^{© Edmond Hamilton — «The Fear Neutralizer», 1939}

— Страх, — внушительно сказал доктор Баском, — это проклятие мира.

Он наставительно поднял свой тощий палец, чтобы подчеркнуть свою мысль, его маленькая фигурка была напряжена, а глаза за блестящими стёклами очков строго смотрели мне в лицо.

Я поспешил произнести подобострастное «Да, сэр» и постарался выглядеть как можно более внимательным и почтительным. В глубине души мне хотелось сбежать от старого зануды и разыскать Хелен, его дочь, но я слишком боялся вспыльчивого маленького учёного, чтобы сказать ему об этом.

— Только взгляните на наше охваченное страхом человечество! — воскликнул доктор Баском. — Всё его счастье разрушено и отравлено страхом — страхом перед тем, что могут подумать другие люди, страхом перед будущим, страхом перед последствиями каждого поступка.

Подумайте, насколько счастливыми были бы все, если бы у них не было постоянного страха перед чем-либо. Говорю вам, Джон, человечество никогда не достигнет настоящего прогресса или счастья, пока полностью не избавится от страха!

— Так точно, сэр! — поспешно ответил я, когда он снова сделал риторическую паузу.

К тому времени я почувствовал, что в последнее время слишком часто повторял «Да, сэр».

Доктор Баском понизил голос.

— Джон, я буду тем человеком, который освободит человечество от рабства страха!

— Вы, сэр? — тупо повторил я.

На самом деле я с тревогой думал, не ушла ли Хелен, пока я находился здесь, словно запертый в клетке.

— Да, я! — гордо заявил доктор Баском. — Подойдите сюда, Джон, и я покажу вам, что я сделал.

Он подвёл меня к столу в углу лаборатории. Рядом со столом возвышался большой цилиндрический предмет, накрытый брезентовым чехлом, но моё внимание привлёк механизм на столе, на который указывал учёный. Будучи страховым агентом, я не мог понять, что это за штука. Она выглядела как сложное электрическое устройство, защищённое никелевым кожухом, с медной спиралью, обвивающей цилиндрический кожух снаружи.

— А теперь взгляните на это, — важно произнёс доктор Баском, доставая из-под стола две проволочные клетки.

В одной была обычная мышь. В другой — пушистый кот дымчатого цвета, в котором я узнал персидскую кошку Хелен. Интересно, знала ли она, что её отец экспериментировал с этим животным.

Доктор Баском поместил мышь в ту клетку, где сидела кошка. Крошечный грызун забился в угол, парализованный ужасом. Кошка посмотрела на него, затем распласталась по дну клетки, её хвост начал подёргиваться.

— Видите, — серьёзно сказал маленький учёный, — мышь смертельно боится кошки.

— Замечательный эксперимент, доктор, — с готовностью поздравил я его.

— Вы болван! Это не эксперимент, — огрызнулся он. — Всем известно, что мыши боятся кошек. Но теперь смотрите!

Он поставил маленький цилиндрический механизм на клетку с двумя животными, дотронулся до выключателя, и крошечный механизм издал слабое жужжание.

Я наблюдал. Затем с изумлением увидел, как мышь вылезла из угла, в который её загнал страх. Маленький грызун беззаботно принялся умываться лапками.

Затем, обнюхивая пол клетки, он подошёл к коту. С любопытством обнюхал лапы перса и его приплюснутую морду. Кошка, казалось, слишком оцепенела от такой наглости, чтобы наброситься на мышь.

Доктор Баском протянул руку к грызуну и посадил его обратно в его клетку. Затем он торжествующе повернулся ко мне.

— Вы видели, что произошло?

— Эта мышь, должно быть, была пьяна или что-то в этом роде, — сказал я. — Я помню, как однажды читал рассказ…

— Нет, нет! — бушевал маленький учёный. — Разве вы не видите, что именно это моё устройство, стоящее поверх клетки, нейтрализовало обычные страхи мыши и сделало её совершенно бесстрашной по отношению к кошке? Оно нейтрализовало и кошачьи страхи, но в её случае, конечно, мы не заметили никаких изменений, потому что кошки всё равно мышей не боятся.

Я уставился на маленький механизм.

— Вы говорите, эта штука сделала так? Как это могло случиться?

Доктор Баском широко улыбнулся.

— Это мой секрет, Джон. Но я не прочь рассказать вам об основном принципе этого явления. Страх, Джон, — это эмоция. Но что в значительной степени управляет нашими эмоциями? Ответ таков: железы внутренней секреции. За последние несколько десятилетий физиологи выяснили, что такие железы, как щитовидная железа, гипофиз и другие, в значительной степени определяют психическое и эмоциональное состояние животного количеством выделяемого ими секрета.

Я изучал железы внутренней секреции в течение многих лет. Недавно я обнаружил, что одна из них, безусловно, отвечает за выработку чувства страха. У некоторых людей эта железа секретирует свободно, и, следовательно, такие люди всегда напуганы и ведут себя как трусы. У других людей железа страха секретирует не так сильно, и такие люди необычайно мужественны.

Я сказал себе: «Баском, ты величайший учёный своего времени, совершивший это открытие! Но ты станешь ещё более великим, ты станешь высшим благодетелем человечества, если сможешь найти способ полностью остановить секрецию железы страха!»

Он был в восторге от собственных слов.

— И я нашёл этот способ, Джон! Я узнал, что определённый тип электрического излучения оказывает полностью ингибирующее воздействие на эту конкретную железу. Этот механизм испускает такое излучение. У любого субъекта, которого я подвергну воздействию этого механизма, секреция железы страха будет подавлена, и он немедленно потеряет весь свой страх.

— Замечательно! — сказал я ему. — Но насколько это поможет человечеству, если с помощью этой штуки сделать мышей храбрыми?

— Джон, вы полный дурак, — сердито сообщил мне маленький учёный. — Этот маленький аппарат — всего лишь модель, которую я построил, чтобы проверить принцип. Но если я использую проектор во много раз большего размера, способный транслировать нейтрализующее страх излучение на большую площадь, способный воздействовать на всех людей в этом районе, это будет…

Он внезапно замолчал, раздражённый моим непонимающим взглядом.

— Что объяснять деревянному столбу, что такому идиоту, как вы, — огрызнулся он. — Убирайтесь отсюда, пока я не вышел из себя!

— Да, сэр! — сказал я с большей радостью, чем за все последние полчаса, и поспешил покинуть лабораторию, прежде чем доктор Баском успел передумать.

Я поспешно обошёл весь большой загородный дом в поисках Хелен, но не смог её найти. Затем я вышел на улицу и увидел, как она отрабатывает подачу на залитом солнцем теннисном корте.

Она увидела меня и поднялась на веранду, размахивая ракеткой и насмешливо улыбаясь.

— Я думала, ты пришёл сегодня днём, чтобы увидеть меня, — сказала она.

— Да, — поспешно ответил я ей, — но я разговаривал с твоим отцом и не смог вырваться скорее.

— Бедный Джон, — поддразнила она, садясь рядом со мной. — Почему ты не собрал всё своё мужество и не сказал ему, что тебе просто неинтересно?

Я смотрел на Хелен Баском с голодным, безнадёжным восхищением. Я был влюблён в неё больше года, но так и не набрался смелости сказать ей об этом. В её смуглой красоте было что-то гордое, в холодных глазах — что-то слегка презрительное, что всегда вызывало у меня благоговейный трепет, когда мне хотелось выразить ей своё восхищение. И теперь она внушала мне всё тот же благоговейный трепет, поэтому я сидел и отпускал бессмысленные замечания о теннисе и погоде.

И вдруг это случилось! И, клянусь, это удивило меня не меньше, чем кого-либо другого. Я почувствовал, как у меня запылали уши, а в голове раздался низкий, сильный гул, потом я внезапно обнял Хелен и спокойно сказал:

— Давай, детка, поцелуй меня.