— Говорят в наступление пойдем, Берлин освобождать, — смех на крыльце разом смолк. Зимние неудачи дольно сильно ударили по боевому духу армии. — Вторая русская армия на подходе, первые дивизии уже выгружаются. Значит, дальше смысла ждать нет…

Зимние неудачи поставили пруссаков в тяжелейшее со стратегической точки зрения положения, хотя и не смогли сломить их духа. В конце концов с потерей столицы война не заканчивается, уж кто-кто а восточные немцы знали это лучше всех, пока армия жива, пока возможности сопротивления не исчерпаны, сдаваться в ставшем временной столицей королевства Кенигсберге никто не собирался.

— Господин лейтенант? — Из дверей дома на улицу выскочил сержант-посыльный, — полковник Боммель приказал вам подняться к нему.

Под сочувствующие взгляды сослуживцев Карл тяжело вздохнул и двинул внутрь здания. Желания общаться с начальством наедине не было ни капли. Нет, полковник Боммель был вполне разумным служакой, достаточно спокойно относившимся к некоторой расхлябанности его ландверного воинства. Вот только политическая ориентация Либкнехта начала полковника раздражать с самого появления офицера в части. Не в том смысле что он придерживался других взглядов, скорее правильнее будет сказать, что полковника Боммеля напрягало само наличие у подчиненных каких-либо политических взглядов. Он считал, что настоящий прусский офицер должен хорошо воевать и не лезть в высшие эмпиреи. Ну во всяком случае до получения генеральских эполет. Самому Боммелю генералом стать было явно не суждено — разве что при выходе в отставку — поэтому и с лейтенантом Либкнехтом они, так сказать, не сошлись. Что, впрочем, нужно отдать должное, на чисто служебных моментах почти никак не отражалось.

Не слишком торопясь Карл поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и, постучав, заглянул в кабинет Боммеля.

— Вызывали, господин полковник?

— Заходи, — неожиданно голос командира полка прозвучал не из-за стола, а от небольшого мутноватого окна, даже в достаточно ясные дни дающего совсем немного света.

За столом же полковника сидел лысоватый сорокалетний мужчина, чей мундир был увенчан «раскидистыми» аксельбантами генерала от инфантерии и несколькими «большими» звездами на груди. Характерные раскидистые усы, переходящие в бакенбарды, совершенно не оставляли сомнений в личности человека.

— Здравия желаю, ваше высочество!

Второй сын нынешнего прусского короля только поморщился и отмахнулся рукой.

— Не кричите, пожалуйста лейтенант. Если бы я хотел, чтобы все знали о моем сегодняшнем визите, я бы не стал приезжать тайно, — после чего повернулся к хозяину кабинета. — Разрешите нам переговорить наедине?

— Да конечно, ваше высочество, — поспешно ответил Боммель, которому знакомство со столь высоким начальством явно добавило седины в бороду. Командир 79 ландверного еще раз кивнул принцу и направился к двери, наградив Карла мимолетным, но очень тяжелым взглядом, от которого у мужчины пробежали мурашки по спине.

Впрочем, он быстро взял себя в руки. Ничего такого, из-за чего его персоной мог заинтересоваться сам Вильгельм, Карл не мог припомнить. В случае, если бы кто-то раскопал его настоящее прошлое, арестовывать его послали бы точно не принца.

— Итак, — когда за полковником закрылась дверь, начал свою мысль Вильгельм. — Карл Либкнехт. Широко известный в узких кругах приверженец — и даже по словам некоторых весьма сведущих людей, один из его лидеров — движения «возрожденцев». Владелец типографского дома, честный семьянин, отец троих детей, а в прошлом военный авантюрист сначала сражавшийся против турок вместе с австрийской армией, а потом с османами давивший восстания на востоке Малой Азии.

— Все так, ваше высочество, — немного расслабившись произнес лейтенант. Пруссаки добрались до второго слоя его легенды, созданного специально для некоторых излишне любопытных, любящих проверять людей поглубже. Участие в войнах сначала за Австрийскую, а потом и за Османскую империю, было прекрасным поводом для смены имени и переезда в другую страну. — Только я этот этап в своей жизни давно закрыл.

