— Ходят упорные слухи что у молодого человека проблемы со здоровьем, — вскинулась Мари, которая к вопросу собственного замужества подходила крайне серьезно.

— Ходят, — согласился Татищев, — собственно, именно этот вопрос мы сейчас и проясняем.

— Не бойся, солнышко, за больного тебя не отдадим, — улыбнулся я, не торопясь отхлёбывая горячий чай.

— Рассматриваем также вариант с Валашским господарем Александром Гика, однако он все же будет староват для Марии Николаевны. Ну и с будущими правителями Словакии, Трансильвании, Болгарии и даже Греции все пока не слишком понятно.

— Собственно по этому поводу я и позвал вас сегодня, — я допил чай и поднялся на ноги, за мной тут же поднялись и все остальные присутствующие. Подобные особенности местного этикета мне нравились не слишком сильно, но и устраивать либеральную революцию в дворцовом ведомстве я был совершенно точно не готов. Пусть все идет как идет, — давайте пройдем ко мне в кабинет.

Татищев прибыл во дворец не сам — Дмитрию Павловичу было уже семьдесят, солидный возраст по любым меркам — а со своим протеже, которого метил себе на смену. Им был князь Горчаков. Видимо, тот самый, который последний канцлер, хотя тут я был уверен не на сто процентов, поскольку имя-отчество исторической личности не помнил.

Мы вышли из столовой, прошли по выложенному узорным паркетом коридору и оказались в «курительной» комнате с парой диванов и небольшим чайным столиков в центре. «Курительной» комната была только по названию, поскольку у себя во дворце, курить я никому не позволял. Вместо этого предложил гостям диджестив. Татищев отказался, а Горчаков с благодарностью принял бокал.

— Итак, господа, чем вы меня обрадуете?

Поначалу к Горчакову я относился достаточно предвзято. Сложно хорошо относиться к человеку, который заведовал русской дипломатией в годы самых ее больших поражений. Когда из европейского гегемона 20–40 годов империя быстро скатилась чуть ли не во второстепенные государства континента. Точной биографии Горчакова я, естественно, не помнил, сохранились только обрывки. Что-то связанное с тем, что канцлер постоянно ставил «не на ту лошадь» и в итоге испортил отношения со всеми. Еще помнил, что Горчаков вроде бы близко общался с Бисмарком, который после этого к России вроде как хорошо относился. Но это не точно. Вроде как.

Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что Александр Михайлович весьма дельный молодой вельможа, работоспособный, имеющий достаточную широту взглядов и правильную позицию насчет положения России в Европе и мире. С другой стороны, глупо было бы ожидать иного: зря что ли я сорок лет в этом мире барахтаюсь. Если бы после всего, что я сделал, на высшие должности в министерстве иностранных дел стали бы попадать всякие невежды и предатели, осталось бы только расписаться в полном своем ничтожестве.

— Нашли подходящего кандидата на трон Трансильванского королевства, — откликнулся Горчаков и передал мне тоненькую папку с исписанными убористым почерком листами. — Эмануил Бэляну — сорок четыре года, из знатной молдавской семьи. Таблица родства там есть в документах. Участвовал в войне 1820 года, как один из командиров местного ополчения. Потом перешел на службу в русскую армию, дослужился до полковника. Участвовал в организации восстания 1832 года, а после начала текущей войны был откомандирован с Валахию для усиления дружины господаря Гика. Проявил себя с лучшей стороны. Женат, что немаловажно, на русской княжне из рода Багратионов. Полностью лоялен.

— В Трансильвании примут такого короля?

— После того как Россия помогла местным отделаться сначала от австрийцев, а потом и от венгров — проблем возникнуть не должно. Конечно, придется первое время подкрепить его парой наших дивизий, но…

— Вот это мне и не нравится, — я вздохнул. Тут был очень тонкий момент: сейчас русская армия была объективно сильнейшей в мире, и важно было не сводить все международные вопросы к потрясанию большой дубиной. Такой подход чреват вырождением дипломатии в империи, чего мне бы хотелось бы избежать. — Дети у него есть?

