Посвящается моим маленьким пушистым и непушистым леди и джентльменам, а также их родителям.

С любовью и наилучшими надеждами… М. У.

Наступило лето. По голубому небу гребнями медленно ползли белые тучи. Солнце незаметно жужжало и своими лучами окрашивало весь мир в тёплую палитру красок. Лес молчал и в полную грудь вдыхал в себя летнее тепло. Солнечные зайчики прыгали между листьев деревьев, а иногда, если не попадали на какой-нибудь листок, то золотым пятнышком оставались на земле. Птицы весело чирикали в небе, а кузнечики играли на своих зелёных скрипках в свежей траве, слегка подсушенной палящим зноем. Воздух был наполнен теплой свежестью, присущей только летней поре.

Кате в такую погоду пришлось ехать на стареньком сельском такси. Она видела, как электрические столбы, как кадры в мультике, быстро сменяли друг друга. Провода лентой бежали между ними и отливали серебряным блеском. По обочине дороги ехали дачники -велосипедисты. Они весело помахали водителю и что-то крикнули вслед. Возможно, они хотели что-то сообщить им, а может быть просто так выражали свою радость от этого чудесного дня.

Через поломанный магнитол такси играл русский шансон. Водитель нервно постукивал по рулю в такт и что-то бубнил себе под нос. Кондиционер не работал, и только ароматизированная ёлочка как-то разбавляла духоту машины. Водитель отнял от руля одну руку, залез в карман и голубым платочком вытер выступивший со лба пот, а затем тяжело вздохнул и открыл форточку у окна. Сладкий ветерок быстро пробежался по салону и унёс с собой всю духоту помещения вместе с запахом ёлочки. Волосы Кати веером трепетали на ветру и отливали золотом, подобно созревшей ржи. Она не обращала на это внимания и лишь с наслаждением вдыхала сладкие ароматы полей и леса.

Дорога стремительно бежала вперёд.

В наушниках Кати, стуча, пели клавиши пианино, где-то на фоне нервно смеялась скрипка. В руках она держала потрёпанный кактус, по имени Павел. Он, измученный духотой пыльного подоконника квартиры, с интересом пробовал на вкус чистый сельский воздух. Рядом с ними, подпрыгивая на каждом камушке и повороте, лежала спортивная сумка с книгами и тетрадями. Где-то на дне брякали карандаши, а сбоку в кармане торчала маленькая железная коробочка с леденцами монпансье.

Катя смотрела на деревенские пейзажи через окно и мечтала. Мечтала о дубовой роще, о пикнике на зелёной поляне, о чашечке чая с мятой, а вместе с ней и о шарлотке с яблоками. Мечтала о роскошных балах, о званых вечерах, о беседах, где бы обсуждались самые последние новости света. Мечтала о выставках настоящего искусства, где были бы выставлены работы известных художников и скульпторов.

Иногда она сожалела о том, что родилась в 21 веке.

Нынешнее время ей казалось неинтересным, слишком торопливым и пустым. Искусство стало не похоже на искусство, музыка была подобна случайному набору однотипных нот, повторяющихся из песни в песню, а мода так совсем, потерялась где-то в высшем мире звёзд. Катя с ужасом вспомнила недавнюю выставку, где художник повесил на нитках пустые бутылки и назвал это настоящим искусством. Просто представьте себе! Ну какие эмоции это может вызвать внутри души человека? Вот у неё вызвало это только жажду. Пустые банки на обычных нитях! То, что Катя ушла разочарованная- это ничего не сказать. И вот недавно, один скульптор выложил фото булыжника и назвал это “сущностью непонятого гения”. То, что он гений- не ясно, но то, что непонятый- так это точно! А на несчастную музыку и смотреть больно. Да, она не отрицала, что есть и хорошие, глубокие и сильные песни, но, к сожалению, они потерялись где-то в мире попсы и непонятного лающего репа. А текст! Не текст, а какая-то белиберда с забора. Ни смысла, не глубоких чувств. Только деньги и машины! Караул!

