– Магия, – произнесла я почти сразу и без колебаний, быстро возвращаясь в Реальность, если так уместно будет выразиться, не позволяя воспоминаниям одержать надо мной верх.
Амадина кивнула и отложила карточку в сторону, открывая следующую. Я уже успела понадеяться, что дальше будет легче и что я разгадала секрет этих самых вопросиков, когда Инструкторша изрекла, метко поражая меня вновь:
– Что бы ты сделала в первую очередь, если бы захватила весь мир?
Ожидая снова вопроса в формате «или – или», я уставилась на Лемонграсс вытаращенными глазами, каждый из которых был размером с блюдце. Уловив мои чувства и воспользовавшись свои воображением, лисица без всякого труда представила себе эту уморительную картину. Представляю, каких усилий ей стоило не засмеяться и сохранить в своем существе серьезность. Такие вопросы были решительно не по мне. Возможность взвесить все варианты, просчитать возможные последствия, проанализировать ситуацию с разных сторон для поиска наиболее оптимального решения и только после всех этих манипуляций дать четкий разборчивый ответ – да, вот это было моей стихией. Уверена, Амадина тоже понимала и знала это. Быстрые разноплановые вопросы полностью сбивали меня с толку, не давая сконцентрироваться на чем-то одном, поэтому я не могла разобраться в собственных спутанных мыслях и просто сказать хоть что-нибудь. В голове царил полный бардак: долгий сегодняшний день, точнее, свежие впечатления от него, смешались с образами из прошлого, как бы я ни старалась разнести их в разные стороны, и моими возникающими случайным образом, как по чьему-то стороннему указанию, идеями. Это странно. Обычно мне всегда удавалось держать их в узде, а голову – в холоде, чтобы здраво рассуждать даже в экстренных для меня ситуациях. С фуррячества мне были присущи рассудительность и хладнокровие, сочетающиеся с вечной ясностью мыслей. А сейчас я просто таращилась на Наставницу, судорожно пытаясь сообразить, что делать, если весь мир лежит у моих лап, захваченный мною.
– Так не пойдет, – покачала головой Лемонграсс. – Равенна, чтобы пройти Тест, ты должна отвечать на все вопросы сразу же. Время на раздумья не предусматривается и не отводится.
Лисица сложила все карточки в стопку, тщательно их перед этим перемешав, и произнесла:
– Сейчас заново. Отвечай в ту же секунду, в какую я жду ответа, закончив произносить вопрос. Все понятно?
Пытка вопросами, становившимися все более и более философскими с каждой новой карточкой, продолжилась, и не было видно ее конца и края. А ведь мне предстояло пройти еще и третье задание, которое тоже обещает состоять из нескольких далеко не простых частей… Я тут же взяла обратно свои дерзкие слова, о которых я подумала в начале. Это было ни разу не легко и совершенно точно не мало для одного задания…
***
Согласиться на встречу после Осмотра было, пожалуй, самым опрометчивым для меня решением за весь день. Я и думать-то забыла о какой-то там встрече, когда даже сама Инструкторша прикладывала все усилия для того, чтобы полностью занимать мой разум размышлениями на все возможные темы… Кроме, разумеется, той, что была по-настоящему важна. Я старалась не замечать на себе косые взгляды сопровождающих, что неотступно преследовали именно меня, внушая себе типичную навязчивую и выисканную идею о том, что местные просто оценивают каждого новобранца и его шансы выжить в Судьбе. Мой разум наотрез отказывался соглашаться с этим, без устали напоминая мне о том, что только я из всей толпы была удостоена такого количества взглядов. С любой стороны моя «теория» выглядела слабой и притянутой за уши, как бы я ни старалась убедиться в обратном. Амадина тоже чувствовала, что все идет не совсем по плану, поэтому трещала без умолку, мучая свои голосовые связки, но ее болтовня только на тридцать – в том случае, если не меньше, – процентов помогала ситуации. Я не могла винить во всем лисицу. Скорее, в точности до наоборот: я была благодарна Наставнице за то, что она бросала все силы на то, чтобы принять удар на себя, и продолжала делать это при такой сложной ситуации, когда нельзя было совершить ни одного неверного движения, которое могло бы повлечь за собой неминуемый провал и грандиозное обрушение всей иллюзии обещанной новобранцам безопасности. Вот тогда мне точно не сносить головы… Но пока, вопреки всей этой нервотрепке, Осмотр шел относительно гладко, и у непосвященного едва ли могли возникнуть определенные по своей логике теории и гипотезы, не говоря уж и о подозрениях. Я шкурой чувствовала предельное напряжение Лемонграсс, и больше всего мне хотелось забить на все, подойти к ней, не опасаясь и не скрываясь ни от кого, и просто поговорить, просто поблагодарить ее… Однако я не могла ее подвести, поэтому мне приходилось оставаться в этом тягостном молчании и натянуто улыбаться, когда была такая необходимость, делая вид, что внимательно слушаю и искренне удивляюсь, реально черпая новые знания об этой действительности. Хорошо, что никто из собравшихся не умел читать мысли: мой голос разума вовсю протестовал и орал, что было силы, посылая эту самую Реальность по всем известному направлению.
