Вот теперь пора. Надо только слегка настроить заклятие…

«Всем исчезнуть!» — приказываю я. — «Абигор, уезжай подальше!»

Мои оставшиеся демоны подчиняются. Защитная сфера вокруг меня исчезает, но мне уже плевать. Я выпускаю всю мощь, накопленную в пузыре.

За миг до того, как она вырывается наружу, замечаю очередную порцию серебряных вспышек. К врагам пришла подмога? Или…

Кольцо разрушительной силы резко расширяется. В радиусе пятидесяти метров вокруг меня перестаёт существовать вообще всё. Кольцо выжигает почву и воздух, а от врагов не оставляет даже воспоминаний.

Ну, так я подумал в первое мгновение. Пока не осознал, что за вспышки мелькнули перед самым применением заклятия.

Это Холод успел переместить своих братьев. Спас их никчёмные жизни.

Становится тихо. Я потратил всю ману и чуть не падаю с ног. Оглядываюсь и не вижу никого живого. Только дымящаяся земля, разбитая машина Антона и развороченные домишки. Мотор Абигора рычит где-то за горизонтом.

— Победа, — хрипло говорю я. — Охренеть.

Яркий серебряный всплеск ослепляет. Невольно прикрываю глаза и не сразу понимаю, кто возник передо мной. Первое, что вижу — два синих огонька в темноте.

— Это не победа, магистр Дум, — говорит Холод. — Вы просто отсрочили поражение.

— Сука, да какого хрена тебе от меня надо? — рычу я.

— Я не из тех злодеев, что произносят длинные речи, — улыбается Александр. — Я вообще не считаю себя злодеем.

— Ну да, конечно. Ты просто ссыкло. Послал своих людей. Нет чтобы сразиться со мной по-мужски, один на один.

— Предпочитаю решать проблемы эффективно, а не эффектно, — отвечает Холод.

«Ребята, мне помощь нужна», — мысленно говорю я.

Понимаю, что мои демоны истощены и изранены. Но один я с этим уродом точно не справлюсь.

Дюббук без слов появляется рядом. Дышит тяжело, истекает кровью. Но готов сражаться. Бугорос возникает за спиной Гарканова и прикладывает коготок к губам.

«Прости, хозяин», — раздаётся в голове голос Сигиты. — «Но я не хочу умирать».

«Ты охренела? Выходи и сражайся».

«Нет», — отвечает демоница, и я чувствую, как наша связь разрывается.

Сучка. Я сейчас так истощён, что она сумела разорвать связь между нами. Бросила меня.

— Предательница, — вслух рычит Дюба.

— У вас не осталось козырей, магистр Дум, — снова улыбается Холод.

Огни в его глазницах вспыхивают ярче. В каждой руке появляется ледяной кинжал.

Резко повернувшись, главарь Братства швыряет один из них в Бугороса. Малыш не успевает даже дёрнуться. Ледяной кинжал пригвождает его к земле.

Демонёнок отчаянно верещит, но не может пошевелиться. Дюббук с рёвом бросается на Холода. А я пытаюсь собрать хоть какие-то крохи маны — и не успеваю.

Дюбу сносит с ног вихрь ледяных осколков. Демон перелетает через меня и с грохотом падает. Пытается встать и не может.

Александр бросает второй кинжал в меня. Успеваю поставить жалкое подобное защиты. Кинжал пробивает её насквозь и вонзается мне в живот.

— Твою мать, — рычу я, падая на одно колено. — Больно же.

— Простите, магистр, — разводит руками Холод. — Такова необходимость.

Ситуация дерьмовая. Но этот хмырь ошибся, когда сказал, что у меня не осталось козырей.

Один ещё в наличии.

Гарканов идёт на меня. Скрипя зубами, я одной рукой достаю из живота кинжал. А второй лезу в карман и вытаскиваю золотую авторучку.

— Ручка? — Холод даже останавливается.

— Не совсем.

Жму на кнопку, и ручка наливается сиянием. А через миг у меня в руке оказывается длинный меч, целиком сделанный из золота. Клинок вспыхивает и окутывается жарким пламенем.

Мой любимый артефакт. Солнечный меч.

Собрав остатки сил, вскакиваю и бросаюсь на Холода. Огненный клинок рассекает его грудь. Гарканов кричит и отступает. Призывает ледяной щит, но Солнечный меч проходит через него, как через горячее масло.

