Попытки получить обычные платежи и за прошлые годы были безнадежны; многие приказные книги и документы были утрачены, часто прежние оклады оказывались вовсе неизвестными, да и применять их на деле стало невозможно, так как слишком изменилась в событиях последних лет хозяйственная действительность. А средства требовались большие, чем когда-либо. Одним из первых совместных действий царя и собора была рассылка грамот к торговым людям о сборе сполна денежных доходов за прошлые годы и за нынешний год, по книгам и отписям, с просьбой «помочь, не огорчаясь», ратным людям дачей взаем денег, хлеба, рыбы, соли, сукон и всяких товаров; «хотя теперь и промыслов убавьте, – читается в грамоте к Строгановым, – а ратным людям жалованье дайте, сколько можете»; правительство внушало, что временное умаление не дохода только, а и капитала, вложенного в дело, не должно останавливать торговых людей, ибо если они теперь себя пожалеют, то доведут страну и себя до нового «конечного разорения» и «именья своего всего отбудут». В следующем году «по всей земли приговору» правительство от займов по доброй воле перешло к первому назначению «пятой деньги» с торговых людей, обещая взятое одним уплатить, когда будет возможно, другим – зачесть в недоимку или будущие платежи. В том же 1614 г. власть настолько поустроилась, что уже без участия собора могла назначить два прямых налога: сбор хлебных запасов и денег на жалованье ратным людям, а в начале 1615 г. также назначен был сбор даточных людей на усиление войска. Эти сборы совпали с принудительным займом пятины по приговору собора, причем пятину полагалось брать со всех, не исключая освобожденных от тягла «тарханщиков и льготчиков». Таковы были первые шаги к восстановлению правительственных средств; несколько наладилось также и собирание обычных старых налогов. Но этим нужда была покрыта недостаточно. В 1615 г. последовало новое назначение «пятинных денег», по-видимому, тоже без участия Земского собора; с пятиной с высших слоев торгово-промышленного люда соединен сбор посошной подати с крестьян и подворной – с мелких посадских людей. Еще через год решили превратить пятину в чрезвычайный налог со всего населения, устраняя из нее черты займа. Но для такого шага правительство прибегло уже к Земскому собору. Соборный приговор постановил собрать по определенным окладам сошные деньги на посадах и в уездах со всяких людей, а кроме того, «пятую деньгу» с тех, «кто сверх своих пашен торгует». Этот налог, как и позднейшие чрезвычайные («запросные») сборы, сохраняя название пятины, далеко отошел от первоначального ее типа, приближаясь все более к обычной московской системе. Исходным пунктом его исчисления служила необходимая для правительства сумма, которую Земский собор распределял между отдельными городами, устанавливая для каждого определенный оклад. Вместе с характером займа отпал постепенно и долевой порядок исчисления, и оклады устанавливались применительно к результатам сборов предыдущих пятинных денег, а не по сошному письму.
В 1618 г. наступление Владислава на Москву вызвало опасения, что может ожить недавно побежденная «измена». Царь Михаил обратился к Земскому собору с воззванием, чтобы люди всех чинов Московского государства стояли за веру и за царя, «а на королевичеву и ни на какую прелесть не покушалися». По городам от собора разосланы были грамоты ко всему населению с сообщением, что распорядок военных действий против врага установлен государем на соборе, и с призывом к усердной службе и радению, чтобы Московскому государству помощь учинить: служилые должны быть сами готовы к походу, следить за исправностью друг друга и за сбором даточных людей без укрывательства, а духовенство, торговые и посадские люди «дать взаймы денег и в запрос, сколько кому дать доведется». В тяжкую годину для «государева дела» недостаточно было простой исполнительности населения, нужен был добровольный подъем усердия к «делу земскому» и готовность нести жертвы ради него; авторитет Земского собора должен поднять настроение общества, в котором, чего доброго, не совсем еще исчезли отголоски былого «шатания».
Земские соборы в первые годы царя Михаила имели огромное значение, как моральный общественный авторитет, поддерживавший власть еще неокрепшего правительства. Наряду с этим личный состав собора оказывал власти ценные услуги своей осведомленностью, знанием положения дел в стране в разных ее областях, советами по различным отраслям «государева и земскаго дела». Не всегда вопросы, требовавшие обсуждения, обращались государем ко всему Земскому собору. Так, план отражения Владислава хотя и установлен «приговором государя с властьми, и с бояры, и всяких чинов с людьми Московскаго государства», но выработан был царем по совету с «освященным собором, и с бояры, и со всякими служилыми и жилетцкими людьми»; точно так же, порешив в 1618 г. отмену местнических счетов на два года, по совету с освященным собором и Боярской думой, государь повелел говорить о том на соборе только с московскими и городовыми служилыми людьми. Это зависело от тех или иных соображений общественно-политического или практического удобства.
Мы видели, что вопросы, особенно близко интересовавшие правящие круги, как назначение на должности и упорядочение служилого землевладения, были взяты государем в свои руки еще до прибытия его в Москву. Окружавшие его люди стали овладевать влиянием и материальными благами, связанными с властью. Верхи этой среды образовали дворцовую знать, которая закрепила свое положение высокими чинами и должностями и приобретением, по царской милости, крупных земельных имуществ. Раздача дворцовых земель «большим боярам» и высшим разрядам столичного служилого люда начата была еще временным правительством 1612 г. Она расширилась в 1613 г., когда началось устройство новой придворной знати: по ее рукам вскоре разошлось до 50 тыс. десятин населенной дворцовой земли. На смену старому боярству выступали новые группы крупных землевладельцев, среди которых видим, наряду со знатными людьми, выдающихся приказных дельцов, влиятельных дьяков. Не одни пожалования были источником новых богатств. Тушинская распущенность сказалась в нравах деятелей, теперь поднявшихся к власти. Их вымогательства и хищения вызывали ропот: в приказах «дела мало вершились», а брали с ходатаев помногу, потворствуя тем, «за кого заступы великие», в народе осуждали бояр, которых древний враг-дьявол «возвысил на мздоимание», на расхищение царских земель и утеснение народа; иноземцы полагали, что такое правление, «если останется в теперешнем положении, долго продлиться не может». Руководители приказного управления сеяли недовольство, назначая на воеводства и в приказы своих людей, действовавших так же, как они. Но, к счастью для возрождавшегося из развалин государства, темные стороны новой правительственной среды не исчерпывали ее деятельности. Рядом с беззастенчивыми проявлениями корыстолюбия и лицеприятия шла и деловая работа, как бы то ни было восстановившая строй администрации и военные силы государства. Ближайшими органами центральной власти стали по-прежнему Боярская дума и приказы. Возобновилась правительственная работа над устройством, управлением и защитой государства. Достижение этих целей было труднее, чем когда-либо, и более, чем когда-либо, требовалось огромное напряжение личных и материальных сил населения на нужды «государева дела». Расстройство этих сил после Смуты, их чрезвычайная недостаточность ставили еще напряженнее, чем в XVI в., задачу создания такой организации управления, которая обеспечила бы власти возможность сосредоточить распоряжение ими в своих руках. Тенденция к усилению власти и ее большей централизации являлась естественным последствием сложившихся условий. Центральное приказное управление стремится теперь поставить свои местные органы ближе к заведованию делом государственного управления в областях и, несмотря на то значение, какое получили местные самоуправляющиеся миры в эпоху восстановления государственного порядка, ищет опоры не в них, а в усилении приказного областного управления.
