А вот, что нравится и мне и Полине – это ингаляции на "Хлорофилипте". И вот ещё не люблю, когда неожиданно на руке выскакивает красное пятно и чешется. Однажды, такое случилось, когда я поел орехи и потом съел клубничное варенье. Рита сказала, что это называется "перекрёстной аллергией". Когда сыпь на теле – это конечно мало приятного, хуже, когда становится тяжело дышать.

Мы лежим дома, а Рита нам колет "Эуфиллин" и "Ампиокс". К счастью – это проходит за неделю. Всё это время мы находимся дома, а Любу из садика встречает и провожает в сад Верочка. На тот момент, пока мы болеем, дочь живёт у неё и у дяди Вити.

***

В мае 1999-ого года у Полины заболела мама. В этот момент она находилась у себя в деревне "Красное" Ростовской области.

Вера Григорьевна где- то простыла, и какое то, время, лежала в больнице. Полина решила поехать так сказать, проведать её. Через неделю – она тоже вернулась с кашлем и температурой. Я по возможности начал, её лечить и на какое- то время Полине стало лучше, но в один из дней, у неё случился обморок. Вероятно, на почве нервного переутомления. В ночь Полину увозят в больницу, но рано утром она уже, с забинтованной левой рукой, стоит на пороге нашей квартиры. Уверяя, что всё с ней нормально, но проходит месяц, и Полину увозят в больницу. Через какое – то время, Полине диагностировали Расстройство пищевого поведения. Потому что ела она очень плохо и маленькими порциями. Кто – то после родов поправляется, а Полина же, наоборот стала терять в весе. И чтобы это остановить, я вызвал ей скорую. Около полугода, Полина провела в больнице. Спустя пару месяцев, она вернулась домой. А вот в Апреле двухтысячного, Полина снова очутилась в больнице. На этот раз в Кардиологии. Но, ничего не предвещало беды. Обычное утро выходного дня. Мы сели с Полиной пить чай и тут в дверь кто- то настойчиво позвонил. Полина вышла в коридор:

– Кто там?

– Я Гарин.

– Это кто ещё такой?

– Мне друг нужен мой. Лёха Шеф, тот – это инвалид, который.

– Гарин, Лёха Шевцов, ну Шеф, этажом выше проживает. Иди туда, точно такая же квартира.

– Ну, бл*дь..

– А бл*дь – надо дома оставлять.

Отвечает Полина. Она не успевает закрыть дверь, как снова начинают звонить и требовать Лёху, в ответ она им говорит, что Лёша ушёл в армию.

Кто же такой этот самый Лёха? Мой сосед с девятого этажа. Год назад, или больше, он со своим другом Максимом Колесниченко попал в ДТП. После которого Максим остался с обеими ногами, но как доктор Хаус, хромает на правую. Говорят, ему что- то там защемило, а вот Лёха – вообще потерял левую ногу и теперь ходит с протезом. Мало того, у него в том же году, у нас под окном умер его отец Митя, ему и пятидесяти не было. И тоже от алкоголя. Сам Лёха, периодически накатывает. К нему ходят -то типы, иногда и мать приезжает, видимо проверить, что тут и как изменилось без неё. Недавно Людмила Викторовна ему крикнула:

– Тебе уже 37 лет. Когда же ты повзрослеешь?

Но видно Лёха не собирался, а может, не собирается взрослеть. Видно, чтобы не было скучно, он завёл себе пса Джека. Дворняга постоянно воет, когда никого нет дома, а когда они дома – она носится и гремит чем-то.

Живёт он не один, а с младшей сестрой. Ну как младшей? Ей девятнадцать. Она курит и тоже водит к себе каких- то типов. В детстве Аля отлично играла на фортепиано. Родители думали, что она – станет известной пианисткой, но, как говорится, что выросло, то выросло. Аля каждый день гуляла с псом, иногда что- то читая в газете, и куря на ходу. Глядя на неё, Полина всегда возмущается, говоря:

– Ну, капец. Они уже, наверное, скоро курить будут с рождения. Сколько лет этой малявке?

Мы продолжаем завтракать и я глядя на Полину , спокойно произношу:

– Эта малявка твоя ровесница. Ну, максимум на год младше тебя. А ты- то сама тоже раньше курила. Поль, слушай. А как у тебя прошло детство?

– Ха. Интересный вопрос, Коля. У меня можно сказать, что не было детства. Папа – толком со мной не жил. Родная сестра и брат – никогда не звонят и не спрашивают, где я, как я и жива ли я вообще.

