– Так-так, – сказал мистер Стэнтон и выпрямился, опираясь на лопату.

– Привет, пап! – радостно закричал Уилл, подбежал и обнял его.

– Доброе утро, – поздоровался Мерримен.

– Старый Джордж сказал, что вы придете рано, – сообщил мистер Стэнтон, – но я не предполагал, что настолько рано. Как вам удалось разбудить его?

– Я сам проснулся, – улыбнулся Уилл. – Да. С Нового года я начал жизнь с чистого, нового листа.

– А мы вот все ворочаем старые листья, – проговорил Пол.

Все рассмеялись.

– Да, это так. Оттепель наступила неожиданно, земля не успевала оттаивать, и вода не могла просочиться сквозь нее. А сейчас и водостоки оттаяли, а потоки воды забили все вымытым отовсюду мусором. Как, например, это. – Пол показал пакет, с которого капала вода.

Уилл сказал:

– Я возьму лопату и помогу.

– Может, ты сначала позавтракаешь? – спросил Пол. – Здесь уйма старых листьев, хотя год только начался.

Уилл неожиданно понял, что прошло очень много времени с тех пор, как он ел в последний раз, и почувствовал страшный голод.

– Проходите и съешьте что-нибудь на завтрак, выпейте чашку чая или еще чего-нибудь, – предложил мистер Стэнтон Мерримену. – Ваша прогулка в это время суток была, очевидно, утомительной. Я действительно очень благодарен вам за то, что вы его доставили, не говоря уж о том, что проследили за ним вчера вечером и ночью.

Мерримен кивнул, улыбаясь, и поднял воротник своего пальто современного покроя, которое, как Уилл заметил, тем не менее очень напоминало длинный плащ.

– Благодарю вас. Но мне необходимо вернуться в поместье.

– Уилл! – закричал звонкий голос, и из дома вышла Мэри и побежала по дорожке. Уилл пошел ей навстречу, а она набросилась на него и толкнула в живот.

– Как было в поместье? Ты спал на кровати с балдахином?

– Не совсем, – ответил Уилл. – С тобой все в порядке?

– Конечно, в порядке. Я классно прокатилась на лошади Старого Джорджа, на тяжеловозе с фермы Доусонов. Он подобрал меня посреди проезда. Вскоре после того, как я ушла. Кажется, это было сто лет назад, а не прошлой ночью, – она посмотрела на Уилла довольно робко. – Я думаю, мне не следовало вот так уходить вслед за Максом, но все произошло так быстро, и я очень волновалась, что мама не получит помощи.

– А мама правда хорошо себя чувствует?

– Доктор сказал, все пройдет. Это было растяжение, а не перелом. Конечно, в этом мало приятного, и ей теперь нужен отдых. Но настроение у нее довольно приподнятое, сам увидишь.

Уилл посмотрел на дорожку. Пол, Мерримен и отец разговаривали и смеялись все вместе. Он подумал, наверняка отец решил, что дворецкий Лайон неплохой парень, а вовсе не реквизит поместья.

Мэри сказала:

– Извини за то, что по моей вине ты потерялся в лесу. Вы с Полом были где-то очень близко ко мне. Хорошо, что Старый Джордж разобрался, кто из нас где потерялся. Бедный Пол, он так волновался за нас обоих, а не только за меня, – она захихикала, но потом постаралась изобразить раскаяние, что ей удалось без особых усилий.

– Уилл! – Пол оторвался от группы и радостный бежал к ним. – Только посмотри! Мисс Грейторн… Да благословит ее Бог! Посмотри! – Его лицо светилось от счастья. Он вынул сверток, который принес Мерримен, и Уилл увидел, что это старая флейта из поместья.

Почувствовав, как его лицо медленно расплывается в улыбке, он снова посмотрел на Мерримена. С серьезным видом Мерримен достал второй пакет.

– Вот это леди прислала тебе.

Уилл открыл его. Внутри находился маленький охотничий горн, блестящий, немного потускневший от многолетнего хранения. Он быстро взглянул на Мерримена и снова посмотрел на подарок.

Мэри прыгала вокруг:

– Ну давай же Уилл, подуй в него. Ты можешь наделать шума во всей округе до Виндзора. Давай!

– Позже, – отказался Уилл. – Сначала надо научиться. Вы поблагодарите мисс Грейторн от моего имени? – попросил он Мерримена.

Мерримен кивнул.

– Я должен идти, – произнес он.

Роджер Стэнтон сказал:

– Не могу передать вам, как мы благодарны за вашу помощь. Со всей этой непогодой и с детьми – ваши действия были просто неоценимы… – Он не мог найти больше слов и жал руку Мерримена с такой теплотой, что Уилл думал, он никогда не остановится.

