Надо всё-таки как-то растолковать дочери, что ее безрассудное поведение ставит под угрозу всю их благополучную жизнь. Ведь если ее карьера пойдет на спад, то жить так, как живут сейчас, они не смогут – у них нет больше главы семьи, который мог бы хотя бы отчасти компенсировать возможный ущерб.

Заметив, что и в семейных делах оперирует понятиями деловой жизни, пригорюнилась. Пожалуй, она и в самом деле превратилась в неприятную зануду. Или всегда такой была, просто ей об этом никто не говорил, потому и откровения дочери оказались столь болезненными?

В дверь встревожено просунула голову Капитолина Николаевна. Это было странно, и Нина с удивлением ждала продолжения. Обычно обо всех посетителях или изменениях в деловом распорядке секретарша сообщала ей по внутренней связи.

– Антонина Владимировна! Вас вызывает к себе босс!

Чуть заметно пожав плечами, Нина спокойно пошла к начальнику, даже не подкрасив губы. С чего бы ей обставлять совершенно заурядное событие каннибальскими плясками? Как его заместитель она бывала у шефа не по разу в день.

В приемной президента его секретарь-референт, утонченно-высокомерный Игорь вел себя как обычно, то есть недвусмысленно дал понять, что ни в грош ее не ставит. Махнув рукой в сторону кабинета управляющего, пробурчал:

– Там посетитель. Сам Воронцов Даниил Матвеевич. Знаете такого?

Нина с удивлением посмотрела на молодого мужчину.

– Нет. А должна? – и тут же поняла, что совершила ошибку.

Скривившись, Игорь посмотрел на нее, как на недоразвитую дурочку.

– Нет, конечно, ничего вы не должны. Хотя я считал, что на такой должности, как ваша, вы просто обязаны знать нашего основного мажоритарного акционера, к тому же входящего в топ самых богатых людей России.

Поняв, что сейчас ее ждет встреча с одним из нуворишей, Нина вздохнула. Ей больше нравились нормальные, обычные люди. Знала по своему немаленькому опыту, что у современных российских набобов крышу уносит еще выше и дальше, чем у популярных звезд эстрады.

Изобразив на лице лучезарную улыбку, больше, как она подозревала, походившую на волчий оскал или рекламу добротной работы дантиста, не постучав, распахнула дверь и шагнула в кабинет босса.

Георгий Львович сидел в дальнем углу в нише, полускрытой сливающейся со стеной серой ширмой. Если не знать, что там есть уютное местечко для приватных бесед, ни за что не догадаешься о его существовании.

Заслышав шум, босс высунулся из-за ширмы и подзывающе поманил Нину толстым пальцем.

– А вот и мой замечательный заместитель Антонина Владимировна! Как говорится, спортсменка, комсомолка и просто красавица. К тому же еще и большая умница, что, по моему мнению, среди женщин большая редкость.

Пропустив мимо ушей эту речь, полную откровенного мужского шовинизма, Нина с уверенностью, которой вовсе не ощущала, подошла поближе. При ее приближении мужчина, сидевший за маленьким кофейным столиком рядом с боссом, воспитанно встал, и она пораженно замерла – перед ней стоял ее ночной гость.

Она обомлела и не сразу ответила на индифферентное приветствие Воронцова. Лишь через некоторое время до нее донесся его рассудительный голос:

– …не преувеличивал. Вы и в самом деле ослепительно хороши! Обычно начальники гиперболизируют достоинства своих служащих. Уж не знаю, для чего – чтобы подчеркнуть свою значимость или сбить клиента с толку… – И он улыбнулся столь значительной улыбкой, что Нина сразу поняла, какой толк имелся в виду.

Разозлившись, она наконец-то пришла в себя и поняла, что он ее не узнал. Это добавило ей решительности, и она уже с достаточной долей спокойствия уверила:

– Не волнуйтесь, я ни к моей мере не буду пытаться сбить вас с толку. Но, может быть, вы скажете мне, в чем дело?

Босс неодобрительно пожевал губами. Ему не нравилось, когда подчиненные напоминали ему о делах. Это подчеркивало их занятость и казалось намеком на повышение зарплаты. Не торопясь, он указал ей на стоявшее рядом кресло, наполнил чистую чашечку порцией капучино из кофемашины и вежливо подвинул к Нине.