– А Вера Григорьевна, она – же тебя воспитывала?

– Нет, Коля. Она меня не воспитывала. Бабушка и улица. Вот кто меня воспитывал. Мама, то с котами играла, то на работу рано утром уходила и поздно возвращалась. Это сейчас она в основном много не работает, но сейчас – я уже выросла. Хотя, мне скоро двадцать, а я этого не замечаю. Ладно. Пошли, погуляем с. Любой, посидим на детской площадке. Далеко никуда не пойду, у меня что- то башка болит. Просто жуть, какая- то, второй день подряд.

– Выпей лекарство.

– Давай.

Проглотив таблетку, Полина какое- то время сидит за столом, а затем, мы идём к лифту. Кабина скрипит и открывает двери прямо перед нашими носами на восьмом этаже. Мы доезжаем до первого и выходим на улицу, гулять с. Любой.

Дочь мирно сопит в колясочке, а Полина, усевшись на качели, начинает раскачиваться и смотрит на меня.

– Коль, покачайся и ты.

– А если Любка проснётся? Блин, Полин, ну несерьёзно.

– Что несерьёзно? Что я, девятнадцатилетняя решила покачаться, а тебе – в двадцать четыре – несерьёзно?

– Тебя подтолкнуть?

– Не надо, спасибо. Я сама.

Полина начинает медленно раскачиваться, и я тоже.

– Слушай, а Вера и тётя Лена они хорошо с тобой общаются?

– Да, что удивительно, я как ты помнишь одно время даже у них жила. Малая – вполне хорошо. И дядя Витя тоже. Ой- ой. Мама, голова кружится. Коль, слушай, если я свалюсь с качелей, вызови мне скорую или лучше сам отвези на улицу Приорова.

– А чего там такого интересного- то?

– Травматология, хотя, наверное, и на Шкулёва починят, чтоб далеко не ездить. Смотри, у меня тут шрам на руке.

– Это когда ты с парнем подралась?

– Ну да. Так и остался. Кхе-кхе. Блин, откуда кашель- то? Я курить уже давно бросила. Наверное, ещё не долечилась от поездки в деревню. Мама опять пластинку завела, мол, приезжай, я тут кормить тебя буду. Всё натуральное, своё. Спать, и есть будешь, мне такого и дома хватает, ну, один раз в роддоме. Я как- то не люблю больницы, но смотри, я чего нарисовала.

Полина из рюкзака достаёт рисунок на клетчатом листочке, где изображена капельница.

– Это капельница?

– Ага. Вот видишь, мне её в роддоме ставили.

– А это кто на рисунке, Рита?

– Да, Рита. Мы с ней вместе лежали в роддоме.

– Да, это та самая, которая теперь в нашей прошлой квартире живёт?

– Да, она.

– Похожа. Красиво рисуешь.

– Спасибо. Я стараюсь.

Вскоре на детскую площадку, пришли какие- то высокие ребята, один из них глядя, на нас заявил:

– Привет школота, а я сын Филиппа Киркорова.

Полина в недоумении сняла очки, протёрла и посмотрела на наглеца.

– Да ну? А Филипп в курсе, что у него есть сын?

– Да, мой папа настолько крут, что сейчас приедет сюда у него пять машин. Пять, понимаешь? Мне двенадцать лет, и я учусь в платном лицее. У меня есть приставка, компьютер, личный слуга. Я утром пока пью чай, играю в компьютер, а заодно на музыкальном центре слушаю пластинку группы "Зоопарк", и пока она играет, я успеваю пройти уровень в "Doom". Вкурила?

– Понимаю, что ты брехать обожаешь, но зачем ты залез на дерево? Не боишься упасть и переломать себе все кости?

– Нет. Я очень аккуратно, у меня цепкость, как у обезьяны. Мы же все от них произошли. Если ты, конечно, читала о происхождении видов..

– Знаешь, я не верю в эти байки. Как и в то, что ты сын Киркорова. Одет конечно со вкусом, не от Юдашкина, но вполне себе стильно.

– Это был вызов?

– Нет. Это был комплимент. И, если ты мальчик, решил меня так склеить, то – во- первых: ты ещё ребёнок, а это – статья. А во- вторых: вот мой муж.

– Ого, а сколько вам лет, и ему?

– Коль, не говори. А сколько дадите?

– Лет двадцать пять, каждому.

– Слышь, парень. Не хами.