Литмир - Электронная Библиотека

Попользовались и Катей. Ее как выпускницу МГИМО без раздумий командировали волонтером – так направляли многих других по комсомольской путевке на разные олимпийские объекты, разбросанные по всей Москве. И если выпускников из других вузов отбирали на строгой конкурсной основе – из МГУ, МГИМО и иняза брали почти всех и сразу. Катя лишь поставила подпись под требованиями, что да, мол, ознакомилась, со всем согласна: советское гражданство, возраст от девятнадцати и старше (а Кате было уже двадцать три), готовность работать в любую погоду по восемь – десять часов в смену, свободное владение английским языком (а Катя знала еще и французский), стрессоустойчивость, ответственность и организованность, умение работать с иностранцами, лидерские качества, терпимость, выносливость.

С лидерскими качествами, конечно, было не очень, и пункт про терпимость оказался не совсем понятен, но Катя легко подмахнула бумажку, нацепила на шею пропуск на красивой ленточке и отправилась с Пятницкой на проспект Мира брать приступом новый, с иголочки Олимпийский бассейн, где ей предстояло волонтерствовать. Прошла через кордоны с трудом, но все-таки прошла – пропуск имел силу. В свежем, только что отстроенном бассейне пахло краской и хлоркой, одно забивало другое, и дышать было тяжело – здание не успело после ремонта проветриться. В комнате с грозным названием «штаб-квартира» Катю еще раз четко проинструктировали, как вести себя на вверенном рабочем месте – не пить, не курить, не отлучаться с объекта во время соревнований и гостеприимно всем улыбаться. Катя кивнула, снова что-то подписала, показательно улыбнулась и пошла изучать внутренности стадиона.

Повсюду висели смешные графические таблички, которые она видела в первый раз: ручки-ножки-огуречик – получился человечек, и этот человечек или плыл в волнистой линии, как настоящий пловец в бассейне, или спускался вниз по лесенке, или шел по направлению к дымящей чашке с чем-то прекрасным, или изображал мужской или женский (в юбочке) туалет. Много времени на исследование всех стадионных закоулков не было, поскольку Катю сразу взяли в оборот. В задачи ее входило общение с иностранцами во время соревнований. Вдруг кто захочет в туалет или кому-то станет плохо или, наоборот, так хорошо, что все равно понадобится медицинская помощь или туалет, – а тут как раз и Катерина, нежный цветок со знанием двух языков почти в совершенстве – английский и французский, говори – не хочу! Но помощь ее пока надобилась редко, Катя просто красиво стояла на самом виду у центрального выхода из сектора, который своими стальными поручнями напоминал капитанский мостик, – слева милиционер, справа – Катерина, видимо, для его моральной поддержки. Телевизионные камеры постоянно шарили по публике, и, конечно же, была вероятность, что зацепят и Катерину, поэтому соревнования по плаванию были любимыми в семье Крещенских. Муж Кати, Дементий, волонтерствовал на другом объекте, где-то рядом с Лужниками, но просиживал в пресс-центре, на сами соревнования допуска не имел и откровенно скучал среди обилия бумажек и сообщений ТАСС.

Москва была пустынная, словно со всеми попрошайками, нищими, бомжами, цыганами и другими сомнительными элементами смели за сто первый километр и добрую половину москвичей. На самом деле все москвичи просто съехали на дачи и в санатории от мытарств и неудобств, город был практически парализован из-за вечных перекрытий дорог – то спортсмены из Олимпийской деревни в Тропарево ехали в Лужники, то из Лужников на ВДНХ, то на соревнования из центра мчался какой-то сильно важный начальник, а другой, не менее важный, ему наперерез, с дачи, то олимпийцы возвращались в деревню, то закрывали станцию метро, то останавливали движение автобусов. Предугадать эти «приостановки маршрутов», эти закрытия или, наоборот, резкие передвижения было абсолютно невозможно, и, чтобы не оказаться запертыми в домашней ловушке, москвичи схлынули. Схлынули и Крещенские. Сначала в Переделкино, потом и в свой любимый Дом творчества писателей в Юрмалу, под Ригу.

