– Хм-м… – Она изо всех сил напряглась, чтобы придумать что-нибудь совсем отвязное. – Я бы хотела что-нибудь очень лихое выкинуть на своей машине – к примеру, рвануть с места так, чтобы сжечь резину, или же поучаствовать в драг-рейсе[5].

Ее отец всегда считал верхом безответственности рискованное, лихаческое вождение. Чем в его понимании было превышение скорости больше чем на пять миль.

– Угу, – кивнул Остин. Он сунул в рот еще кусок панкейка, прожевал, проглотил и наконец продолжил: – Есть пара пунктов и насчет такого. Опасное вождение. Номер два-шестьдесят два. И нарушение общественного порядка – номер четыре-один-девять тире десять. – Его язык на мгновение высунулся, готовясь слизнуть блестящий на губах кленовый сироп. – Что еще? Ты не стесняйся, проверь как следует мое знание городских и окружных законов.

У Би мелькнула в голове шальная идея сказать ему: «Ограбить банк», – просто чтобы посмотреть, как на это отреагирует офицер Сладкие-Губки. Ничего существенного ей на ум не приходило, потому что все свои тридцать пять лет Би была абсолютно законопослушным гражданином и лишь последние двадцать четыре часа – наоборот.

– Видишь ли, у меня нет необходимости нарушать закон, – решила она прояснить ситуацию. – Речь идет о том, чтобы разрушить преграды, мешающие мне жить.

Что устанавливались ее отцом и бабушкой, а также каждым чертовым руководителем, появлявшимся на ее карьерном пути.

– Ясно. Например, какие?

– Например… – Би перебирала идеи в поисках ответа. – Например, как следует отоспаться. Выпить на завтрак пива. – Она сознавала, что все это звучит, наверное, жалко. К тому же в последние две недели она именно тем и занималась, что компенсировала подобные пробелы. – Покататься на коне.

Должны же быть у них кони!

У ее близкой подруги по старшей школе была своя лошадка, но Би категорически воспрещалось на ней кататься – видимо, потому, что от настоящей леди не должно нести конским запахом.

– Покрасить волосы, – продолжила перечень Би.

Чарли Хаммерсмит откровенно намекал, что женщины в его рекламном отделе чересчур отвлекают мужчин, а потому очень важно, чтобы они выглядели не слишком ярко. Привлекательно, разумеется, но ничего броского и крикливого.

Она перебирала воспоминания, пытаясь зацепиться за что-нибудь занятное.

– Забросить трехочковый. – Это было уже интереснее, учитывая, что Би никогда в жизни не играла в баскетбол. – А еще… заняться линейными танцами.

Господи, да ее бабуля пришла бы в неописуемый ужас при виде танцующей «в шеренгу» Беатрис! Единственной приемлемой для нее разновидностью танца был балет. Причем исключительно в Карнеги-холле.

– Линейными танцами? – произнес он с интонацией ее бабушки – словно речь шла о какой-то пакости, которую следует объявить вне закона.

– Ну да.

Би выпрямила спину, сразу сделавшись на стуле выше. А почему бы и нет? Для балета она уже, конечно, старовата, а если пиво на завтрак и сдоба от Энни войдут у нее в привычку (ее бы размышления да богу в уши!), то ей непременно понадобится какая-то регулярная физическая разминка. И к тому же это куда проще, чем с нуля осваивать трехочковый бросок.

– А еще – поспать под звездами.

Бабушка считала, что ночевать в палатке пристало лишь низшим классам общества.

И тут в голове у Би промелькнула совершенно сногсшибательная идея.

– Обзавестись набором для фондю!

«Бог ты мой, сы-ы-ыр! Расплавленный, жирный, тягучий…»

От одной этой мысли у нее рот наполнился слюной. Би отказывала себе в удовольствии наесться сыром с тех самых пор, как однажды этот чертов Чарли Хаммерсмит сообщил ей на деловом приеме (сразу после того как ее повысили до руководителя низшего звена), что их фирма должна во всем поддерживать определенный имидж, и многозначительно посмотрел на третью порцию обжаренного во фритюре камамбера, которую Би только что стянула с вращающегося блюда.

