Чейз не мог не согласиться. Как бы сильно ни любил дядю, он не мог не признать, что некоторые пункты завещания выглядели проявлением неприкрытого гнева.

– Думаю, мне следует выйти и поприветствовать их.

– Лучше иди к себе. Дай им время расположиться со всеми удобствами. Встретишься с ними перед обедом в гостиной. Приходи последним, как и подобает герцогу.

Николас рассмеялся.

– Мудрый совет.

– Держись с ними так, чтобы поняли: вы на разных ступенях социальной лестницы, – если позволишь помыкать собой, они к этому привыкнут, и тогда тут начнется ад кромешный.

– Вечером сообщу им, что состояние герцога больше не будет обсуждаться. Я велел поверенному приехать к трем.

Николас развернулся, намереваясь уйти, как обещал, но в этот момент в библиотеке появился Кевин и, к удивлению Чейза, расплылся в широкой улыбке.

Моложе Чейза на четыре года, Кевин был любимчиком герцога благодаря своему живому характеру и экзотическим интересам. Из представителей его поколения у Кевина было больше всего задатков, чтобы со временем сделаться столь же эксцентричным, как его отец и дядя Фредерик, в первую очередь потому, что он всегда выбирал свой собственный путь.

– Хорошо, что ты вернулся, – сказал Николас. – Поможешь Чейзу не дать им разорвать меня в клочья.

Кевин бросил взгляд на улицу через окно.

– Я только что от поверенного, так что, думаю, они попытаются на кого-нибудь напуститься, а дяде претензий уже не предъявишь.

Николас опешил на минуту, но не стал цепляться к словам.

– Я тебя предупреждал в письме.

– Твое письмо я получил, только вернувшись в Англию, два дня назад, и отец напрямик рассказал мне обо всем. Я бы повидался с Сандерсом еще вчера, но отцу была нужна моя помощь в ремонте одного из его автоматов. – Он закатил глаза, говоря об идее фикс своего отца.

– Что-то особенное?

– Да, если тебе нравятся бесполезные механические железяки.

– Он сегодня приедет? – спросил Николас. – Ты оставил его на улице?

– Он мне сказал, что никто из его братьев не приедет в столицу, а он не готов попусту ездить туда-сюда только потому, что всегда в Лондоне. Никто из них не рассчитывал получить от герцога хоть что-нибудь, так что у них нет претензий.

Чейз внимательнее посмотрел на Кевина. Хоть он и старался держаться бодро и жизнерадостно, на глаза, обычно такие яркие, словно упала тень, стоило Николасу заговорить о завещании.

– Не буду тебя задерживать, располагайся. Поговорим позже.

– Думаю, мне стоит взглянуть на комнату, которую мне выделила экономка. Конечно, на ночь я мог бы вернуться в отцовский дом, но с отцом не всегда легко иметь дело, и к тому же хочу приглядывать за остальными. – Он снова покосился на гостей под окном.

Николас крепко сжал плечо Кевина.

– Давай мы с тобой пойдем разыщем миссис Уиггинз – убедимся, что она тебя не поселит где-нибудь на чердаке. Дьявольски тяжело быть холостяком.

Николас и Кевин удалились, и Чейз вновь подошел к окну.

Минерва, стоя на коленях у очага, ворошила уголья кочергой.

– Ты неправильно складываешь платье, девчонка: оно все изомнется – повесь лучше в гардеробной, – отчеканила Агнес Реднор командирским тоном.

Минерва не оборачивалась, занятая своей работой.

Экономка, миссис Уиггинс, отчаявшись найти еще слуг на время визита родственников Николаса, наняла ее по рекомендации миссис Драбл в качестве горничной. Ее отправили наверх – растопить камины в комнатах гостей, начиная с дам. Она уже пришла к выводу, что Агнес Реднор – высокая, царственная, пышногрудая и темноволосая – считала себя королевой над всеми остальными пчелками, жужжавшими в доме.

Открылась дверь. Послышались мягкие шаги, и кто-то остановился прямо у Минервы за спиной, так что та почувствовала тепло чужого тела. Впрочем, нависшая над ней фигура скрыла ее из виду. Минерва насторожилась и стала медленнее орудовать кочергой.

