– Мы движемся в Константинополь по той же дороге, какой входила сюда русская армия, освобождая его от долгого турецкого владычества, – продолжил Асланиди. – Тогда, пройдя победным маршем через Румынию, Болгарию, оказав помощь православной Греции, наши войска полностью выбили турецкие войска из Фракии и продвинулись на некоторое расстояние в Малой Азии. Из-за активного сопротивления Британии и Франции территории, захваченные на Малоазийском полуострове, пришлось оставить. Остров Кипр, на который высадился десант греков и русских, был отдан под протекторат Британии. Но нужно помнить, что война 1847 года была полностью освободительной. Народы, попавшие в турецкое рабство, воевали за свою свободу.

– Так всегда, – хмыкнула Дженни. – Тот, кто выигрывает войну, воюет за благие цели. А проигрывают всегда негодяи и подлецы. Таким образом, добро всегда побеждает.

– Турки действительно притесняли христианское население. – Я пожал плечами. – Неужели ты будешь спорить и с этим?

– Я просто хочу сказать, что, захватив проливы, русские осуществили свою вековую мечту – контролировать выход в Черное море.

– Не вижу в этом ничего предосудительного, – парировал я. – Турция имеет достаточно портов на берегу Средиземного моря, у Грузии практически нет флота. К тому же это наш стратегический союзник на Кавказе, православное государство. Болгарам и румынам хуже не стало. Так что проливы были нужны только нам, и ничьи интересы от того, что мы стали контролировать Босфор и Галлипольский полуостров, не пострадали.

– Однако Турция не смирилась с потерей Константинополя… Да и многие арабы поддерживают турок в их территориальных притязаниях.

За окном показались высотные дома. Застройка новых районов города мало отличались от архитектуры северных российских городов. Только растительность была другой: не березки, а пальмы, не елки, а кедры…

– Турки-османы разрушили Византийскую империю и захватили Константинополь в тысяча четыреста пятьдесят третьем году, – продолжил экскурсовод. – Султан Мехмед Второй, который предводительствовал вторжением, переименовал город в Стамбул. Ни о каком сохранении культурных ценностей в те времена речи не шло. Храм Святой Софии, куда мы сейчас едем, турки преобразовали в мечеть: убрали иконостас, алтарную преграду, амвон и патриарший престол. Мозаики были закрыты штукатуркой, над куполом подняли полумесяц, возвели михраб – нишу в стене, ориентированную в сторону Мекки. Возле храма были построены четыре минарета.

– Мы сможем увидеть эти минареты, господин Асланиди? – «наивно» спросила Дженни.

– Нет, они были взорваны после того, как русская армия вошла в город, – не смутившись, ответил Николай. Я порадовался, что нам попался компетентный экскурсовод. – Солдаты уничтожали все, что напоминало о владычестве турок, с которыми шли ожесточенные бои за город. Неизвестно, осмелились бы отдать приказ о сносе минаретов вокруг Святой Софии гражданские власти – ведь это вызвало бы бурю негодования местных жителей и мусульманского населения России. Но если вас интересует мое мнение, была восстановлена историческая справедливость. Над Святой Софией спустя столетия вновь водрузили крест. Сейчас один из древнейших христианских храмов вновь открыт для прихожан. К тому же мечеть Султан-Ахмед неподалеку осталась в неприкосновенности. Минареты нарушали архитектурный ансамбль Святой Софии…

На въезде в город дорогу преграждал мощный шлагбаум, по бокам которого стояли самые настоящие армейские блиндажи, ощетинившиеся пулеметами. Несколько солдат, вооруженных автоматами, дежурили на вышках и сбоку от дороги, прикрывая полицейских, которые осуществляли досмотр автомобилей.

