На севере в белые ночи солнце хитрит: чуть спрятавшись за горизонт на востоке, выжидает час-другой, и поднимается. И не нужно ему другого края мира. И не нужно другого окна.

И Леночка любила забираться с ногами на широкий подоконник и смотреть в даль. Облупившаяся краска цеплялась к одежде, и мать всегда знала, когда дочка посещала своё «тайное» место. А значит, грустила. Или мечтала. Что, в общем-то, казалось Катерине одним и тем же.

Но однажды у мамы Кати случилось необыкновенно хорошее настроение, и тогда она предложила дочери сделать из заброшенно-недостроенной мансарды настоящую комнату. Леночка была счастлива. Работа закипела.

К мозолям на руках Катерины добавились занозы и ссадины, но заживляющим бальзамом текли восхищение дочери («Ты у меня волшебница!») и её искренняя благодарность.

И вскоре девочка перебралась в уютную комнатку под самой крышей. Это была её (и только её!) территория, личное пространство с этажерками, полными непрочитанных книг и непрослушанных пластинок, с коробками красок и кистей, с ещё незаписанными в дневник мыслями… Но главной достопримечательностью комнаты стал старинный сундук – наследство троюродной тётушки по материнской линии. Теперь он стоял здесь, в дальнем углу мансарды – сколько Леночка себя помнит, столько помнит и сундук. И это не случайно: сундук и хранил в себе всё, о чём бы она ни подумала… А теперь, вот так вдруг, он стал её собственностью, неизведанным сокровищем, кладом…

И все же больше всего вдохновляло это большое окно с перспективой на безграничную свободу и призывом к головокружительному полёту…

Мансарда теперь заметно посветлела, но не перестала быть «тайным» местом.

***

Луга от дома отделяла глубокая, полная тёмной воды канава и высокий забор. Впрочем, через ров, дабы косить траву на меже, дед Иван в своё время сделал крепкую, хоть и узкую, мостинку, а в заборе нет-нет, да и встречались лазейки. Через них-то и можно было беспрепятственно и, что самое главное, незаметно прошмыгнуть со двора – стоит лишь аккуратно пробраться до самОй прорехи в заборе. Задачей было открыть окно без скрипа, бесшумно спуститься по веревочной лестнице, зачем-то висевшей прямо под окном. При этом не всполошить кур и не натоптать в огороде! А затем быстро отодвинуть доску, державшуюся на одном ржавом гвозде, и нырк наружу!

И вот он – предрассветный простор!

Леночке всегда удавалось оставаться незамеченной. Или же мама делала вид, что не замечет регулярных вылазок дочери?

Доподлинно это не известно. А потому это считалось Леночкиным секретиком – одним из них.

***

Что касается секретов и тайн, то, уж поверьте мне на слово, дом был ими полон. И, конечно, не обошли они и маму Катю. Её комната располагалась на нижнем этаже, а окно выходило на противоположную, относительно комнаты дочери, сторону. Всегда плотно зашторенное, оно оголялось резким движением руки лишь с наступлением темноты. Даже в юности Катерина не была чрезмерно склонна к романтизму, но всё же её всегда завораживало холодное мерцание звёзд на темном небе. Глаз не оторвать! В такие моменты ей самой хотелось стать ночным небом! Или даже вселенной. А может, и галактикой. И тихо мерцать, изредка посматривая на Землю…

Звезды. Робкая немногословная Катюша их обожала… Когда-то давно, ещё в том возрасте, что у других зовется юностью, эти небесные искры… заговорили с ней! Именно так – не удивляйтесь! Гораздо позже выяснилось, что это называется астрологией и что такой метод общения мудрецы практикуют с древности.

Точная эзотерическая наука стала для Кати страстью и отдушиной. К тому же в этом самом нежном возрасте по велению судьбы Катерина оказалась отшельницей, и как следствие – изгоем среди сверстников. Вялотекущая, откуда ни возьмись болезнь забирала у девочки всё больше и больше. Но и давала! Теперь она обладала неисчерпаемым ресурсом свободного времени. То, что другие всецело растрачивали на первые любовные чувства и эксперименты, Катерина отдавала изучению мироздания. Её миновали весёлые дни рождения и бесшабашные колядки, беззаботная болтовня с подружками и красноречивые переглядывания с мальчишкой за соседней партой… Она никогда не крутилась у зеркала, не танцевала, не ныряла с обрыва в реку, не спорила до хрипоты о смысле жизни… Только книги, книги, книги… В них заключена была вся радость и печать, вся любовь и вся ненависть, вся правда и вся ложь мира.

