На всю ширину горизонта (та атака шла полосой восемь километров – прим.автора), туда, куда может увидеть глаз, без звука несётся сухопутное цунами, а вместо гребней этой волны, блестят и вращаются кавалерийские клинки, солнце, которое светит фашистам в глаза… Вся эта картина должна была ввести в состояние ступора даже самого опытного воина. Ввела. Фашисты не произвели ни одного выстрела в сторону кавалеристов и начали беспорядочное отступление… И вот мы уже в первой линии окопов и началась рубка – без страха, без сомнений, без криков…
Я помню эти полные ужаса глаза, того первого зарубленного мной эсэсовца. Вместо того, чтобы стрелять в меня, он пытался выдернуть чеку от гранаты, – не успел… Страх прошел, пришла ярость и боевой задор. Опытные казаки учили нас, молодых, что не надо бояться пули, пролетающей рядом, если ты её слышишь – она не твоя…
Шолохов позже написал: «Свою ненависть мы несём на кончиках наших штыков», – наша ненависть была на кончиках клинков. Правильный заход в атаку со стороны солнца слепил фашиста. Мы видели их, залегших в бурьяне и беспорядочно стреляющих по нам и кидающих гранаты, которые в большинстве своем убивали их же солдат…
В мою сторону тоже полетела граната… Я помню горячую волну, которая упруго прошлась по мне, только потом, после этого услышал взрыв… И всё. Я уцелел. А потом я увидел своего второго фашиста. Они же даже не окапывались, так, залегли в траве… Он заслонил для меня все, я отчетливо увидел его каску, прищуренные глаза, – мы же неслись со стороны солнца. Всё длилось несколько мгновений… Направленный в мою сторону автомат, который дергался от выстрелов в его руках, закатанная по локти серая форма… Он в меня не попал, а я достал его, как раз под каску, как учили. Попадешь по каске, оглушишь, конечно, но тут будет риск, что пролетишь мимо врага, а он тебя в спину расстреляет…
Но и каски у немцев были не у всех. Дальше помню с трудом… Мозг выключился, включился инстинкт бойца, в котором работала выучка, сила удара, ловкость и удача… Гитлеровцы опомнились и с примкнутыми штыками попытались контратаковать. Видел, как винтом вворачивался в гущу гитлеровцев командир другого полка Соколов. Лучшего рубаку я вообще не знал. Говорили, что в том бою он порубал с полсотни врагов. Но на беду и его пуля нашла. Любил я втихаря девчушку, по имени Ксения (Кулибабова Ксения Дмитриевна – прим.автора), подкладывал ей под походную палатку конфетки, цветочки полевые, стихи ей писал… было ей на время того боя лет двадцать, но выглядела лет на семнадцать, – хрупкая очень с виду, и вот вижу, что она скачет правее от меня, поводья опущены, и на ходу из ППШ27 короткими очередями поливает фашистов налево и направо… Дошла она до Берлина, и в том бою выжила, но моя скромность не дала мне с ней тогда поближе познакомиться. Но я отыскал Ксению, после войны… Жена она мне теперь.
На помощь фашисту пришла их авиация. Но без толка. Я думаю, что лётчики немецкие в этой мясорубке ничего разглядеть не могли, а то, что они на бреющем28 ходили, в надежде испугать нас или коней наших… Да не тут-то было, мы их просто не слышали, надо было фрица рубать, да и конь боевой, это часть кавалериста. Очень между ними связь большая, чувствуют друг друга, если кавалерист дрогнет, то и конь его дрогнет. Страха не наблюдал среди наших. А что наблюдал? Наблюдал вопли раненых фрицев, стоны, ругань с обоих сторон. Фашисты на своем лают, ну а мы кроем их своими добрыми словами… Были и остановки в бою, ведь поле боя растянулось на много километров, налево, направо, насколько глаз видит, сабельный бой. Когда всё закончилось, то начали искать воду, чтобы принести к ней раненых, обмыть-помыть, да и самим, с лошадьми, от крови фашистской отмыться, ну и клинки сполоснуть. Признаюсь, потом, после боя, почему-то лились из глаз слезы. И ничего с собой поделать не мог. Бывалые воины успокаивали, мол, после первого раза так бывает. Оглянувшись назад, увидел бескрайнюю степь, усыпанную изрубленными, втоптанными в землю оккупантами, и чего, спрашивается, им дома не сиделось то? Последствия кавалерийской рубки выглядят очень страшно, но это война, и не мы напали, а на нас, мы Родину защищаем и деток малых, и жен со стариками, кто их ещё защитит? Кто, если не мы?
