И сегодня вечером фигуранты чего-то повезут. Тяжелое. В общем даже понятно откуда и какими путями. Не вполне понятно, отчего они просто не занесли приятно звенящий мешочек всем известно куда с целью и во избежание...

Ну да будем считать это подарком судьбы и волей Императора.

Арбитр прикрыл дверь, и, достав из оружейного шкафчика боевой дробовик, начал неспешно заряжать магазин шоковыми зарядами, придирчиво оглядывая каждый патрон.

- Почти на месте. - Бигль, наголо бритый, уголовного вида тип, мрачно следил за сменами цифр на индикаторе кабины грузового лифта. Очень похожий на него, но более крупный и широкий в плечах сосед молча кивнул.

- Следуем плану с приемлемыми отклонениями. - Отозвалась синтезированным голосом фигура, скрытая мешковатой робой с капюшоном. - Ауспицирование в фоновом режиме. - Из-под робы на мгновение высунулся и тут же спрятался гибкий дендрит.

Коротко стриженный мужик средних лет с прямой, как палка, спиной, скривился, выплюнул зубочистку и положил руку на лазпистолет. Ему не нравилась компания, ему не нравился груз, но... Он будет наготове, как бы там ни было.

Лифт со скрежетом замер, крупные створки дверей только начали раздвигаться, как в помещение по полу вкатился округлый предмет. Три пары глаз с изумлением уставились на него, а четвёртая решительным прыжком спряталась за установленный на тележке контейнер.

Впрочем, это ничего не поменяло. Резкий хлопок, кабина почти мгновенно заполнилась едким газом, а следом закашлял дробовик, очередями выплёскивая в газовый туман шоковые пули. Три фигуры упали на месте, как подкошенные. Еще секунд через двадцать из-за контейнера с грохотом выпал бессознательный крепыш, всё еще сжимающий в руке лазпистолет. Другой рукой он держался за покрывающий груз пластиковый чехол, чуть съехавший теперь, после его падения. В открывшуюся щель, приглядевшись сквозь газовое облако, можно было бы заметить изображенное на контейнере крыло имперской аквилы. И крупную печать чистоты.

Стелла что-то придушенно пискнула и нырнула в боковой проход.

Борис нахмурился.

По идее, его путь в цитадель непосредственного начальства должен быть дорогой триумфа и перспективы неизбежного повышения. На практике, коридор участка вымер, а те, кому совсем нельзя было испариться с рабочих мест, делали вид что очень-очень заняты. Например важнейшей отчетностью по расходам на нижнее белье и подтяжки для младшего состава.

Кабинет главы управления арбитрата станции отличался роскошью, которую сам большой начальник видимо считал аристократической. Однако тяжелый деревянный стол, массивные шкафы, наполненные книгами на бумаге и пергаменте, выставленными так, чтобы цвет корешков создавал гармоничную картину, здесь, в глубоком войде, смотрелись варварскими излишествами.

Сам большой босс, крупный, но полноватый и седой арбитр с красным лицом, скромно присел на гостевом диване. Ближе к стенам ненавязчиво расположились несколько человек в чёрных карапасах с хеллганами. А за столом, задумчиво перебирая таможенные и финансовые ведомости, устроился бритый налысо мужчина с татуировкой в виде аквилы на лице.

Борис вошел в комнату и, повинуясь интуитивному предчувствию, застыл по стойке смирно.

- Вольно, арбитр. - Не отрываясь от бумаг сказал человек за столом и кивнул в сторону стоящего напротив стула. - Присаживайтесь.

Тот аккуратно расположился в указанном месте.

Видимо подведя некие итоги, человек с аквилой на лице повернулся к начальнику.

- Значит в сухом остатке миллионы тронов за стандартный год.

Пожилой арбитр покраснел ещё сильнее и кажется был бы не против провалиться вместе с диваном на пару уровней ниже.

Его собеседник положил бумаги и повернулся к Борису, раскрывая ладонь и кладя на стол подвес, исполненный в виде стилизованной литерыI.