Катя тяжело вздохнула. Всё-таки видимо в небесной канцелярии точно ошиблись и закинули её не в то время. Иногда, она думала, что должна была родиться в 18 или в 19 веках, когда в мире дамы носили кружевные платья, за чаем обсуждали Шекспира и Пушкина, а по вечерам устраивали балы и званые вечера. Да и настоящее время не особо принимало Катю.

Ей очень тяжело давались социальные сети, молодёжный сленг, тенденции в мире кино и моды. Она с лёгкостью могла объяснить, что такое балдахин, кибитка, чепец, черевички, колея, какофония, конфуз и другие непонятные никому кроме неё слова. Но вот слова рофл, краш, заскамить мамонта вводили её в ступор. Что за мамонт, откуда он, почему его “заскамили” были ей непонятны, и она всячески старалась избегать их, и использовала только родные, а точнее “древние”, как говорят её одноклассники, слова. Из-за этого она получила множество прозвищ, такие как бабушка, дворянка, древность или просто словарик.

Катю также не интересовал и современный мир моды. Ей не хотелось наращивать ресницы или делать маникюр. Сам процесс всего этого уже был ей не понятен, что уж говорить о том, чем именно отличались ламинированные ресницы от наращённых. Поэтому, Катя старалась особо не общаться с другими девчонками, ведь они не понимали её возмущений по только что прочитанному роману, а она не понимала их проблем с парнями. А трагедия из-за отсутствия в магазине кофточки цвета “бедра испуганной нимфы” так вообще вводило её в ступор. Она попробовала побольше общаться с парнями, но и те видели в ней лишь коллегу по проектам и помощницу с домашним заданием.

Поэтому, хоть многие в классе и уважали её, но все они видели в ней человека много знающего о прошлом, но не о настоящем времени. Вследствие чего друзей у неё тоже не было. Лишь одноклассники и хорошие знакомые.

Такси медленно въехало в посёлок. Вокруг росли огромные деревья, порой выше самих домов. Они росли здесь вольно и хаотично, но как-то не мешая своим человеческим соседям. Дома были овиты плющом и диким виноградом, который своими зелёными и багровыми лапами хватался за стены и не отпускал их. Кусты огромными шарами росли вдоль тропинок, а заросли крапивы уютно устроились в небольшой канавке, подальше от людей. Серебристая осина своими листочками весело аплодировала новым гостям, а берёзы склоняли головы в знак признательности. Природа тесно переплелась с человеческим жильём и обрела новую гармонию, которую невозможно объяснить городским.

Катя решила полностью открыть окно. Водитель сбавил скорость, поэтому такого сильного ветра как прежде не было. Только лёгкий бриз дул ей в лицо, принося запах цветов и листвы.

– Через 200 метров поверните направо, затем вы достигните точки назначения, – внезапно сообщила Алиса через телефон водителя.

– Девушка, скоро приедем. Закройте своё окно, пожалуйста, – Катя вздохнула, закрыла окно и ухватилась за ремешок своей спортивной сумки. Павел же крепко сидел в её правой руке и с нетерпением ждал заселения на новый подоконник дома. Он надеялся, что уж там точно не будет дохлых мух или раздражающей пыли.

И вот жёлтое такси остановилось возле небольшого деревянного забора. За ним торчали маленькие коалиции из незабудок, одуванчиков, цветов лесной земляники и других неопознанных сорняков. В некоторых местах выглядывали небольшие камушки и кротовьи ямки, которые вместе образовывали что-то на подобие уральских гор, только в уменьшенной версии и находящейся у неё на огороде. Плиточная дорожка, заросшая сорняками, вела к деревянному крыльцу, соединённому с большим трёхэтажным домом.

Катя вышла из такси, взяв с собой верного друга Павла и сумку, вежливо попрощалась с водителем и уставилась на свой новый дом. Таксист уехал. Катя осталась одна, созерцая старое строение.

Она поглубже вдохнула лесного воздуха, выдохнула и отворила калитку. Та противно завизжала, как будто недовольная тем, что её побеспокоили, и с трудом открылась, при этом слегка повиснув на одной из петель. Катя повернула к себе ладошку, которой толкала калитку, и недовольно цокнула языком. На руке остался след от мха и старой побелки.