От жары, долгого стояния на одном колене и вереницы людей, у Дориана закружилась голова. Катран, словно почувствовав состояние начальника, подал ему знак рукой, разрешив подняться. Вокруг снова зашептались: «Амон-Ра простил Сета!».

В голове у командора накопилась целая уйма вопросов, но в данный момент он не мог обратиться к Катрану с ними. Придется ждать окончания этой церемонии, тяжелой в своей нудности.

Дориан осторожно, практически не поворачивая головы, лишь двигая глазами в узких прорезях маски, снова оглядел горизонт. Собачья голова значительно сужала угол обзора, но и того, что он увидел, было достаточно, чтобы пополнить список вопросов еще несколькими.

Вдруг слева он услышал какой-то писк. Командор чуть повернул голову в сторону источника звука и еле сдержал себя, чтобы не отпрянуть в удивлении. Очередная семейная пара протягивала Амону-Ра свое подношение. Но оно, в отличие от всего предыдущего, было живое. И это были не зверь и не птица — это был ребенок! Да, они отдавали божеству своего младенца! И при этом на лицах родителей отражалось не горе от предстоящей разлуки с малышом, а радость… Да, Дориан мог бы поклясться, что глаза мужчины и женщины излучали радость и гордость.

Командор снова перевел взгляд на ребенка и вздрогнул. Откуда?

Амон-Ра протянул руки, и родители бережно передали ему младенца. Это был еще грудничок. Но совершенно не похожий на родителей, ни цветом кожи, ни формой головы, ни разрезом глаз. Это был младенец аннунаки! Ребенок ИХ расы!

У мальчика была голубоватого оттенка кожа, заметно вытянутый череп и огромные, слегка раскосые мерцающие голубым, глаза. Дориан еще раз взглянул на мать ребенка и отметил, что она молода и очень хороша собой. А ее небольшая, но крепкая грудь с задорно торчащими в стороны сосками очень даже в его вкусе. Мужчина почувствовал, что передник схенти из-за его восставшего достоинства приподнялся. Да, с этой туземкой и он бы с удовольствием сделал аннунака, и не одного! Тут его осенила догадка, он скосил глаза на помощника, и его губы тронула веселая усмешка.

Между тем Амон-Ра кивнул и передал младенца помощнику жреца. Тот, бережно взяв на руки драгоценную ношу, юркой тенью скрылся во дворце. Родители, упав на колени, низко поклонились воплощению бога солнца и, так же как и все, пятясь задом, принялись спускаться с лестницы.

От всех происходящих странностей и жары у Дориана сжало виски, и по спине вдоль позвоночника потек ручеек пота. Ему жутко захотелось почесаться! А еще больше — снять эту глупую собачью голову и, закинув ее куда подальше, вернуться на свой звездолет. Туда, где все просто и понятно, где все подчинено элементарной логике и нет диких и бесполезных ритуалов, усложняющих и без того непростую и богатую неприятными сюрпризами жизнь.

И снова, как дежавю, слева послышался детский плач. Уже догадываясь, что он сейчас увидит, командор повернул голову. Он думал, что уже не сможет удивиться столь сильно, как несколько минут назад. Увы!

Новая пара родителей протягивала Амону-Ра уже не совсем маленького ребенка. На вид ему было года два-три. Чрезмерная худоба и болезненный вид говорили о том, что вряд ли он был способен ходить. У рахитично изможденного ребенка был очень большой живот, сильно контрастирующий на фоне выпирающих ребер, ключиц и тазовых костей. Под бледной кожей заметно просвечивали вены. Глаза у бедного ребенка были обыкновенного размера и обычного голубого цвета, отсутствовали люминесцентные клетки в радужке глаз. Именно они делали зрение особенно острым, позволяя видеть даже в полной темноте. Но что особенно смутило Дориана, так это то, что у мальчика была свойственная аборигенам смугловатого оттенка кожа, но при этом вытянутой формы череп.

С минуту в полной тишине Катран и Дориан рассматривали ребенка. Под их масками окружающим не было видно эмоций небожителей, возможно, это было к лучшему. Во всяком случае, командор, сжав могучие кулаки, изо всех сил сдерживал себя от жгучего желания убить этих горе родителей прямо здесь и сейчас! Они же смотрели на Амона-Ра с подобострастным выражением, но при этом в их глазах плясали хитрые искорки. Словно они надеялись, что смогут обмануть могущественных «богов».

