А утро субботы особенно прекрасно малочисленным населением метро и тротуаров. Большая часть жителей мегаполиса сдались в плен к пост эффектам пятничного кутежа. Но оставались еще неуничтожимые категории утренних пташек, таких как пенсионеры и туристы. Они наслаждались своей властью над пешеходными зонами, совершая неспешный променад по центральным улицам Москвы, не боясь быть сбитыми с ног вечно спешащими работягами.

Я стоял напротив двери в ломбард уже пять минут, позволяя праздным пешеходам огибать меня. За ночь магазин не только не растворился в моей горячечной фантазии, но стал более явственным при ярком свете солнца. Все такой же невзрачный и потрепанный, но для меня сияющий мириадами ярких возможностей. Сияющий и обжигающий. Страх, что в мои не слишком надежные руки попала такая власть нависал надо мной острым лезвием гильотины. И моя уверенность, вскормленная радужными перспективами, оказалась на поверку слабее этого сосущего под ложечкой ужаса.

Внутренние установки и тщательная подготовка не могли сладить с моей нерешительностью. Снова прокрутив в голове свой нехитрый план, как можно проверить полезность перемещения во времени, я все не мог сделать шаг в сторону двери магазинчика. Тело словно вросло в тротуар. Глядишь – скоро начнут деньги кидать, как живой статуе на Арбате. Впрочем, за что я всегда любил Москву – здесь любопытство по отношению к окружающим испытывают только приезжие и только первые недели. И даже двухметровый неоновый рептилоид не заставит их оторвать взгляд от смартфона или вынырнуть из своих мыслей. Самураи с их «есть только путь» могут лишь завидовать.

Тяжело вздохнув, я оторвал ступни от брусчатки и схватился за ручку двери, при этом ощущая всю тяжесть судеб мира на своих плечах. Неужели я решусь ради собственной выгоды рискнуть всеми этими людьми? Пробудившийся внутренний мизантроп схватил за горло мои сомнения и отбросил прочь из моего сознания. Я потянул дверь на себя и вошел в ломбард.

Несколько широких шагов и вот – мы снова здесь. Я стоял напротив вешалки, все так же украшенной ворохом разномастных шляп и шапок. Искра, буря, безумие, мои руки вновь сжимают черную ткань. Старик за кассой не проронил ни слова, когда я проверенным маршрутом направился в примерочную. Но могу поклясться, что слышал тихий смешок. Тоже мне, великий интриган.

Отгородившись плотной шторкой я проверил все, что мне казалось необходимым для первой полноценной вылазки в прошлое. Рюкзак, в котором ждала моя финансовая подушка – скорее, наволочка, но это лучше, чем ничего – спрятанные в пакет и перевязанные пачки тысячных купюр. Я не стал проверять, в каком году появились прекрасные оранжевые бумажки номиналом пять тысяч. Пока ограничимся надеждой, что хоть эти банкноты примут без особых проблем. Копия моего первого паспорта с ужасной фотографией. Я не тешил себя надеждой, что смогу сойти за семнадцатилетнего пацана. Хотя продавщица из ближайшего к моему дома алкомаркета всегда готова была меня уверять, что это так, особенно если я был свежевыбритый и выспавшийся.

Что до внешнего вида, то я будто всю жизнь готовился к такому знаменательному событию. Я совершенно справедливо считал, что джинсы и футболка со времен моего последнего года обучения в школе не имеют сноса и выглядят все также безупречно. Хотя намеки моей последней девушки довольно красноречиво уверяли, что эти вещи я мог бы и выиграть в драке с бомжами, вера в качество изделий нулевых была непоколебима.

Выдохнув, как перед погружением на глубину, я натянул волшебную эмо-шапку и зажмурился. Медленно досчитал до пяти. Открыл глаза. Снова выдохнул, снял шапку и уверенно покинул примерочную. Оставив магазину магазинное, то есть вернув головной убор на его родной насест, я, не сбавляя скорости, прошел между стеллажей, толкнул дверь и вышел наружу.