– Из-за постоянных терактов и диверсий Константинополь находится практически на военном положении, – пояснил экскурсовод. – Поэтому вы можете видеть здесь очень нетипичную для России картину: людей с огнестрельным оружием. Террористы, вне зависимости от национальности и гражданства, приравнены к врагам государства, и против них разрешено применять любые средства. За свою безопасность вы можете не опасаться – сейчас террористические акты происходят раз или два в году, обстрелы города с территории Турции безжалостно подавляются артиллерией и ракетами, как наземного базирования, так и с самолетов-штурмовиков, – поэтому город живет относительно спокойно. Но за эту относительную безопасность приходится платить.

Автобус остановился у контрольно-пропускного пункта, в салон вошел армейский офицер в чине майора. Он окинул пассажиров быстрым взглядом, кивнул нашему гиду. Тот протянул ему какую-то бумагу.

– Прошу прощения за беспокойство, – сказал майор, выходя. – Желаю приятно провести время в Третьей столице.

– Кстати, если у вас захотят проверить документы в городе, прошу воспринимать это без возмущения, – заметил Асланиди. – Террористы – люди без чести и совести, они вполне могут надеть перевязь со шпагой, чтобы походить на дворянина, и выкрасить волосы в русый цвет. Подделать бумаги сложнее. Мы находимся в России, но Константинополь – особая зона.

– Не думал, что все настолько серьезно, – заявил Сидоренко. – Я, конечно, смотрю телевизор, но мне казалось, что простым гражданам здесь ничего не угрожает.

– Граждане и жители действительно живут почти спокойно. Я предупреждаю вас во избежание недоразумений, – ответил экскурсовод. – Иногда случается, что граждане более спокойных губерний империи возмущаются действиями полиции или службы безопасности. Но все, как правило, делается для блага населения – как граждан, так и жителей. Произвола властей у нас нет, а уровень преступности – один из самых низких в стране. Если бы не теракты, многим казалось бы, что они живут в раю…

– Протестантском, прибранном рае, – улыбнулась Дженни. – Охраняемом архангелами с автоматами.

– Любишь Гумилева? – спросил я, узнав в словах Дженни строку из его стихотворения. – На пути в Африку он бывал здесь не раз, а потом и жил некоторое время. Году в двадцать пятом – двадцать шестом.

– Не думаю, что он был в восторге от того, что минареты вокруг Святой Софии взорвали.

– А я не думаю, что он считал это трагедией. Да и крест на Святой Софии его наверняка радовал.

Проехав спальные районы, мы оказались в старом городе. Где-то автобус пробирался по узким улочкам с односторонним движением, где-то районы были перепланированы, и дороги стали широкими, вполне пригодными для езды. Имелись даже места для парковки.

Экскурсовод рассказывал, какие преобразования произошли в Константинополе за последние пятьдесят лет, какие работы ведутся сейчас. Названия городских районов ни о чем нам не говорили, и мы с интересом глядели в окно. Посмотреть было на что: маленькие базарчики, где толстые турки в фесках торговали сладостями и овощами; седоусые русские рыбаки, продающие только что выловленную и вяленую рыбу; кудрявые черноволосые греки, которые привозили в Константинополь фрукты со всей Фракии.

– Села, которые расположены неподалеку от города, охраняются так же тщательно? – тихо спросила меня Дженни. – России ведь принадлежит большой участок земли вокруг Мраморного моря?

– Не совсем вокруг. В состав империи входит Константинополь и территории вокруг Босфора, а также значительная часть Фракии. Все эти земли до освободительной войны принадлежали Турции, на них живут и турки, и греки, и болгары. Да и русских хватает – места здесь благодатные, многие офицеры и солдаты, которым за храбрость дали в награду земельные наделы, остались здесь навсегда, привезли семьи, родственников, слуг… Мы контролируем также пролив Дарданеллы, но только с одного берега, с Галлипольского полуострова, – другой берег турецкий.

– Но ведь турки могут воспрепятствовать проходу ваших кораблей через этот пролив со своего берега.

Я усмехнулся – возможно, со стороны это выглядело кровожадно, но куда деваться, если отдал армии несколько лет, если считаешь себя настоящим гражданином и государственный образ мышления у тебя в крови? Если интересы России ставишь и выше своих интересов, и выше международного права?