Внезапно огонь в фонаре мигнул, и Кента насторожился.

– Мацумото-кун, – позвал он тихо. – Подожди.

Тот раздраженно обернулся.

– Что еще?

– Фонарь… – попытался объяснить Кента, но этого не потребовалось. Едва взгляд Хизаши скользнул Кенте за спину, как разноцветные глаза тревожно расширились.

– Давай-давай, – поторопил он. – Не стой на месте.

Они убегали, пусть этого и не было произнесено вслух. Хотелось спросить: «Разве ты не сам недавно говорил, что надо поймать ёкая?», но со спины накатывало гнетущее ощущение опасности, впивалось в затылок острыми ногтями, опаляло шею ледяным дыханием. Кента бы ни за что на свете не согласился сейчас развернуться и встретить это лицом к лицу.

Он не знал, что ёкаи могут быть такими страшными.

Очередная улица закончилась тупиком, но Хизаши потащил Кенту в узкий проулок между домами, и там они затаились. Кента постарался загородить свет фонаря собой, и, кажется, ему удалось. Что-то жуткое и темное пронеслось мимо, не нашло их и, издав тоскливый вздох, умчалось прочь. Дышать стало легче, но Хизаши не думал возвращаться, а без слов пошел дальше в темноту проулка, и вот они оба вышли с другой стороны.

– Какой же ёкай может творить подобное? – спросил Кента. Хизаши не ответил.

Они прошли мимо закрытых дверей мастерской, миновали вывеску овощной лавки. А потом Кента услышал всхлип.

Он замер, прислушиваясь.

– Тут кто-то есть.

– Ерунда, нет тут никого.

– Нет, я слышал. – Кента завертел головой, и вот снова откуда-то донесся сдавленный плач.

Кента нашел взглядом огромные плетеные корзины, повыше поднял фонарик – и увидел макушку и край цветочной заколки. Мацумото нехотя вернулся, но не помог, а встал в стороне, нетерпеливо пощелкивая веером.

– Выходи, мы тебя не обидим, – произнес Кента, осторожно подходя ближе к девушке. Она сильнее сжалась за корзинами и, когда Кента убрал хлипкую защиту, тоненько вскрикнула.

– Ты в порядке? – спросил он, протягивая руку. – Как ты здесь оказалась?

Девушка была совсем юна. Голубое косодэ испачкалось, длинные волосы спутались. Должно быть, она не боялась замерзнуть, но в этом странном месте кожа ее побледнела от холода и была ледяной на ощупь.

– Кто вы? – спросила она испуганно. – Где я? Куда все пропали? Где моя сестра?

Кенте нечего было ей сказать, и он бросил взгляд на Хизаши в поисках поддержки, однако он не спешил ее оказывать.

– Я… не знаю, где мы, – признался Кента. – Но мы с Мацумото-куном непременно во всем разберемся.

– Пф, – презрительно раздалось позади.

– Как твое имя?

– Умэко…

Она была немного похожа на девочку из его деревни. Ту самую девочку… И Кента просто не мог допустить, чтобы с Умэко что-то случилось, пока он рядом. Только какой от него прок? Он и сам зависел от Хизаши.

Они с Умэко присоединились к нему, и едва девушка успела открыть рот, чтобы поздороваться с Мацумото, как раздался громкий вопль, и кто-то выскочил прямо на них, вскинув над головой меч. Кента заслонил Умэко собой, а Хизаши, вместо того чтобы уклониться, взмахнул веером. Поднялся ветер, всколыхнувший тонкий слой снега, Кента закрыл лицо рукой, а когда снова посмотрел, на земле сидел Мадока Джун, а рядом валялась длинная палка, которую Кента с испугу принял за меч.

– Ты! – возмущенно воскликнул Хизаши.

– Как ты это сделал?! – Мадока растерянно хлопал ресницами. – Ты оммёдзи? А чего сразу не сказал?

Сам до конца не понимая почему, Кента пришел Мацумото на выручку, сказав:

– Поднимайся скорее, здесь небезопасно.

– Вы тоже это видели?

– Видели что?

– Огромная тень, которая появилась вместе с метелью. – Мадока подобрал палку и взвесил в руке. – Вот было бы у меня духовное оружие, я бы ее…

– Кого – ее? – спросил Хизаши, и Мадока замолчал.

– Эту… тень, – неуверенно ответил он.

– Давайте просто убежим? – захныкала Умэко, цепляясь за локоть Кенты. – Мне страшно!