Астрология была изучена на одном дыхании по книге, которую Катя обнаружила в старинном сундуке, странным образом оказавшемся в их доме.

Всё случилось в тот год, когда девочка не выходила за порог дома всю зиму, и большую её часть провела в постели. Последняя цепко, словно капкан, ухватила слабое тело и не выпускала. Настоящая западня. И день-деньской, пока родители были на работе, девочка читала, скучала или спала. И во сне тоже читала. Бесконечные полки бесконечных библиотек были плотно уставлены книгами – вперемешку толстенными и совсем тонюсенькими. Конечно, то были какие-то другие, невиданные книги. Картинки в них двигались (при чем в нужном ей, Кате, ритме и направлении), а смысл текста (актуальный только там), минуя органы зрения, проникал прямо в мозг при одном лишь проявленном интересе к конкретной книге. В сознании текст моментально концентрировался в виде пророческих символов и знаков. Впрочем, расшифровке «на человеческий» книги не всегда поддавались, и «прочитанное» после пробуждения больше походило на бред. Катя умудрялась заскучать и в тех библиотеках, и как только просыпалась – вновь тянула руку к бумажному сокровищу. Приятный шелест страниц успокаивал воспаленный мозг, подавлял душевную тревогу.

Чтение, скука, сон… Одно состояние перетекало в другое. Привычно. Монотонно. Круг за кругом. Постоянная погруженность в себя сделали внутренний мир Катерины объёмным, красочным. Он рос и ширился. И ничего, абсолютно ничего, не происходило снаружи.

И вот однажды, привычно задремав с книгой в руках, Катя сквозь сон услышала, что вернулась с работы мать. Но та, как это бывало обычно, не кликнула её, не зажгла всюду свет, не скинула пальто и даже не разулась. Так, в чём была, Марья торопливо бросилась по лестнице наверх. Распахнула чердачную дверь и обратно вниз по скрипящим половицам.

Чердак – так родители по привычке называли недостроенную мансарду – не отапливался и потому в холодное время года пустовал. Что же так срочно потребовалось матери там? И что такое неподъёмное она теперь волочит, по пути собирая за собой длинные тканые дорожки. «Может, подарок мне?» – подумала было девочка и, кутая в старушечий пуховый платок плечи, босая, затаив дыхание, на цыпочках отправилась проследить за матерью. Но пронзившая её на секунды восторженная радость в одночасье улетучилась. Оказалось, мать уже затащила в дом увесистый предмет и теперь, превозмогая себя, пёрла его к чердачной лестнице. Ящик?.. Комод?.. Нет… что-то другое. В полутьме удалось разглядеть деревянный с резным рисунком сундук, который Марья, крепко схватив за кованные ручки по бокам и придерживая коленом, вот уже затаскивала наверх, с грохотом переставляя его со ступеньки на ступеньку.

«Она же не любит старье и всякую рухлядь… Зачем же ей этот сундук?..» – недоуменно, всё ещё прищурившись, и почти не дыша, рассуждала про себя Катя.

***

Сундук Марья заволокла в самый темный угол мансарды. Из своей засады девочка увидела, как уже спускаясь, мать замедлилась, и, вся скорчившись, повисла на перилах. Катя уже хотела броситься на помощь, как вдруг та выпрямилась и плотно закрыв обеими ладонями рот, как-то наскоро не то всхлипнула, не то взвыла. Было видно, что одуряющая душевная боль спазмами лупила её изнутри. Но Марья могла себе позволить лишь секунды внешнего проявления слабости. Лишь секунды… Растрёпанная, запыхавшаяся женщина громко сглотнула, подолом протёрла раскрасневшееся лицо, затем звонко отхлестала себя по щекам и быстро спустилась вниз.