— Детей нет, — покачал головой Горчаков, — во всяком случае законных.

— Ну может это даже лучше, — задумчиво пробормотал я. Возможность при необходимости сменить династию в соседнем государстве лишней точно не будет. — Словакия?

— Тут совсем пусто. Подходящих кандидатур просто нет, — Татищев с видимым трудом потянулся за стоящим на столике стаканом с соком. Старика мучал радикулит, и он уже несколько раз просился в отставку.

— Прикидывали насчет Ольденбургского?

Моей идеей было посадить на трон двоюродного брата — сына великой княгини Екатерины Павловны и ее первого мужа — двадцатипятилетнего Петра Георгиевича Ольденбургского. Не смотря на фамилию Петр Георгиевич всю жизнь прожил в России и проходил по ведомству Сперанского, дослужившись в свои небольшие годы до поста заместителя главы департамента. В целом это был достаточно «далекий» от династии Романовых человек, чтобы его воцарение не выглядело попыткой оккупировать страну, с другой — в его лояльности можно было не сомневаться. Тем более, что Словакия при складывающейся конфигурации границ, будет соприкасаться — кроме России — только с Австрией и Венгрией. Оба государства спят и видят вернуть территорию под свою руку, так что других вариантов у словаков, кроме как ориентироваться на Санкт-Петербург, особо-то и нет.

— Прикидывали, Николай Павлович, — кивнул Татищев. — Вариант в целом вполне жизнеспособный. Учитывая, что в Кассау и других словацких городах стоят русские гарнизоны, уверен местные примут любого кандидата. Поначалу как минимум.

Ну да, очевидно, что сесть на трон — полдела, а вот удержаться на нем — это да, это задачка не из легких.

— Ладно, будем считать, что Словакам правителя худо-бедно нашли, — я встал, жестом приказал дернувшимся было тоже подняться дипломатам оставаться на своих местах и в задумчивости подошел к окну. На улице по-августовски жарило солнце, заставляя прохожих перебегать от одного островка тени до другого. В помещении тоже было душно, к сожалению, кондиционер в этой жизни мне совершенно точно не светил. — Что с Болгарией?

В Болгарии — вернее на тех территориях, на которых в будущем должно было образоваться королевство, творился просто адский хаос. Мусульмане, выжимаемые из других ставших резко христианскими королевств при поддержке англичан, начали тотальный геноцид местных. Те в долгу не остались и начали резать последователей Аллаха. При этом мирное население и той и другой веры начало разбегаться в кто-куда — болгары в основном в сторону России, ну а мусульмане на юг, в надежде как-то переправиться в Малую Азию — распространяя подобно кругам на воде волны хаоса. По данным переселенческого комитета при МВД за полтора года войны на территорию России въехало около четырехсот тысяч лиц болгарской национальности, которых спешно теперь «размазывали» тонким слоем по южным губерниям империи. Такая практика борьбы с возникновением национальных диаспор была за двадцать лет уже неплохо отработана и показывала свою эффективность.

Лишних войск чтобы ввести на территорию центральных Балкан и прекратить кровавую вакханалию у нас просто не было. Да и если говорить совсем цинично, происходящее было выгодно России: местные получали прививку ненависти к Великобритании, Россия получала лишнее население плюс из эмигрантов активно формировалась основа будущей армии королевства, большая часть офицерского состава которой набиралось из русских людей. Иметь такой мощный рычаг влияния в будущем виделось совсем не лишним.

С другой стороны — формировать какие-то управленческие органы будущего государства в такой ситуации было просто нереально. Нечем было пока управлять.

Одновременно мы начали процесс выселения местных мусульман — в основном переселившихся сюда сто лет назад крымских татар — с территорий, отошедших империи с одновременным заселением их крестьянами из центральных губерний. Система уже работала практически автоматически, я даже не отдавал специального распоряжения на этот счет. И надо сказать, что охочих переселиться на плодородные земли южного Причерноморья нашлось хоть отбавляй. Это в Сибирь ехать согласится не каждый, а тут чуть ли не конкурсный отбор пришлось устраивать.