— Верю, — кивнул принц, откинувшись на спинку кресла. Присесть собеседнику он естественно не предложил. — Теперь вы верный слуга прусской короны, что кстати показывают в том числе и ваши погоны. Однако в качестве ландверного лейтенанта, уж простите, вы мне не слишком интересны.

— А в качестве кого интересен? — Переспросил Карл, и тут же добавил, — Ваше высочество.

— Именно в качестве одного из лидеров «возрожденчества», — Вильгельм приподнял одну бровь и задумчиво сложил пальцы домиком. — Мы естественно были и раньше в курсе вашей деятельности, однако не столь ее большой масштаб и сложная внешнеполитическая обстановка делали ее не слишком… Важной.

— А что изменилось?

— Ну нужно перебивать, — в голове принца звякнул металл, — я все расскажу по порядку.

— Прошу прощения, ваше высочество, — тут же сдал назад Карл. Вильгельм никогда не рассматривался в качестве наследника королевства и поэтому получил военное образование, что естественно наложило отпечаток на его характер. Он был резкий, вспыльчивый и порой срывался на подчиненных. Попасть же под волну высочайшего гнева лейтенант совершенно не желал.

— Так вот… — Немного помолчав продолжил мысль Вильгельм, — сейчас сложилась достаточно тяжелая ситуация. Не такая как в 1807 году конечно, но тоже радоваться пока нечему. В такой ситуации Пруссия как никогда нуждается в некой объединяющей общество идее. И в данном случае очевидным образом идея объединения всех немцев, столь популярная у нас предыдущие десятилетия совершенно не подходит

— «Ну да трудно объединяться, когда по факту все другие немецкие государства воюют против тебя, а среди союзников — Россия, Венгрия, Египет и Персия. Тут уж либо одно, либо другое», — подумал русский секретный агент в шкуре прусского офицера, а вслух просто произнес, — да, я вас понимаю, ваше высочество.

— Это хорошо, что вы понимаете, — задумчиво кивнул Вильгельм, помолчал, а потом неожиданно спросил, — ваше отношение к прусско-русскому союзу?

— Сугубо положительное, — быстро ответил Карл, не допуская никаких двойных толкований. — Огромный рынок, восемьдесят миллионов населения, бесконечные просторы. Сорок процентов внешней торговли у нас связано с этой страной.

— Чуть меньше, — поправил лейтенанта принц, — впрочем, это несущественно, продолжайте.

— Во многом экономический рост Пруссии последних десяти лет тесно связан именно с Российской империей. Даже, что еще полсотни лет назад казалось невозможным, самые продвинутые технологии и отрасли промышленности приходят к нам с востока. В военном плане все приобретения в этом столетии связаны с Россией, а поражения — попытками воевать отдельно.

— Польша? — Переспросил Вильгельм.

— Ой да к черту поляков, — Карл по привычке участия в ожесточенных словесных баталиях рубанул рукой воздух, — вот русские до сих пор мучаются не знают, что с ними делать. Нужно забирать земли с близким по менталитету населением, а потом становиться мостом между востоком и западом. Пользоваться своим выгодным географическим положением. Захватывать колонии, наконец. Последнее опять же можно делать совместно с русскими — они не жадничают и готовы помогать даже каким-то мексиканцам, уж пруссаки-то точно не хуже!

— Австрия?

— Вечный конкурент. Развал Австрийской империи на максимальное количество кусков с последующим включением, возможно, кое-каких территорий в состав Пруссии нам выгодно.

— Англия?

— Враг. Нынешняя война во многом была начата в Лондоне. Англичанам выгодны постоянные войны на континенте, ослабляющие все государства скопом.

— Хорошо, — принц жестом остановил разглагольствования лейтенанта. — Под моим крылом формируется комиссия, целью которой будет подготовка предложений по формированию политической стратегии Пруссии на ближайшие годы. Вы — человек, имеющий немалый вес в определенных кругах, опыт в продвижении собственных идей и одновременно проявивший себя как патриот при первой же необходимости вставший на защиту Пруссии. Имея при том все возможности остаться в стороне. Я предлагаю вам возглавить эту комиссию.