Остриё летит прямо в лицо врага. Тот в последний момент успевает уклониться. Ну, почти успевает.

Меч распарывает ему щёку на две половины. Кровь хлещет по лицу и шее, и Холод исчезает в серебристой вспышке.

Не успеваю даже повернуться. Только чувствую, как Александр появляется за спиной. А следом в этой самой спине вспыхивает жуткая боль.

Судя по всему, меня нашпиговали ледяными кинжалами. Десятком, не меньше.

Перед глазами темнеет. Я пытаюсь повернуться, но только запутываюсь в ногах и падаю. Вижу, как Гарканов подходит ко мне. Кончиками пальцев трогает располосованную щёку и морщится.

Ну, хотя бы новый шрам напоследок я ему оставил.

— Говорю же, ссыкло, — ухмыляюсь я. — Со спины нападаешь.

— Я ведь уже сказал. Предпочитаю решать проблемы эффективно.

Броском ледяного снаряда Холод выбивает меч у меня из руки. Тот в полёте превращается обратно в ручку и падает на опалённую землю.

— Прощайте, магистр, — говорит Александр.

У него в руке появляется свой меч — сделанный, само собой, изо льда.

Последнее, что я успеваю сделать, это разорвать связь между собой и Бугоросом. Не хочу, чтобы малыш погиб вместе со мной. Пытаюсь отпустить и Дюбу, но тот сопротивляется. Сам удерживает нашу связь.

— Хрен тебе, Дум! — рычит он вслух. — Сдохнем вместе!

Я хочу что-нибудь ответить, но не успеваю. Ледяной меч опускается, и наступает тьма.

* * *

Проходит целая вечность во беспамятстве. Но она сжимается до одного мгновения, когда я прихожу в себя.

Я что, выжил? Да как это возможно? Насколько помню, Холод опустил клинок прямо мне на голову.

Башка, кстати, раскалывается. И во рту вкус крови.

Ощущения странные. Такое чувство, будто я не помещаюсь в собственное тело. Какой-то наркоманский трип напоминает, будто я покинул пределы собственной плоти.

— Вроде перестало бахать, — раздаётся голос рядом.

— Видали, чё маги творят? А прикинь, если б они в городе такое устроили? — спрашивает другой.

— Мочить их надо всех!

Интересно. Речь наверняка о моей битве с Братством. Её зарево, походу, пол-Москвы наблюдало.

Глаза не открываются. Приходится приложить усилия. Ресницы будто слиплись.

«Так они и правда слиплись, — доходит до меня. — От крови».

Перед глазами всё плывёт. Темно. С двух сторон от меня — кирпичные стены. Далеко вверху — затянутое рваными тучами ночное небо. Пахнет мочой.

Слышу протяжный вой полицейских сирен. Они проносятся неподалёку, а потом отдаляются.

— Гля, пацаны. Очнулся.

— А ты говорил, ему конец.

— Ну так чё, это… Добивать будем?

Они про меня, что ли? Ну-ну. Попробуйте.

Посмотрим, кто кого сейчас добьёт!

Дальше разговор не идёт. Наступает нерешительное молчание.

С трудом верчу головой по сторонам, пытаясь сообразить, откуда исходит голос. Через туман, застилающий зрение, с трудом различаю три мужских силуэта. Какие-то придурки стоят в нескольких шагах и размышляют явно о том, стоит ли меня прикончить.

Пытаюсь подняться. Вот только ноги не держат. Всё тело вдруг взрывается болью, и я падаю обратно на асфальт. Из горла вырывается невольный стон.

Но я предпринимаю новую попытку. С третьего раза, опираясь на стену, всё-таки встаю.

Протираю лицо и смотрю на ладонь. Вся в крови. Ну, неудивительно. Странно то, что я вообще жив.

Перед глазами всё плывёт, и собственная рука кажется странной. Слишком худое запястье, слишком тонкие и длинные пальцы. И куда делось моё кольцо из адского оникса?

— Где я? — кое-как выдавливаю. Собственный голос как-то чуждо звучит.

— Чё, колдунчик, память отшибло? — один из тройки подходит ближе.

Лунный свет падает на лицо, и я узнаю, кто это. Один из тех, что напрягал моего студента, Диму Могильного.

Какого дьявола? И вообще, почему я не в плену у Братства?

Ни хрена не могу понять. В голове мешалда, мысли носятся, как мухи. Нет, скорее, как осы. Потому что они будто жалятся — пытаться думать сейчас реально мучительно.