Амон-Ра, молча, сделал шаг к ребенку, которого держал на руках отец, и молниеносным движением рассек малышу руку. По толпе пронесся дружный вздох, а страх плотно и осязаемо повис в воздухе. Малыш заголосил протяжно и как-то обреченно, словно прощался с этим жестоким миром, в котором не знал ничего, кроме мучений. По спине командора пробежал табун противных мурашек. А между тем, непонятное действо продолжалось.

Шустрый жрец немедленно подставил под рану на руке мальчика белую чашу, и в нее полилась ярко-красная кровь. Затем Амон-Ра так же быстро провел над порезом левой ладонью, под ней полыхнуло голубое свечение, и рана ребенка немедленно затянулась. На подобное «волшебство», толпа также отреагировала дружным изумленным вздохом.

Тем временем жрец поднял над головой чашу, в которой ярким пятном пламенела красная кровь ребенка. Толпа снова ошарашено ахнула.

Жуликоватые родители малыша, чувствуя, что их обман разоблачен, наперебой принялись указывать на вытянутый череп малыша, уверяя, что он истинный потомок Амон-Ра!

Катран сделал знак младшему жрецу забрать ребенка у отца и подойти к нему. Тот повиновался. Протянув руку, Амон-Ра провел ею по голове мальчика, покрытой коротким пушком волос. Повернувшись к жрецу, знаком приказал сделать то же самое. Осторожно погладив малыша по головке, жрец побледнел, его губы затряслись, и он с ужасом уставился на родителей мальчика.

— Ты знаешь, что делать! — впервые послышался грозный голос из-под птичьей маски.

Жрец быстро-быстро закивал и, шагнув к обманщикам, влажной губкой стер с их лбов голубую метку из крови божества. Метку, обозначающую благоволение, покровительство и благословение. Лица мужчины и женщины исказились в страхе, и они, упав на колени, принялись молить о прощении.

Но Амон-Ра, молча, указал им на лестницу. Те, пятясь назад и воя в два голоса, начали спускаться вниз. И практически сразу женщина, потеряв опору, с пронзительными воплями и жутким стуком покатилась вниз по каменным ступеням, орошая их кровью. Толпа с криками ужаса, отхлынула от подножия лестницы. Мужчина, увидев, как погибла его жена, еще больше затрясся, но продолжил свой страшный спуск. Через несколько ступеней, поскользнувшись на крови жены, он кубарем полетел вниз и вскоре лежал рядом с ней окровавленной поломанной куклой.

Глава 4. Праздник для чувств.

После такого жуткого и справедливого наказания обманщиков, когда сама «Лестница справедливости» вынесла приговор и привела его в исполнение, толпа разбрелась в разные стороны. Им было о чем поразмыслить.

Катран, сделав знак жрецу унести ребенка, направился во дворец. Дориа́н, в маске собаки, последовал следом. Идя по многочисленным коридорам, измученный жарой и теснившимися в голове вопросами, он не обращал внимания на окружающее его великолепие и роскошь. Но вот, за мужчинами закрылась дверь лифта, и Катран нажал на панель, изображающую ло́же и лежащего на нем человека. Через несколько мгновений, дверь открылась, и они вошли в ожившую мечту космического волка.

Дориан, медленно снял с себя изрядно осточертевшую голову собаки, и восторженно принялся оглядываться по сторонам.

В длинном прямоугольном помещении, вдоль стен, стояли многочисленные каменные емкости с различными растениями. Под странными деревьями, с мохнатыми стволами и кустистой кроной, уютно разместились ажурные золотые скамейки. На ветках пели маленькие, ярко раскрашенные пичуги, а посередине этой гигантской оранжереи, звонко журчал небольшой фонтанчик в круглом каменном бассейне и, сверкая золотой чешуей, плавали довольно крупные рыбы.

Дориан, только хотел на нее присесть, как его позвал Катран.

- Командор, пойдемте во внутреннее помещение. Нам пора отдохнуть и поесть, там я отвечу вам на все вопросы. А сюда, мы еще не раз вернемся! – улыбнулся мужчина.