Я всерьез задалась вопросом, а все ли со мной в порядке, когда вдруг осознала, что больше не могу подчинить этот голос, живущий отныне своей собственной жизнью, почти не связанной с моей, себе. Мысленные приказы, мольбы, ругань с самой собой – решительно ничего не помогало, и голос продолжал истошно вопить. Должно быть, что-то из того, что я ощущала, отразилось на моей мордочке, так как Амадина гораздо резче дернула хвостом в мою сторону, после чего старательно пошарила пальцами в шерсти, разыгрывая безобидную невозмутимую сценку о том, что ее цапнуло какое-то насекомое. Технически никакими насекомыми тут и не пахло, ведь в этом мире просто не существовало совершенно ни одной живой души, которая родилась и жила бы здесь по своей воле, но сопровождающие нас драконы, которых становилось все больше на каждом повороте, оказались натуральными лошарами, поэтому никто и не подумал искать какой-то подвох. Не представляю, как Лемонграсс определяла, что со мной что-то не так, но факт оставался фактом, и я поспешила состроить мордочку попроще, прикусывая язык.
«Поговорим позже. Потерпи еще немного,» – не хуже слов сказали слепые глаза Наставницы, слегка приободряя меня и вселяя в меня некую надежду.
Уже не пытаясь вникнуть в суть рассказа терпеливой Инструкторши, я с интересом изучала толпу и про себя считала минуты, подобно неусидчивому фурренку на скучном школьном уроке. Я знала, что Амадина не станет устраивать скандалов и спокойно перескажет для меня все ключевые моменты потом. Никогда не скажу, что меня устраивал такой расклад, но голос продолжал кричать, путая мысли, и мне приходилось напрягаться даже для того, чтобы элементарно выглядеть хоть немного спокойнее и не выделяться из толпы других новичков. Сил на то, чтобы размышлять о том, что я по воле судьбы просто пользуюсь добротой Лемонграсс, которой, в теории, могло бы вообще не существовать в моей жизни, по той же схеме, по какой пользовались моей наивностью в прошлом другие, совсем не осталось. Я старалась держаться ровно и уверенно, не раскачиваясь от разбушевавшейся шизофрении из стороны в сторону…
«Если это – не одно из моих испытаний, то что это, черт возьми?!..»
Воображаемые стрелки часов медленно, но верно двигались вперед…
8. Что нужно делать?..
… Вот уже несколько дней оставалось до того дня, когда решится моя дальнейшая судьба, а я чувствовала такую пустоту и такое безразличие с отстраненностью, что вся остальная команда тоже постепенно заразилась от меня опасным отчаянием и медленно погрузилась в него с головой. Я знала, что так не должно быть; знала, что сейчас моим друзьям, как никогда, был нужен сильный лидер… Но я пребывала как раз в том состоянии, когда смертельная тоска уже перемешалась с противоестественным, казалось бы, для данной ситуации умиротворением, с ласковым насилием опуская лапы… Я не смогла оправиться от травмы, что нанесли мне веревочные изверги, убив мою учительницу, мою героиню, фактически прямо у меня на глазах… Я была такой бесполезной в эти дни… Ничто не возвращало меня в эту искаженную Реальность, и я жила в своем же прошлом, по замкнутому кругу просматривая потертую киноленту, изображающую последние секунды жизни Амадины… если бы не я и не моя глупость, овладевшая мной в секундном порыве, то ничего этого не было бы. Я была виновата во всем, что произошло. Виновата в смерти невинных фурри, и эту вину нельзя искупить. Я брала нож, который так и не взялась отмыть, и часто-часто чиркала им по всей лапе: может, хоть физическая боль вернет меня в тот мир, где я должна быть? может, осознание потенциальной опасности этих взаимодействий? Мои капельки крови мешались с запекшейся корочкой алой субстанции на лезвии… Я отбрасывала нож, кидала вещи, приводя свое временное жилище в полное разрушение, позволяла себе слезы… Киллер молчал. Команда пыталась делать хоть что-то, чтобы не пребывать в бездействии, и бессмысленно разрозненно шаталась по всему этому нереальному миру Системы, час от часу все больше теряя последнюю надежду найти Блюбелла и предложить подходящего Четвертого… Я сдавалась. Этот мир умудрился почти полностью сломить меня как живое существо. Я чувствовала тягу Пропасти; она с каждым мгновением все громче звала меня и манила в заветную пустоту, сулящую долгожданный эгоистичный покой и отстраненность от чужих ничтожных, в общем-то, бед… Я сходила с ума… Алани увядала… Лукас тоже метался в какой-то агонии… Мы все умирали… Просто по-разному… Но я же обещала… Обещала всем им… всем нам жизнь… Я не хочу уже ничего… Когда-то же я обходилась лишь тем, что не хотела становиться убийцей для той команды, которая выбрала меня главарем, а сейчас… Я ничего не чувствую, кроме собственной бесполезности; ни о чем не думаю, кроме смутного понимания того, что сделала со мной Судьба, которая так убедительно обещалась на пороге проникновения в мою жизнь; я даже не борюсь с ощущением, что хожу кругами по единственному уцелевшему клочку рваной мертвой земли, в то время как весь остальной мир уже обвалился в Пропасть без дна и прогорел, оставив для меня лишь этот пятачок, что не проживет долго. Все это чересчур тянется, давно пора бы с этим покончить и забыть.