Ветер закружил вокруг, теребя края одежд и путая волосы, редкие снежинки не могли сопротивляться его воле, и их сносило в сторону. Кента проследил за ними и увидел лишь темноту, в которой тонула улица. Но чем дольше он в нее вглядывался, тем менее неподвижной она ему казалась.

– Куда бежать? – спросил Мадока. – Я уже все обошел, некуда тут бежать.

– Тогда… тогда спрячемся. На фестивале много оммёдзи из Дзисин, они помогут.

– Я тоже скоро стану оммёдзи! Я не должен убегать от опасности!

Кента слушал их вполуха. Фонарик в его руке покачивался, синий огонь в нем успел стать привычным, но сейчас будто бы разгорелся ярче. Или это оттого, что становилось темнее?

Мацумото встал рядом, плечо к плечу.

– Если честно, я бы скормил их обоих, – равнодушно произнес он. – Стало бы тише и спокойнее.

Кента обернулся на него.

– Ты не можешь так говорить.

– Почему?

– Потому что люди не должны так думать о других людях, понимаешь?

Хизаши ответил не сразу, его взгляд потемнел, брови нахмурились, но проговорил он с улыбкой, пусть в ней и не было ничего светлого:

– Видно, ты знал не так уж много людей, Куматани-кун.

Голоса смолкли, кажется, Умэко снова плакала, а Мадока мялся, не зная, чем ее утешить. Отвлекшись ненадолго, Кента не сразу обратил внимание, что тьма впереди стала непроглядной и такой близкой – сделай шаг и войдешь в ее объятия.

Он отступил. Хизаши остался на месте.

– Смотри! – не удержался от вскрика Кента, когда огонь в его странном фонарике заметался в бумажном каркасе. Теперь стало понятно, что это предупреждение.

Чем бы оно ни было, оно снова приближалось.

Кента потянулся к Хизаши, но тот твердо стоял между ними и холодной тьмой, поэтому отошел к Мадоке и Умэко, которые пока не поняли, что происходит. Прятаться и бежать было поздно – что-то надвигалось, видело их, знало, что они рядом. Кента весь напрягся. Вот бы та ки, о которой рассказывал Хизаши, смогла их сейчас защитить, но сколько бы Кента ни искал в себе скрытые силы, они никак не находились. Он лишь самую малость отличался от бедняжки Умэко, у него не было даже палки, как у Мадоки, да и в его руках она не выглядела бы таким грозным оружием, как в сильных ладонях Джуна.

Кента был совершенно, абсолютно, полностью бесполезен.

Ветер пригнал из темноты узкой улицы сероватую от пыли поземку. Спина Хизаши мешала увидеть, что там происходило, его хаори, потускневшее в этом обезлюдевшем мире, трепетало крыльями бабочки. И как только Кента допустил мысль о том, что ничего не случится, Хизаши наклонился вперед, веер со свистом рассек нечто темное, будто сотканное из дыма или тумана, и его клочки пронеслись по обеим сторонам от жмущихся друг к другу людей. Кента моргнул – показалось, он разглядел жуткое лицо, несущееся ему навстречу, но видение длилось краткий миг. Хизаши обернулся и вдруг указал на них пальцем.

– Это твоя вина!

Кенте почудилось, что под ногами разверзлась пропасть, и он падает в нее со скоростью выпущенного из рогатки камня. Взгляд Хизаши обжигал огнем, и не сразу удалось понять, что направлен он был не на него.

– Моя? – Умэко отшатнулась. – Я ни в чем не виновата! Я ничего не сделала!

Она отпустила руку Мадоки и попятилась. Палец все так же указывал ей в грудь.

– Эй, полегче, – набычился Мадока. – В чем может быть виновата эта бедная девушка? Я скорее поверю, что это ты дел наворочал.

– Глупые люди, – с презрением процедил Хизаши. – Вы правда собираетесь становиться оммёдзи? Да вы не способны даже увидеть то, что смотрит прямо на вас.

Скулы и шея Мадоки покраснели от ярости, он так сильно сжал палку, что дерево хрустнуло под его пальцами.

– Да как ты смеешь так с нами разговаривать?! – прорычал он. – Чем таким ты лучше нас, а? Машешь тут веером, как девица какая. Был бы у тебя меч, я бы тебя еще послушал!

Хизаши перевел взгляд на Кенту, и щеки против воли вспыхнули.

– Я… – начал он, заикаясь. Стыдно было не только перед Мацумото, но и перед самим собой. – Я видел лицо в тумане. Женское лицо.