То есть ей следовало быть привлекательной – но не отвлекающей внимание. И боже упаси, если она хоть чуточку наберет вес!

Остин, в чьих глазах она определенно делалась все менее «крутой штучкой», взглянул на нее с жалостью:

– А что еще?

Би хорошенько подумала.

– Завести кошку. Некое милое, нежное и очаровательное создание.

– Тебе запрещали заводить кошку?

Метнув в него сердитый взгляд, Би пояснила:

– Я никогда толком не бывала дома, чтобы как следует ухаживать за питомцем или вообще уделять ему внимание.

– Понятно.

Судя по его тону, это упущение казалось Куперу самым плачевным, и, подстрекаемая его сочувствием, а также тем, как он опять облизнул губы, Би не раздумывая выпалила то, что действительно крутилось у нее на уме в этот момент:

– Хочу много оргазмов.

Тут Би осенило, что это не такое уж крутое и отвязное желание, а скорее из разряда TMI[6]. И к тому же звучит довольно… печально. Для Остина оно, впрочем, не стало сюрпризом – учитывая, как она распиналась перед ним накануне, в частности о своей сексуальной неудовлетворенности. И повторять это сегодня, наверное, уже граничило с отчаянием. Но, черт возьми, она действительно была в отчаянии! Хотя не похоже, чтобы он отнесся к этому с осуждением. Напротив, он как будто был даже доволен услышанным.

– Тебе повезло. – Губы у него изогнулись в лукавой усмешке. – Против этого не имеется никаких муниципальных постановлений.

«Ха! Похоже, вырисовывается возможность это исправить!»

– Только они будут очень громкими. – А поскольку Би испытывала необходимость прояснить ситуацию, она добавила: – И с возмутительно неподходящими мужчинами.

– А что означает «возмутительно неподходящий»?

«Такой, как ты!»

Произносить это она, естественно, не собиралась.

– Тот, кто не знает значения выражения «узнаваемость бренда».

Остин хохотнул:

– То есть такого ты считаешь «возмутительно неподходящим»?

– А как еще я могла бы это определить?

– Ну не знаю… Бывший вор-уголовник… или клоун из цирка.

Бывшему вору Би, пожалуй, могла бы еще дать шанс – смотря за что, конечно, он сидел. Но насчет второго варианта… Она даже не представляла, до какой степени отчаяния должна была бы дойти, чтобы позволить себе сойтись с клоуном. Хотя она не могла назвать ни одной веской причины, почему они не смогли бы доставлять ей оргазмы не менее качественно, чем другие представители человеческой популяции. Это, в конце концов, попахивало дискриминацией.

Теперь еще и клоуны будут вызывать у нее грязные мысли…

Би раздраженно наморщила лоб:

– Я просто имела в виду тех, кто не занимает постов в рекламном бизнесе. Тех, кто для меня якобы не подходит. – Ее бабушка очень любила это слово: «неподходящий». – Тот, у кого нет хорошей доходной работы, шикарного костюма и дорогой машины.

Как будто обладатели всего этого были Священным Граалем рода мужского!

Остин сделал кислую мину:

– Да уж, звучит довольно скучно.

– Да нет, – вздохнула Би. – Вовсе не скучно. Они на самом деле нормальные мужики. Просто они не… – Не сексуальный молоденький коп из глухого задрищенска, который чарующе произносит слово «трусики» и облизывается так, будто рекламирует бальзам для губ с ароматом черничных панкейков. Вот он-то как раз категорически неподходящий тип! – Не Дин Винчестер, к примеру. Знаешь такого?

– Ну, если честно… Дин вообще только один.

Он широко ухмыльнулся, и Би ответила ему улыбкой. Этот человек просто не мог не нравиться!

– Это точно.

Отодвинув опустевшую тарелку, Остин взялся за кофе.

– Итак, раз у тебя уже есть кое-какие задумки, с чего планируешь начать?

Би изумленно уставилась на него. Даже просто озвучить все эти идеи – для одного дня подвиг! Он что, всерьез ожидает, что она прямо сейчас бросится что-то исполнять?

Между тем Остин вскинул бровь и проквохтал себе под нос: