«Это жизнь, не твоя вина».

Удивленно раскрытыми глазами смотрела компания мародеров на неизвестного мужчину, который всё это время стоял в дверях. Молодые парни сидели в вестибюле на расставленных в круг стульях, скинув награбленное прямо себе под ноги.

– Простите, – только и смог выговорить Эдвард.

По лестнице со второго этажа спускался высокий незнакомец; он остановился и пристально посмотрел на Эдварда. В тот момент Эд подумал, что никто лучше, чем эти бандиты, его не поймет; ему захотелось присоединиться к мародерам, может, даже пуститься вместе с ними в странствия по всему миру.

Конечно, всё это было глупостью, минутная слабость. Мужчина на лестнице заметил колебания Эдварда – он от рождения был весьма проницателен, можно сказать эмпат, пожалев потерянную душу, он предложил Эдварду отдохнуть с ними.

С радостью согласившись, Эд присел рядом с молодыми людьми.

Мародеры обычно не задерживались на одном месте: после продолжительного разговора с Сильным, компания покинула отель, а Эдвард остался, превратив заброшенное место в свой дом.

В аэропорту Римма попрощалась с Ролло – добродушный парень ей очень понравился и, если она правильно всё поняла, им предстояло часто встречаться. Ее встретил водитель-робот на машине – он сообщил, что они едут в город. Девушка, ожидавшая увидеть Ньюдон – мегаполис, построенный для Сильных и избранных, с удивлением обнаружила, что они заезжают в какой-то покинутый населенный пункт – заброшенный, полуразрушенный – в таких жили люди в Старую эру.

Они ехали по разбитой дороге мимо невысоких (не выше пяти этажей) некогда жилых домов – складывалось ощущение, что люди вот-вот вернутся, включат свет, начнут заниматься домашними делами, но нет… Это был настоящий город-призрак. Римма рассматривала кафе, рестораны, магазины, витрины которых были разбиты, а содержимое выброшено на улицу. Повсюду валялись какие-то вещи: одежда, домашняя утварь, куски пластика – здесь явно орудовали мародеры. Солнце уже село, и без освещения стало совсем жутко – темнота, холод и тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя их машины.

Но вот из мрака выступило четырехэтажное здание, походившее на отель, из всех окон которого на серый асфальт проливался теплый свет. Подъехав к этому островку жизни, робот остановил машину.

Римма вышла – на пороге ее уже ждал мужчина. В свете единственных на всю улицу работающих фонарей девушка разглядела его – седой, коренастый, в карих глазах – нескрываемая усталость, которую человек приобретает только к концу жизни, пережив множество свалившихся на него бед. Он даже не подошел, чтобы помочь ей с сумкой или забрать холст, который она держала под мышкой.

– Здравствуйте, – прервала молчание Римма.

– Заходи, – произнес мужчина.

– Простите, вы не могли бы мне помочь? – попросила девушка.

– Это ты меня извини. Сейчас, – спохватился тот.

Он забрал у Ри и сумку, и холст.

– Это та самая картина? – спросил мужчина, когда они зашли в дом.

– Да, – ответила Римма.

Она уже изумленно разглядывала вестибюль: на отделанных красным деревом стенах круглые похожие на бутоны светильники, впереди – парадная лестница, слева от лестницы барная стойка, а справа – ресепшн.

Мужчина нетерпеливо достал картину из чехла, внимательно рассмотрел, довольно кивнул.

– Что думаешь… тут нормально будет? – спросил он, прислонив картину к стене.

– Я не знаю… вам решать. Это ваш дом.

– Сейчас.

Он побежал по лестнице наверх, оставив девушку одну. Римма вспомнила, как Ролло предупреждал ее о том, какой хозяин дома беспокойный. Девушка подошла к зеркалу, посмотрела на себя – она выглядела чрезвычайно усталой, даже измотанной: серо-зеленые глаза потускнели, лицо посерело. И ее до сих пор шатало – казалось, что она еще в самолете, проваливается в воздушные ямы. Ей просто надо было немного отдохнуть.

Мужчина прибежал назад, держа в руках ящик с инструментами и дрель.

– Вы собираетесь вешать ее сейчас?

– Ага. А что? – ответил он, тяжело дыша.

– Сверлить красное дерево? – возмутилась девушка. – У вас что, нет двусторонней липучки?

– Хм… нет.

– Тогда повесите потом.

– Что?

– Говорю, что повесите потом. Ну не портите дерево, пожалуйста.

Мужчина несколько раз растерянно моргнул, затем положил дрель на пол.

– Сейчас… – он вновь убежал.

Пока его не было, Ри прикоснулась к дереву, пробурчала под нос:

– Совсем с ума сошел, такая прекрасная отделка. Сверлить собрался.

Он вернулся, держа в руках стул, придвинул его к стене, поставил картину на сиденье, отошел, чтобы посмотреть результат. Римма довольно кивнула.

– Не к спеху сейчас, – сказала девушка, скрестив руки на груди.

– Как скажешь, – согласился мужчина. – Кстати, я же не представился. Меня зовут Эдвард.

– Очень приятно. Меня – Римма.

– Называй меня Эд, пожалуйста.

– А… ты можешь называть меня Ри. Только я понятия не имею, что ты хочешь, чтобы я делала?

– Ты же художник! Мне нужен такой человек. Я хочу, чтобы в каждом доме висела картина подобная этой.

Римма опустила глаза:

– Это… страшная картина. На ней изображен тот, кого уже нет.

– Правдивая картина. Мне нужна правда.

Девушка ужасно удивилась:

– Мне сказали, что правда никому не нужна.

– Есть хотя бы один человек, которому она нужна как воздух, – возразил Эдвард. – Пойдем на кухню?

– Я бы попила воды, да.

Эдвард провел ее на второй этаж. Ресторанная кухня, отделанная белым кафелем, сильно контрастировала с полумраком вестибюля – отражаясь от поверхности стен и пола, яркий свет больно бил в глаза.

Мужчина налил из громадной бутыли чистую воду, подал Римме – девушка села за стол.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Ты живешь здесь один?

– Сейчас да.

– Тебе не страшно? Город ведь покинут.

– Нет, а чего бояться? Призраков не существует.

Эдвард налил себе бренди, сел напротив. Повисла неловкая пауза.

– Что думаешь о Новой эре? – спросил наконец Эд.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… тебя устраивает то, как живут люди?

Римма задумалась, не ответив.

– Для того чтобы Новая эра началась, Сильные убили миллиарды людей. Как ты к этому относишься?

Ри покачала головой:

– Как можно относиться к людям, которых ты не знаешь? Да и прошлое уже не вернешь.

– То есть ты согласна, что Туман был делом рук Сильных? А не просто «неизвестное природное явление»?

– Разве мне об этом расскажут? Представят доказательства? Ты – Сильный, ты мне скажи.

Эдвард вздохнул:

– Мы можем только предполагать, но факт в том, что у Сильных был защищающий от Тумана напиток.

– Который давали избранным.

– Верно. Только моего отца не выбирали.

– Не поняла.

– Говорю, что этот… напиток, как он говорит, ему отдал профессор, его учитель. А может, он врет, он украл его. Кто теперь узнает правду. Я не должен был выжить, как и отец.

Римма задумчиво взглянула куда-то в пустоту:

– У меня был последний отбор. Ты выбрал меня, и я… не вступила в Цикл.

– То есть… я спас тебе жизнь?

– Получается, что так.

Эдвард вздохнул:

– Система – она отправила мне сообщение. ИИ прислала мне твой рисунок – я понял, что это именно то, что я искал. Ты честная? – спросил он. – И я не спрашиваю об обычной лжи, которую ты говоришь, чтобы, например, не общаться с кем-то. Каким ты видишь мир? Пытаешься ли спрятаться от темноты?

Римма задумалась:

– Я ищу ответы. И в поиске ответов на вопросы создаю то, что ты увидел. Творчество, мои картины – единственный путь к ответу на вопросы: какими мы себя видим; что на самом деле из себя представляем; почему живем именно так; что нас ждет в будущем? А темнота, что это такое? Темнота есть в каждом из нас. Когда моя подруга, Мара, уходила, я думала только о том, как лучше изобразить Аргуса, – девушка вздохнула. – Было бы хорошо просто… жить, не думая о том, что тебе нужно выбрать между собственной душой и притворством. Я смирилась с тем, что мои картины никому не нужны, поняла, что не имею права навязывать Сильным то, о чем они не хотят знать… правду. Яркие цветочки, любовь, милые животные или претенциозное величие – вот, что все они хотят видеть. Когда-то я рисовала именно такие картины, но и они им не понравились. Ты зря выбрал меня.