Задача предстояла далеко не легкая. Снова все подтянулись, как бы проснулись от глубокого сна. Снова у всех появилась надежда на скорое светлое будущее, когда на фоне блестящих штыков гордо взовьется наше боевое Белое знамя и снова наше громкое «Ура!» наполнит поля сражения и ущелья приморских и сибирских гор. Снова с боевым задором и лихостью пойдут каппелевцы в атаку – «лучше смерть, чем позор».
Главная задача была – захват сердца Приморья – города Владивостока, который служил главным портом по эвакуации союзных армий из Сибири. В то время он из себя представлял интернациональный пункт, где власть Русская не имела никакого значения. Все союзные армии к тому времени закончили свою эвакуацию, кроме Японии. Въезд во Владивосток нам был строго воспрещен, но наше командование сумело беспрерывно отправлять (и уже успело сосредоточить в нем) группы лучших бойцов, как солдат, так и офицеров. Все это было сделано отправкой одиночным порядком.
Доминирующей силой гарнизона города Владивостока была японская армия, которая совершенно не торопилась с эвакуацией. Но так или иначе, они должны были покинуть русские берега, и дело было только за временем. Как мы, белые, так и большевики с лихорадочной поспешностью готовились к вооруженному восстанию в момент ухода последних частей японской армии. Социалистической власти приходит конец, и преемниками будут те, которые первыми захватят бразды правления.
Конечно, без согласия высшего командования японцев всякое вооруженное восстание было бы обречено на провал. Начались разговоры и переговоры. Время шло, но получить от японцев заверение об их нейтралитете было трудно. Ответы: «Колосо… осень… колосо, но нашему командованию неисвесно»… Бесконечные улыбки и глубокие поклоны, и на этом все наши «митинги» кончались. В то же самое время они очень, очень много помогали нам сосредоточить боевые группы в самом городе. Каждый назначенный на отправку боец имел при себе охранную карточку от Японского жандармского управления. Это давало ему возможность выбраться из рук чекистов в случае, если бы он был арестован.
Тем временем Красная армия сплошным кольцом стянула Приморье и только ждала момента, когда последний японский солдат покинет Владивосток, чтобы своей бесконечной живой силой раздавить нас, полувооруженных белых бойцов. Ждать мы больше не могли. Надо действовать, и, не дожидаясь каких-либо заверений от японского командования, мы приступили к вооруженному перевороту. Около 9 часов утра на улицах Владивостока появились небольшие группы людей, одетых в полуштатские костюмы. У всех у них были в руках пакеты, чемоданы и завязанные веревкой подушки. В определенное время у них появились в руках ручные пулеметы, гранаты и даже кавалерийские карабины. Они неожиданно атаковали все главные правительственные учреждения.
Раздалась по всему городу так всем знакомая пулеметная и ружейная стрельба. Бой разгорался. План переворота был тщательно разработан и хорошо подготовлен. Все было рассчитано до минуты. Город пал в наши руки в несколько часов, за исключением нескольких пунктов, которые пришлось брать шаг за шагом. Потери с нашей стороны были самые незначительные. К 4 часам вечера город полностью был в наших руках. Во время уличных боев японцы проделывали изумительные трюки. Отбирали от нас оружие на одной улице и тотчас же выдавали нам его, только уже на другой улице. Я наблюдал такую картину на Мальцевском базаре: лежат две цепи друг против друга. Одна наша белая, а другая красная. Лежат и не стреляют, потому что между ними гуляет японский жандарм и, качая головой, говорит как одной, так и другой стороне: «Не холосо… осень не холосо». Но там, где нам приходилось тяжело, японцы разоружали в первую очередь красных. Конечно, для нас было ясно, что их симпатии были на нашей стороне.
