Артуро Перес-Реверте
Последнее дело Холмса
Роман
© Arturo Pérez-Reverte, 2023
© А. С. Богдановский, перевод, 2024
© Издание на русском языке, оформление
* * *
Пресса об Артуро Пересе-Реверте и «Последнем деле Холмса»
Перес-Реверте возвращается к детективному жанру, в котором уже добился блестящих успехов с «Фламандской доской» и «Клубом Дюма», разошедшимся тиражом 2,5 миллиона экземпляров по всему миру. «Последнее дело Холмса» – это, разумеется, детективный роман, но также исследование самой сути писательского труда.
El Periódico
Артуро Перес-Реверте вновь меняет регистр. После «Революции» – погружения в Мексику Панчо Вильи – и «Итальянца», действие которого происходит в 1940-е во время Второй мировой войны, он дарит нам новый роман, своевременный, неотразимый, умный и крайне увлекательный. «Последнее дело Холмса» – дань традиционным детективам, а также манифест детективного жанра. На этих страницах читатель с писателем ведут битву умов… Читатель хочет все большего – писатель не разочаровывает. Читатель применяет дедуктивный метод – писатель ведет его за руку или сбивает с пути. В «Последнем деле Холмса» нет ничего предсказуемого.
El Periódico de España
Блестящая, всеобъемлющая книга, написанная по всем законам жанра.
El Cultural
Идеальная книга, словно вырезанная скальпелем.
ABC
Для автора, как и для Томаса де Квинси, преступление – одно из изящных искусств. Перес-Реверте развлекается вовсю, и этот роман приносит нам массу радости и наводит на размышления – здесь найдется место и теориям, и игре.
El Mundo
Очень личная трактовка персонажа, выдуманного Конан Дойлом, и его дедуктивного метода.
El País
Перес-Реверте – писатель, который поистине любит свою работу и бросает читателю вызов на каждой странице.
RTVE
Все романы Артуро Переса-Реверте взаимосвязаны и складываются в систему, которую классические авторы называли стилем, а современные – миром.
ABC Cultural
Перес-Реверте – живой классик, которого сравнивают с Александром Дюма и Жюлем Верном. Его мастерство рассказчика неизменно подкрепляется стоическим взглядом на бытие, трагическим смирением перед диктатом природы, торжеством игры и риска, которые и составляют человеческую жизнь.
El Cultural
Артуро Перес-Реверте ставит планку очень высоко и всякий раз умудряется не разочаровать.
El Imparcial
Перес-Реверте дарит нам радость от ловкой игры между вымыслом и историей.
The Times
Артуро Перес-Реверте знает, как удержать внимание читателя и заставить его сгорать от нетерпения, пока перелистывается страница.
The New York Times
Читая Переса-Реверте, умудряешься забывать дышать.
Corriere della Sera
Он не просто великолепный рассказчик. Он мастерски владеет разными жанрами.
El Mundo
Есть такой испанский писатель, сочинения которого подобны лучшим работам Спилберга, сдобренным толикой Умберто Эко. Его зовут Артуро Перес-Реверте.
La Repubblica
Элегантный стиль повествования сочетается у него с прекрасным владением словом. Перес-Реверте – писатель, у которого поистине следует учиться.
La Stampa
Перес-Реверте обладает дьявольским талантом и виртуозно отточенным мастерством.
Avant-Critique
Волшебство в том, как Артуро Перес-Реверте заставляет читателей вглядываться в глубины повествования, – он распахивает перед нами гобелен, сотканный из исторических фактов и ментальных координат прошлого. Это и вообще сложный трюк, но он граничит с виртуозностью, когда автор вдобавок преподносит нам жизненный и исторический урок под видом приключения, от которого невозможно оторваться.
Zenda
Посвящается Каролине Реойо,
(почти) безупречной шерлоковедке,
Пьеру Леметру
и, разумеется, Бэзилу Рэтбоуну
Как вам известно, Ватсон, нет никого, кто лучше меня изучил бы верхушку лондонского преступного мира.
Артур Конан Дойл. Последнее дело Холмса[1] 1
Человек, который никогда не жил и никогда не умирал
Ложь, Ватсон, самое что ни на есть наглое и беспардонное вранье – вот с чем мы столкнулись в этом доме прямо с порога!
Артур Конан Дойл. Долина страха[2] В июне 1960 года я отправился в Геную покупать шляпу. С тех времен, когда я снимался в Италии, осталось у меня это обыкновение – жить по несколько дней в гранд-отеле «Савойя» и покупать себе у «Люцианы» на виа Лукколи фетровую «борсалино» или панаму, смотря по сезону. Киносъемки давно уже отошли в область воспоминаний, но я еще сохранил кое-какие старые привычки, как и возможности платить за них; а от моего дома в Антибе до Генуи – с пересадкой в Вентимилье – всего четыре часа на поезде, и ровно столько времени нужно, чтобы прочесть последний роман моего друга Грэма Грина, который преподнес мне его с сердечной дарственной надписью. Покупка шляпы была прекрасным поводом провести в городе несколько дней, прогуляться по старому порту и поесть пасты в моей любимой траттории. В данном случае мой выбор пал на классическую панаму с полями шириной пять с половиной сантиметров, с красивой лентой табачного цвета; и вот спустя час, побывав в нескольких книжных магазинах, я уже вешал обновку на крючок в «У Вельеро», а потом, поболтав с хозяином, давним моим приятелем, наслаждался превосходными спагетти с моллюсками и тунцовой икрой. А когда, надевая шляпу, вышел на улицу, повстречал Пьетро Малербу. Столкнулся с ним, что называется, нос к носу.
– Ах, чтоб тебя, Хоппи! Вот неожиданность!
Я терпеть не могу, когда меня называют «Хоппи». Как правило, к этому склонны те, кто еще не забыл мои первые фильмы. И разумеется, еще жив. Не нравится мне и мое полное сценическое имя, под которым меня еще помнят: Хопалонг Бэзил – имя, признаю, благозвучное, хоть и низкопробное, придуманное моим театральным агентом, скончавшимся в 1935 году. Да, не нравится, хотя на протяжении четверти века его писали на киноафишах и в титрах фильмов крупнее, чем имена других исполнителей. Тем не менее мне всегда было неуютно с ним. Предпочитаю свое настоящее имя, которое значится на медной, до блеска начищенной (тщанием моей прислуги, мисс Колберт) табличке на дверях моего дома с видом на Средиземное море, – Ормонд Бэзил.