– Надеюсь, тебе досталась горничная получше, чем у меня, – сказал новый женский голос, ниже, чем у Агнес, с приятной хрипотцой.

– О боже милостивый! Твоя так же ужасна, как и моя? А я было понадеялась одолжить ее у тебя.

– Миссис Уиггинс мне объяснила, что лучшие служанки разъехались: бежали, как крысы с тонущего корабля, едва получили свои пособия. На них Холлинбург не поскупился, как ты помнишь. Бросили нас на произвол судьбы с этим временным сбродом, а сами купаются в наших деньгах. Из старых слуг только кухарка, миссис Фаулер, и дворецкий остались здесь из чувства долга перед титулом хозяина.

– Полагаю, при первой же возможности они тоже взвалят свои обязанности на преемников и отправятся в деревню выращивать бобы.

– Повторюсь – с нашими деньгами. – Голос прозвучал еще более раздраженно, чем в прошлый раз. – Он это сделал мне назло. Ты сама знаешь, что я права. После всего он был у меня в долгу…

– Хватит, сестра. Ты говоришь как сумасшедшая. Это было давно, и Холлинбург, наверное, об этом и не вспомнил.

Повисла напряженная тишина, тяжелая и полная невысказанных упреков. Минерва предпочла бы, чтобы они продолжили упрекать друг друга вслух.

– Я думаю, мы попусту тратим время. Надо оспорить завещание.

– Долорес, ты знаешь, к чему это приведет. Мы будем годами таскаться по судам и беднеть день ото дня, расплачиваясь с адвокатами, а в конечном счете это нам ничего не даст. Предоставь дело мне. Мы все соберемся до того, как завтра приедет поверенный, и продумаем план, как можно обойтись без суда.

Женщина у Минервы за спиной отошла в сторону.

– Девчонка, ты там закончила? – гулко разнесся по комнате голос леди Агнес. – Вся эта сырость меня проберет до костей, пока ты там возишься.

Минерва обернулась, чтобы показать, что слышала замечание.

– Прошу прощения, миледи. Дрова частью отсырели и никак не загорались. Пришлось уложить их заново.

– Поторопись. Придется нам жить здесь с тобой как дикарям, Долорес, если даже местные горничные не в состоянии выполнить свои обязанности.

Минерва быстро покончила с растопкой камина, встала, почтительно потупившись, сделала реверанс и сразу же ушла растапливать следующий камин. По дороге она поймала взгляд молоденькой камеристки, и они украдкой улыбнулись друг другу.

Чейз прошел в спальню в северо-западном крыле дома. Дверь стояла нараспашку, и, войдя, он понял почему. Горничная на коленях разводила огонь в камине, а Кевин хмуро шагал из угла в угол тесной комнаты.

Чейз поздоровался с ним и оглядел помещение. Хоть оно и было обставлено со всеми удобствами, здесь было темновато и тесновато, прямо как в каморках для слуг.

– Николас был прав: не чердак, конечно, но нам, холостякам, вечно достаются вот такие чуланы.

Кевин огляделся, словно только что заметил, насколько тесна его спальня.

– Сгодится. Бывало и хуже. – Он нахмурился и, похоже, задумался о чем-то другом.

Чейз предложил:

– Можешь ночевать у себя в клубе или, если хочешь, перебирайся ко мне.

– Нет уж, черта с два я спущу глаза с этих фурий. За Агнес глаз да глаз, иначе обдерет до последнего пенни. Знаешь, как она меня встретила? – Он очень похоже изобразил пронзительный властный голос сестры: – «А, так ты здесь, Кевин. Я думала, ты весь в делах и тебе некогда будет присоединиться к нам».

– У нее старомодный образ мыслей: это давно не новость, – и ей ничего не известно о твоих достижениях.

– О них никто не подозревает, кроме тебя и Николаса.

– И, разумеется, дяди Фредерика.

Кевин резко остановился, в ярости взглянул на Чейза и наконец дал волю эмоциям, которые скрывал в библиотеке:

– Чем ты можешь объяснить его поступок? Это же настоящее предательство, я просто… – Он замотал головой, словно никак не мог поверить в произошедшее. – Я потратил кучу денег, чтобы довести свое изобретение до совершенства, стал партнером, а тут такое. Признаюсь, я себя чувствую так, словно мне дали под дых.