Кущевский бой сухими цифрами сводки: атака кавалерии Красной Армии в районе станицы Кущёвская противника фронтом до десяти километров, несмотря на упорное сопротивление гитлеровцев, применяющих орудийный, минометный, пулемётный огонь, огонь из стрелкового автоматического оружия, на беспрерывную поддержку авиации Люфтваффе завершилась полным разгромом немецко-фашистских захватчиков. Глубина прорыва – двенадцать километров. Через три часа кав. дивизия вернулась на исходные позиции.
3 августа 1942 года такой же массовый разгром передовых частей врага (под станицей Шкуринской) повторила 12-я Кубанская дивизия. Итоги.
Количество потерь фашистов не поддается точному подсчету. Из перехваченных радиограмм гитлеровцев:
«Горно-стрелковые дивизии понесли значительные потери. Более 50% состава выведено из строя… Срочно требуется пополнение!». На следующий день: «Просим вывести дивизию в тыл, для отдыха, реабилитации и пополнения».
Из дневника пленного врача–фашиста:
«Я не думал, что воинов непобедимой Германии из элитного подразделения СС, можно деморализовать. Они не хотят воевать! Ищут причину, чтобы не появляться на передовой, участились случаи самострелов, суицида… Панический страх перед крупными животными, даже вздрагивают при виде коня или коровы…».
Это сражение не зачислено историками в реестр великих, потому что мы отступали, и даже ряд таких значимых побед в нескольких сражениях, при общей панике отступления, не остановила фашистов. Приостановила, но не остановила… Но не вспомнить о нем нельзя, потому как велика была цена победы. Речь идёт о вошедшей в историю побед Великой Отечественной и описанной мной выше, как «Кущёвская атака», тугой пружиной разжавшейся, неудержимой кавалерийской лавой развернувшейся в просторных степях Кубани. Но народная, солдатская молва, «тряпочный» солдатский телефон из уст в уста передавали весть о полном разгроме фашистов! Совинформбюро сообщило о полном разгроме дивизии СС под Кущёвской. Верховный Главнокомандующий (Сталин И.В. – прим.автора) выпустил директиву, обязывающую всех командиров ознакомиться с боевым опытом кавалеристов, которые устроили фашистам показательное выступление, рассказывающее о мощи духа воина Красной Армии. Кавалерийский корпус, о котором идёт речь, закончил свой боевой путь в Чехословакии. Последний бой их был в окрестностях города Прага. В город кавалерии нельзя, слишком лёгкая мишень для обороняющихся. В городских боях использовались стрелковые дивизии. В «Кущёвской атаке» отличились многие кавалеристы: Недорубовы (отец и сын), Божко, Боровой, Рыжов, Газданов и другие. Константин Недорубов в Кущёвском сражении уничтожил семьдесят фашистов! На самом деле цифра примерная, ошибка могла быть как в меньшую, так и большую сторону.
Во время первой мировой войны Константин Недорубов стал полным Георгиевским кавалером!
За мужество и героизм, проявленные в бою под станицей Кущёвской, он получил звание Героя Советского Союза.
Партизаны – «Академики»
Фашисты на самом деле захватили большую часть европейской территории Советского Союза, но у них физически не хватало людей, потому оккупанты базировались в крупных городах и железнодорожных узлах. Ну а на остальной территории их практически не было, а вот партизаны были. Хочу рассказать о самом необычном отряде, который действовал во время Великой Отечественной войны, на территории Кубани. Командир – Пётр Карпович Игнатов. Это был самый результативный (результат в этом случае – поврежденная техника и убитые оккупанты) отряд за всю историю войн. Основа партизанского отряда была заложена самим набором бойцов в него, – туда попали те, кого не взяли на фронт, не подлежащие призыву в армию, – учителя средних школ, работники различных учреждений. Некоторые военные историки считают, что партизанское движение – это спонтанный ответ на оккупацию. Возможно, но самые эффективные партизанские отряды создавали централизованно. ещё до начала оккупации Кубани были сформированы восемьдесят шесть партизанских отрядов. После оккупации – семьдесят три. Официально на август 1942 года в них числилось около 6500 бойцов.
