зачем вчера напилась? – недоумевали родители. – Парень бежал отсюда как ошпаренный.

– Да и пусть бежит, – злилась Инна, – мне такой не нужен, который при первых трудностях убегает. Как говорится, полюби нас черненькими, а беленькими любой полюбит. Не прошел он проверку. А что я должна, по-вашему, прикинуться овечкой, показать, как я хорошо готовлю, стираю, убираю, а потом всю жизнь на него ишачить? Я не хочу быть удобной женщиной.