— Пусть атакуют миноносцы Керна — в первом бою в здешних водах у них неплохо получалось. И хотя их четверка, но аппаратов тоже по четыре, правда старых, в пятнадцать дюймов.
— Подойти придется близко, лучше с пяти кабельтовых. Но вы правы, Владимир Николаевич, пора пускать в ход торпеды. А то мы так до вечера с ними провозимся, а в проливе дальше могут ждать миноносцы.
— Тогда пусть поднимут сигнал, Николай Александрович. А мы подойдем чуть ближе, чаю, что противоминную артиллерию мы им выбили, по крайней мере, почти всю. Осталось несколько трехдюймовок, не больше. Но не стоит понапрасну рисковать — у нас мало дестройеров.
— Командующий флотом приказал миноносцам атаковать неприятеля со всех румбов, — из-за спины раздался чуть возбужденный голос флаг-офицера, и теперь требовалось только докончить то, что начали. Закурив папиросу, Миклуха совершенно спокойно перенес попадание 190 мм снаряда в носовую башню, словно молния свой росчерк оставила. И тут же увидел четыре небольших силуэта, над волнами начал расползаться густой черный дым. Миноносцы капитана 1 ранга Керна бросились в атаку. Всего четыре, два на один броненосец, еще пара на другой. Атака столь малыми группами в дневном бою самоубийственна, но тут серьезно поврежденные корабли, так что шанс попадания хотя бы одной торпеды из восьми, чрезвычайно высок. Особенно если пускать залп из двух аппаратов — этот способ сейчас активно применяли, ему учились. К тому же противоминная артиллерия «убийц крейсеров» из трехдюймовых орудий, а других, крупнее калибром, 120 мм или 152 мм, на броненосцах нет, только 190 мм пушки, из которых в маленькую и шуструю цель крайне трудно попасть.
— Посмотрите, Владимир Николаевич, противник бросил в контратаку свои дестройеры, и с ними идут еще миноноски. Да их как мух на гнилой коровьей туше! Со всех сторон накинулись! Пошла свалка!
Миклуха принялся всматриваться в бинокль — слишком далеко было до ведущей сражение 2-й эскадры. Миноноскам преградила путь «восьмерка» крупных минных крейсеров, вооруженных германскими 105 мм и 88 мм пушками, попадания снарядов которых были убийственны для маленьких корабликов. А вот вражеские дестройеры прорвались — им тут же преградили путь вышедшие в прикрытие броненосцев крейсера, открывшие беглый огонь из шестидюймовых орудий Кане. Но видимо, кое-кто прорвался — адмирал заметил высоченный всплеск у борта трехтрубного крейсера, судя по размеру, одной из трех «богинь». А еще увидел, что «бородинцы» отвернули, подставляя вражеским торпедам винты. Этот маневр не раз отрабатывался в бою, и был довольно эффективным, если бы не одно «но» — он уводил эскадру в сторону от неприятеля, и давал Ито возможность удрать.
— Уйдут, гады, — рядом чуть ли не застонал Матусевич, сыпавший проклятьями. — Так что наши ни одной торпедой в ответ по японцам не попали⁈ В воду их Эссен что ли побросал, или…
Адмирал осекся, не договорив, и с ликованием взревел во весь голос. Под удар попали идущие в центре броненосцы, один трехтрубный, «Сикисима», единственный такой, а вот второй из новейших, английской постройки, и полгода не прошло, как его приняли у англичан. Причем, в него угодили двумя торпедами сразу, и удар оказался смертельным. Вот только пришлось перевести взгляд на другое, не менее живописное зрелище — Керн тоже добился попаданий в каждый из «чилийцев». Пусть по одной торпеде, но много ли нужно поврежденному кораблю. Хватило за глаза, как ударом мизерикордии проявляли «милосердие» к свалившемуся на землю рыцарю.
— Так, «рюриковичи» отстают, «Ивате» с «Идзумо» им не догнать. «Победа» с «Баяном» за «Адзуму» взялись, к ним «Ретвизан» поспешает. Никак «француженку» сообща «насиловать» будут, за «Рюрика» месть верша. Вон и последнюю трубу, что на отшибе стоит, уже за борт снесли, — Матусевич с прибаутками доложил обстановку, вернее прокомментировал. И уже вполне серьезно подытожил, поглядывая на часы.