Катя с Дементием оставались в Москве волонтерствовать, хотя, конечно, родным немного завидовали, но работа есть работа, тем более такая необычная, яркая, запоминающаяся! Катя с нескрываемым удовольствием простаивала все соревнования на своем посту, с огромным трепетом следила за красавцами-пловцами, широкоплечими, длиннорукими, вечно голыми и мокрыми, уже даже привыкнув к их такому виду. Особенно выделяла Владимира Сальникова – как он несколькими взмахами сильных рук перемахивает бассейн и постоянно оказывается первым у финишной черты! А как по-детски радовалась за наших спортсменов, неустанно поднимающихся на верхнюю ступеньку пьедестала! В перерывах между соревнованиями отлучалась-таки с капитанского мостика – надо же было иногда перекусить, вот и бегала в спецкафе попить финского морсика или съесть сосиску с горошком и копченую колбаску, тоже финскую. В Олимпийском вообще в те дни было все «спец» – спецкафе, спецвход, спецвыход, спецраздевалка, спецтуалет (где, видимо, была туалетная бумага) и обычный пресс-центр, где по спецсвязи и по спецблату Катя могла позвонить Дементию. Да и с родителями проще было общаться из корпункта, хотя Катя любила писать письма, это был ее жанр.

«18 июня 1980 года

Очень-очень по вам скучаю, но никак не получалось с вами созвониться. Я все забросила и сначала целых две недели просидела дома – врачиха хотела, чтобы у меня нашли ревматизм, но фигушки! Выкачали литр крови, все как следует изучили и ничего не нашли! Рентген я на всякий случай делать отказалась – а вдруг когда-нибудь окажусь беременной? Уже целую неделю хожу на свой объект, в бассейн на проспекте Мира. Меня аккредитовали на Олимпиаду – выдали бумажку, очень похожую на старую пятирублевку. Но пока еще не особо интересно, хотя завтра будут настоящие соревнования, посмотрим. Покупаю Лидке финские конфетки с суфле, и она их сразу тащит к себе в комод – до кухни они не доходят. Я ей говорю, что тараканы заведутся, – она смеется: не успеют!

Ваш младший ребенок – умный, большой, послушный. Не читает, телевизор не смотрит, только подглядывает. Всех на раз обыгрывает в шахматы и шашки. На дачке не продохнешь – как в хорошем санатории! Лидка, когда не на гастролях, собирает всех в кучу, там все: Саша, Таня, Оля, Рая, Наташка, Нюрка, Валя с сыном, Севочка, Тяпа и Принц – большие народные гуляния. Последний раз меня там так допекли, что я взяла ребенка и ушла в ссылку к Феликсам на целый день. Сеструхе там весело – играет с Данькой, с Мишкой, да еще с какой-то девочкой из класса, которая рядом снимает домик, но одну я ее с ними никуда, конечно же, не пускаю, не волнуйтесь.

Тяпочка совсем ничего не видит, надо будет устроить ее к хорошему глазному, подумайте куда. Может, у Ларошеля спросить?

Еще приехала Джуна, говорит, что теперь народ у нее схлынет, потому что большая часть будет ходить к ней не домой, а в поликлинику, где ей дадут кабинет. Пока вас нет, попробуем полечить сеструхину близорукость, хотя надежда у меня на это небольшая. Феликс предложил заезжать за ней на дачу и везти к Джуне, потом на Горького, а после работы снова заезжать за ней и отвозить на дачу. Так что про это тоже не волнуйтесь.

Лидка укатила сегодня с Фельцманом в Свердловск. Он, оказывается, оплатил ей и дорогу, и гостиницу! Гулять так гулять! А эта нахалка заявила бедной его жене, что сможет расплатиться только натурой! Ну каково, а?

Ну а мы несколько дней не могли выйти из дома – отключили телефон за неуплату! Мы решили, что это очень подозрительно, потому что про неуплату никто вообще ничего не знал! Я целый день просиживала внизу на телефоне у вахтера и еле-еле в пятой инстанции узнала, что мы якобы не заплатили за что-то 7,89 руб. Как оказалось, заплатили, но им не дошли деньги. Пришлось ехать и совать им под нос квитанцию.

В доме все спокойно, скучно и пыльно, я в этом каменном мешке просто задыхаюсь, а на даче спокойствия нет совсем. В подъезде у нас установили домофон. Набираешь код из каких-то цифр – и двери открываются! Класс! Единственное, что жалко, – не будет, наверное, вахтера.

Ходила недавно к Володе Боку, ничего нового не сказал, как обычно – все нормально. Ну и ладно, нормально так нормально.

У нас очень жарко, все время 25–28, а то и больше. Зато по вечерам на даче дождь, а в Москве – нет.

Аллуся, купи мне там, пожалуйста, гольфы, только не цветные, а обыкновенные, телесные. В Москве таких нет.

Целую, жду, очень-очень-очень, скучаю так же, как и жду!

Пока! Катя».

3
{"b":"904107","o":1}