Образовалось Временное правительство, возглавляемое двумя братьями С. и Н. Меркуловыми, с командующим армией генералом Вержбицким. Японская армия неожиданно останавливает свою эвакуацию и задерживается на неопределенное время. Наша армия переименовалась в военную милицию. Снова, на наше несчастье, начинается говорильня. Видно, что горбатого только могила исправит. Появляется почти забытая вражда между семеновцами и каппелевцами. Происходит борьба за власть, и это все проделывается перед надвигающейся грозной бурей – Красной армией. Чувствуется, что мы потерялись, что нет у нас больше вождя, который бы своим авторитетом мог объединить нас всех и дружно повести в наш последний бой.
В результате возникших недоразумений наше командование решило обратиться к генерал-лейтенанту Дидериксу с предложением принять тяжелый крест обязанностей Верховного правителя Приморья и командующего всеми вооруженными силами белых воинов. Генерал Дидерикс в то время проживал в Китае, в городе Харбине. Без колебания он просто, перекрестив себя, дал согласие. С момента его приезда армия быстро подтянулась. В нем мы искали Белого Вождя, который смог бы прекратить всякие раздоры и повести нас снова по нашему национальному Белому пути. Первым его приказом было переменить имя нашей Белой армии на «Земскую Рать», а также мобилизация всех офицеров, проживающих на территории Приморского края.
Генерал Дидерикс был человек решительный и с большим знанием военного дела, глубоко религиозный и безукоризненно честный. В будущем, уже в эмиграции, он умер в глубокой нищете, занимаясь сапожным ремеслом в городе Шанхае. Мобилизация прошла вяло и не дала ожидаемых результатов. Офицеры в большинстве снова бросились скрываться за границу, спасая свои собственные шкуры. Из всей мобилизации офицерского кадра наша армия смогла создать офицерский отряд в 150–200 штыков, который стоял гарнизоном в городе Владивостоке. Последние части японской армии оставили Приморье. Красная армия готовилась перейти в наступление. Наше командование, зная, что ввиду разбросанности наших частей и их малочисленности обороняться мы были бы не в состоянии, решило, не дожидаясь удара красных, самим перейти в наступление. Удары были намечены в направлении города Хабаровска и города Благовещенска. Шла суровая зима. При 40 градусах мороза наши белые храбрецы наносят сокрушающие удары по противнику, сбивая его с укрепленных позиций, и гонят его. Бесконечные трофеи и тысячи пленных красноармейцев. Эти бои были сплошным геройством белых чудо-богатырей. Примером хочу указать группу анненковских казаков, которые, будучи окружены со всех сторон красными, отходили на сопки (горы), отстреливаясь из-за каждого камня, и расстреляли все патроны. Поднявшись на верх сопки, они покончили жизнь геройским образом. Живыми в руки красных отдать себя не хотели, а, взяв древко в руки, они глубоко забили его в землю, а потом, наклонив головы, семь-восемь казаков одной ручной гранатой взорвали себя. Когда красные ворвались на верх сопки, то они застали вбитое в землю древко и развевающийся национальный флаг и кучи тел белых казаков – Русских Витязей. Вечная память доблестным анненковцам! Когда-нибудь история вспомнит их и занесет на свои славные страницы их имена.
Эти подробности мы получили от взятого в плен красного офицера, который участвовал в этом бою. Он говорил, что при виде ужасной картины многие красноармейцы сняли шапки и перекрестились. Каждый офицер и солдат в этих боях, будь он каппелевцем или семеновцем, отличались стойкостью, храбростью и самоотверженностью. Исчезла ненужная враждебность, и поле сражения снова объединило нас в одну братскую, тесную семью белых бойцов.
Наша армия продолжала теснить врага, и с боями мы все глубже и глубже входили на территорию, занятую Красной армией. Увеличился фронт, и появилась великая нужда в резервах, которых у нас не было. С нашего тыла было взято все живое, могущее нести оружие в руках. Обнажился тыл, и появилась угроза большевистского восстания.
В это время я получил приказ от генерала Молчанова отправиться в город Владивосток и принять там командование над Военным Батальоном полиции, а также и над офицерским отрядом, который только что был сформирован. Как полиция, так и офицерский отряд состояли из вновь мобилизованного состава людей, зачастую чуждых нашим идеям и нашей Белой борьбе.