— Время у нас есть — нужно выбираться быстрее из пролива. А вот «Объединенного Флота» у японцев уже нет, а те корабли, что остались, опасности для любой из наших эскадр не представляют…
Мало ли чего нарисуют удивительного в европейских газетах…
Глава 39
— Интересные пасьянсы раскладывал покойный Фелькерзам. Понятно, почему Николаша их так старательно припрятывал, и только теперь меня с ними ознакомил. Эх, понимаю тебя любезный братец, обидно такое узнать было про себя, но ведь интересы дела намного важнее. Хорошо, что в печи не спалил, нашел мужество мне отдать. Интересно, а выписки дал кому-то еще? Вряд ли, такую иглу только себе под зад пристраивать…
Теперь Александр Михайлович ясно представлял всю картину будущего, которая могла сложиться в империи после Цусимской катастрофы. Именно трагедия 14–15 мая 1905 года стала той отправной точкой, после которой и революции, и мировая война стали неизбежными. Полетела держава в пропасть, в которую до этого тихонько сползала.
Горе той стране, во главе которой слабый правитель!
Великий князь откинулся на спинку кресла — вагон тихонько покачивало. В Мемель отправились два поезда, в одном находился царь с несколькими министрами, и а нем же ему отвели вагон, категорически запретив плыть не то, что на миноносце, даже на яхте. Встретиться должны были в условиях сохранения тайны — так же на поезде туда встречу прибывал кайзер с принцем Генрихом и гросс-адмиралом Тирпицем, а это свидетельствовало о последних морских приготовлениях коалиционной войны с Британской империей. И это радовало — Ники все же дожали дяди, и теперь ему некуда деваться. А он вроде надсмотрщика, чтобы царь невзбрыкнул в самый последний момент, такое не раз случалось прежде. А то, что правящего монарха крепко обложили всей Семьей, стало ясно с момента получения высшего морского чина в табели о рангах — Александр Михайлович стал генерал-адмиралом, и в условиях войны главнокомандующим Российским Императорским Флотом, всего за год от получения двух «орлов» на погоны. Ведь все заслуженно, не за одну токмо «породу» — за дерзкое овладение Вей-Хай-Веем получил золотое оружие с бриллиантами, с надписью за победу, а за удачный бой большой крест святого Георгия, но, понятное дело, без ленты. Но точно такой же белый крест имели адмиралы Ушаков, Нахимов и оба Грейга, и одно это обстоятельство чрезвычайно «согрело» душу.
Погоны вообще достались по «наследству» от великого князя Алексея Александровича — три черных «орла», самый нижний из которых прикрывал «крыльями» перекрещенные фельдмаршальские жезлы. Вот только не было видно, ни их, ни «орла», а только часть хвоста «державной птицы» — все сверху накрывал императорский вензель с короной. Ведь он являлся генерал-адъютантом правящего монарха, и такой шитый золотом вензель был обязательным атрибутом, даже когда будучи в чине вице-адмирала повел эскадру на Дальний Восток, а потом и в первый для себя бой.
И вот теперь в столь высоком чине, а чтобы «уравнять» его с принцем Генрихом такое повышение было обязательным, и к тому же вполне заслуженным, он едет в Мемель. В самый знаковый момент к тому же — пришли телеграммы с Дальнего от фельдмаршала. И новости были оглушительными, и не могли не воздействовать на умы власть предержащих. А затем сразу же пришел рапорт от адмирала Небогатова — поторопился поставить в известность своего бывшего «августейшего» подчиненного, ставшего в одночасье прямым и непосредственным начальством.
Но в донесении было несколько несуразностей, понять которые трудно, если не знать подоплеки событий. Однако пришедший следом рапорт вице-адмирала Миклухи (тот заранее обещал это делать через штаб фельдмаршала) расставил все точки на «и», и многое стало понятно.
В Цусимском проливе состоялось генеральное сражение между флотами, и теперь достигнута более чем убедительная победа. Японцы все же попали в безвыходное положение — получив сведения о выходе к проливу двух русских эскадр из Вей-Хай-Вея и Владивостока, они решили атаковать и попытаться разбить русских по частям. На это и был сделан расчет — при устойчивой радиосвязи, одна эскадра, на которую нападут, должна была задержать противника, а вторая как можно быстрее подойти и напасть уже объединенными силами. Так вот любезный Николай Иванович вместо того, чтобы маневрировать, благо не уступал японцам в скорости, сам полез в драку, рассчитывая на свои девять броненосцев против семи японских. Лаврами победителя не захотел делиться с вице-адмиралом Миклухой. Возомнил себя выдающимся флотоводцем, которому все детально разработанные штабом планы не нужны. Мол, сами с усами!