Потом с намеком доложил гостю:

– Банк у нас провинциальный, можно сказать, почти семейный, вот и вольности всякие позволяются. В больших банках порядки строгие, в отличие от нас. Вот и тебя я привечаю в своем кабинете, а не комнате для деловых встреч, так называемой чайной. Не люблю я ее, хотя и велел оборудовать, чтоб идти в ногу с большими банками. Но мне нравится мирно жить без лишнего шума и помпы.

Нина иронично уточнила про себя, что если б жил без помпы, назывался бы скромненько управляющим банком, а не президентом. Не подозревая о ее насмешливых мыслях, начальник продолжал:

– И представляешь! – я никогда на подчиненных не ору и матом их не крою, как сейчас принято в больших компаниях.

– Я тоже подобное не приветствую, – согласно кивнул гость. – Или ты культурный человек, или жалкий грубиян. Хотя хабальство как социальное явление набирает силу, это заметно.

Нина показательно покашляла, напоминая, для чего ее вызвали. Георгий Львович укоризненно насупился.

– Мы именно делами и занимаемся, уважаемая Антонина Владимировна, а вовсе не тем, о чем вы подумали. Даниил Матвеевич как раз принялся излагать мне свою просьбу, когда вы вошли.

Нина перевела вопросительный взгляд на посетителя, вернувшегося на свое место только после того, как она села, и он серьезно сказал:

– Мне срочно нужны деньги, и большие. К сожалению, в эти тяжелые времена наши дела не так хороши, как хотелось бы. Но через полгода мы получим приличный транш от наших восточных партнеров и достаточную помощь от государства, чтобы расплатиться и с банком, и сделать крупные заказы комплектующих для наших заводов. Но пока нам нужен кредит, и срочно.

Она спросила прямо:

– И сколько?

От названной суммы у нее перехватило дыхание.

– Если вы не отдадите ее через полгода, для нас наступят очень сложные времена.

Воронцов небрежно пожал плечами.

– Отдам, не волнуйтесь.

Нина придирчиво уточнила:

– А где гарантии? Насколько я понимаю, все ваши договоренности носят чисто устный характер?

Он вынужден был признать:

– Это так. Но…

Она строго перебила:

– Слова, как известно, к делу не пришьешь. И я, как разумный человек, не могу на таких условиях согласиться на подобный заем.

Даниил вопросительно посмотрел на Георгия Львовича. Но тот в ответ лишь пожал плечами: мол, договаривайся как знаешь, мое дело сторона. Не привыкший никому и не в чем уступать Воронцов прибегнул к тяжелой артиллерии:

– Поймите, милейшая Антонина Владимировна, это не моя прихоть, а насущная потребность. Без этих денег работу потеряют даже не десятки, а сотни тысяч человек, если считать до кучи наших поставщиков и заказчиков. Вы готовы посмотреть в глаза людям, которым не на что купить детям кусок хлеба?

Нина решительно поднялась.

– Это пустая демагогия. И не надо давить на жалость. Это не деловой подход. Банк не богадельня, чтобы помогать всем нуждающимся. Или гарантии, или отказ в займе. Хотя, – тут она кинула на босса скептический взгляд, умудренный длительными препирательствами с начальством, – если Георгий Львович решит обратное и возьмет на себя всю ответственность…

По тому, как испуганно тот замахал руками, открещиваясь от подобного предложения, стало ясно, что никаких изменений к ее заявлению не последует. Предельно вежливо попрощавшись с посетителем, поднявшемся сразу, едва она встала, Нина покинула кабинет, не понимая, почему внутри у нее всё дрожит неприятной мелкой дрожью.

Заурядный разговор с потенциальным заемщиком в подобное состояние ее привести не мог. Она опасалась Воронцова как возможный источник неприятностей с дочерью? Но это странно и нереально, вряд ли ей еще доведется встретиться с ним не как уравновешенной и ответственной бизнесвумен, а как матери неуправляемой девицы. Осознав это, Нина постаралась выкинуть все мысли о нем из своей бедовой головы.