Суровое лицо Мерримена смягчилось; он выглядел довольным и немного смущенным. Он улыбался и кивал, но ничего не говорил. Пол и Мэри тоже пожали ему руку. Затем он взял руку Уилла и скользнул по его лицу коротким пристальным взглядом глубоких темных глаз.

– До свидания, Уилл.

Он помахал всем рукой и двинулся вниз по дороге. Уилл посмотрел ему вслед. Мэри спросила, подпрыгивая рядом с ним:

– Ты слышал диких гусей прошлой ночью?

– Гусей? – угрюмо переспросил Уилл. Он почти не слушал ее. – Гусей? Среди такой бури?

– Какой еще бури? – удивилась Мэри, но продолжила свою болтовню, прежде чем он опомнился. – Дикие гуси, их, должно быть, были тысячи. Они мигрировали, я думаю. Мы не видели их, был только чудовищный шум, сначала жуткий гвалт этих безумных грачей, а затем этот гогот в небе, где-то очень высоко. Было необыкновенно страшно.

– Да, – сказал Уилл, – так все и было.

– Ты, кажется, еще не совсем проснулся, – произнесла Мэри с раздражением и, подскакивая, пошла вперед по дорожке. Затем резко остановилась и замерла. – Боже мой! Уилл! Смотри!

Она уставилась на какой-то предмет, лежащий на снегу за деревом. Уилл подошел ближе и увидел среди мокрого подлеска огромную карнавальную маску с глазами совы, лицом человека и рогами оленя. Он смотрел на нее и не мог произнести ни слова. Маска была сухой, чистой и яркой, такой же, как раньше. Такой она останется навсегда. Она выглядела как набросок головы Охотника Хорна, которую он видел на фоне черного неба, но в то же время была другой.

Мальчик продолжал молча смотреть.

– Надо же! – воскликнула Мэри. – Тебе крупно повезло, что она там застряла. Мама очень обрадуется. Она не спала, когда неожиданно со всех сторон потекла вода. Тебя там, конечно, не было; вода дошла до нижнего этажа и смыла много вещей из гостиной, прежде чем мы заметили это. Маску тоже унесло, и мама очень расстроилась, потому что знала, как ты огорчишься. Только посмотри, только представь…

Она подошла ближе, продолжая весело щебетать, но Уилл больше не слышал ее. Маска лежала у садовой изгороди, которая все еще была завалена снегом, но уже начала просматриваться сквозь таявшие сугробы. А на снегу около водосточной канавы Уилл заметил следы. Это были отпечатки копыт лошади, которая остановилась на этом месте, потом повернулась кругом и ускакала прочь. Но это не были следы подков. Отпечатки были в форме круга, с перекрестьем внутри: отпечатки тех самых подков, которые Джон Уэйленд Смит когда-то поместил на копыта белой кобылицы.

Уилл посмотрел на следы и карнавальную маску и судорожно сглотнул. Он прошел еще несколько шагов по дорожке и посмотрел вниз на проезд Охотничьей лощины; фигура Мерримена, высокая и прямая, удалялась прочь. Но затем холодок пробежал по спине мальчика, потому что где-то рядом раздался звук настолько сладкий, что он никак не сочетался с холодным серым утром. Это был мягкий, чарующий, немного печальный звук старой флейты из поместья; Пол, не в силах устоять перед искушением, взял инструмент и начал на нем играть. Он играл старинную песню «Зеленые рукава». Неземная, сладкозвучная мелодия плыла в утреннем воздухе. Уилл увидел, как Мерримен, услышав музыку, поднял выше свою дерзкую седую голову и пошел дальше.

Уилл стоял неподвижно, глядя на дорогу и слушая музыку. Вдруг он увидел, как рядом с фигурой Мерримена туманный воздух, и деревья, и линия дороги слегка задрожали. А потом появилась огромная двустворчатая дверь. Она стояла сама по себе, точно так же, как на заснеженном холме и в поместье. Высокая резная дверь, которая вела в другое время, одиноко возвышалась на Старой дороге, ныне известной как проезд Охотничьей лощины. Очень медленно створки двери начали отворяться. Где-то за спиной Уилла мелодия «Зеленые рукава» прервалась смехом и словами Пола. Но музыка, которая звучала в ушах Уилла, продолжалась, и сейчас она преобразилась в тот самый волшебный, похожий на перезвон колокольчиков мотив, который манил его за собой каждый раз, когда открывалась дверь или наступало время больших перемен в жизни Носителей Света. Уилл испытывал странное томление, слушая эту сладкую завораживающую мелодию, которая плыла где-то между сном и реальностью, между вчера и завтра, между памятью и воображением. Музыка звучала очень нежно, а затем постепенно стала затихать. На Старой дороге фигура Мерримена, снова обернутая темно-синим плащом, прошла сквозь дверь. Высокие резные створки из тяжелого дуба начали медленно смыкаться, пока наконец бесшумно не захлопнулись. И когда стихло последнее эхо чарующей музыки, дверь исчезла.