- Аколит-наставник Кортес, Имперская Инквизиция. А вы, стало быть, Бурхануддис Лопата, тот самый, достойный слуга Имперского Закона, который блестяще провёл операцию по задержанию нашей оперативной группы?

- Не могу знать! - Уставным образом ответил арбитр, тщательно пуча глаза в лучших традициях поведения подчинённого пред лицом начальствующим.

- Врёте. - Лаконично и абсолютно спокойно заключил аколит. - Судя по выражению вашего лица, факты вы только что сопоставили и суть произошедшего вам стала более или менее понятна. Теперь вас мучает разве что вопрос, насколько крупными неприятностями оно обернётся. Сразу и отвечу — это зависит от.

Он взял со стола свёрнутый пергамент с печатью и бросил его собеседнику. Тот легко поймал свиток, уставился на него с немалым удивлением и невольно почесал зудящий подбородок.

- Ваш приказ о переводе. - Кортес тонко улыбнулся. - Уже заверенный вашим непосредственным начальством. - Седой арбитр немедленно энергично закивал, всем видом демонстрируя, как он счастлив помочь матери — инквизиции.

- Так что можете отправляться. Грандкрейсер «Перо Сангвиния», сорок первый док. Прибыть в течении стандартных суток от сего момента. Свободны! - В голосе наставника лязгнул металл.

Борис взлетел со своего места и строевым шагом отправился к выходу.

- Аколит! - Молодой арбитр замер, и догадавшись, что обращаются к нему, медленно развернулся. Кортес продолжил - Я немного подслащу пилюлю. Моим личным приказом, можете официально сменить имя, а также отныне и навсегда разрешаю вам выбросить бритву.

- Так точно!

- Вот и отлично. Вперёд! - Наставник качнул головой и дождавшись, пока Борис выйдет, вновь обернулся к начальнику станционного арбитрата. В его интонациях звучало неподдельное участие и сочувствие. - Терпеть не могу ломать язык и смотреть на красные рожи. Да и согласитесь, борода этому парню пойдёт. Впрочем, вернёмся к нашим вопросам...

Седой арбитр нервно сглотнул.

Глава 2 Послушница и кардинал

Ашанти умерла родами. - Голос послушницы был тих, а водянисто — светлые глаза опущены к полу, но острый слух и большой опыт матушку Войцех ни разу не подводили. Холод в её голосе мог превратить в сосульку даже жарко натопленную печь.

- Съешь лимон, дочь моя, чтоб рожа не была такая довольная. Да если бы ты прошла постриг, то я сразу б распорядилась отсыпать тебе плетей. - Монахиня чуть скривилась. - Зависть к самой красивой, бессмысленная гордыня, низкое злорадство, просто глупость и бессмысленное вожделение к тем чертам, которых у тебя нет и коих тебе, видимо, не обрести. Все в трёх коротких словах.

Пожилая, крепкая женщина во власянице, подпоясанной простой веревкой, покачала головой.

Послушница съежилась, боясь даже вздохнуть.

- Что с ребёнком? - Крупные черты лица матушки, обрамлённые монашеским чепцом, чуть смягчились. Самую малость.

- Девочка. Здоровая. - Пролепетала та как можно тише. - Она … просила назвать её Карминой...

- Красивое имя для принесшей в обитель смерть, пусть и не по своей воле. - Матушка сузила глаза. - Я сама ею займусь. - Удивительно легкой для своих размеров и возраста походкой она двинулась к дверям, так что послушница едва успела убраться с её пути.

- И повелел Бог-Император, и стало так. - Рыжый локон упрямо торчал из под чепца. На этот раз сзади, где его, конечно, никак было не увидеть.

Матушка Войцех, наблюдающая за занятиями богословия, чуть дернула уголком рта, что должно было обозначать ироничную улыбку. Она помнила отчаянно вопящий свёрток в монастырском госпитале. Неловкую малышку делающую первые шаги... И вот, считай она выросла. Время думать, как быть дальше.

Что ж, память хорошая, голос приятный — быть ей начётчицей. А главное — это даст ей возможность учится дальше.

Чуть склонив голову, будто в ознаменование принятого решения, матушка скрылась в боковом проходе.