Сумерки, схватившие меня в свои объятья, заставили застыть в дверном проходе. Только что я нежился в лучах весеннего утреннего солнышка, а тут холодным ударом в скулу отхватил от осеннего промозглого ветра с дождем. Заполнившие тротуар прохожие кутались в шарфы и пытались скрыться за зонтами, но коварный ветер доставал все незащищенные участки кожи. Насыщенный запах мокрого асфальта выключил мой мозг на пару тактов дыхания.

Однако, не просто так при неполадках первым делом предлагают живительное «включить-выключить». Через несколько секунд, здраво рассудив, что остальная картина окружающего меня прошлого не изменилась, разум пнул тело вперед. Хотя моя экипировка не была рассчитана на такую погодную подставу, я решил, что чудеса и не должны происходить слишком легко. Все требует своей платы. И я очень надеялся на то, что погода будет значительным авансом с моей стороны.

Сквозь дождь и неоновые вывески я стоически высматривал нужные мне цифры. На ностальгических фотографиях того времени мне особенно сильно резали глаза прекрасные табло со стоимостью доллара. Смотрел и плакал, плакал, но смотрел. А теперь я мог не только их увидеть, но и осуществить мечту тысяч людей.

Неизвестно, почему понятие киберканк отсылает нашу фантазию к будущему. Находясь в темное время суток в центре Москвы 2007 года я просто не понимал, как тут выживают эпилептики. Яркое сияние неона смешивалось с подсвеченными билбордами и рекламными тумбами в убийственный для зрения коктейль. Даже осенний дождливый вечер терял привычное октябрьское унынье в таких кислотных декорациях. И как я мог забыть такое? Не зря же говорят, что мозг искусно орудует ножницами, вырезая все неприятное и склеивая остатки в привлекательные ностальгические воспоминания.

Среди визуального шума я смог выцепить нужное мне табло. Благо, раньше обменников было хоть отбавляй. Пробившись сквозь дождь и поток людей, я скользнул в узкое помещение и со вздохом облегчения прикрыл дверь. Но не только живительное тепло разогнало кровь в моем теле, заставив чуть ли не вспотеть под взглядом кассира за толстым стеклом. Я ощущал себя ковбоем на Диком Западе, которому стало слишком тесно в одном городе с местным шерифом. Взгляд кассира красноречиво обещал мне медленную и мучительную смерть, если я и дальше продолжу стоять и пялится на него, как на занимательный экспонат.

Путаясь в застежках рюкзака, я старался сойти за нормального человека, а не грабителя, только что покинувшего ближайший банк. Мои руки чуть подрагивали, пока я пытался нащупать заранее подготовленные пачки тысячных купюр. Время от времени я поднимал лицо на кассира и виновато улыбался, надеясь, что это немного разрядит атмосферу. Но мужчина предпенсионного возраста, в свитере грубой вязки и с усами заправского слесаря, явно не собирался отвечать любезностью. Наверное, принял меня за недалекого туриста, который отнимал его драгоценное время от разгадывания кроссворда или чтения загадочной советской литературы.

Наконец, я схватил искомое и запихнул зеленые бумажки в распахнутый зев приемника. При этом внутри меня попеременно накатывали то ледяной тайфун, то огненный шторм, испытывая порог прочности моих нервов.

Я был уверен, что в эти времена обменять рубли на доллары было куда как проще. До какой-то определенной суммы кассир мог даже паспорт не требовать. Да и сами условия внутри этих крошечных кабинок были не слишком цифровизированны. Аппарат для проверки денег есть – а что еще надо? Но я был готов услышать за окном сирену, и даже начал набрасывать сценарий, как по завету Летова «все летит в пизду».

Кассир, словно издеваясь, еще несколько бесконечно долгих секунд сверлил меня взглядом. Казалось, ему доставляет удовольствие видеть мою нервную улыбочку и слегка дергающийся левый глаз. Но эта экзекуция закончилась. Он достал пачку денег, перевязанную резинкой, профессионально стянул ее и отработанным движением положил пачку в аппарат. Тот мелодично зашелестел, быстро выдав нужный результат.

– Доллары?

Голос мужчины раздался так неожиданно, что я вздрогнул. В пересохшем горле не хватило звука, поэтому я резко кивнул, надеясь, что этого достаточно.