Утром, по возвращению в замок, я ушла в свои покои, чтобы подготовиться к вечернему балу, на котором предстоит знакомиться с претендентами. Их анкеты лежали на рабочем столе. Приехать согласились, как ни странно, почти все приглашенные, исключая двух, то есть общим количеством тридцать семь человек. После обеда и отдыха я села о них почитать.

Что сказать, лучшим вариантом был бы Валерий Скала, которого не зря так прозвали – своими войсками он командовал лично. И не смущали меня даже двое его незаконнорожденных сыновей, но вот что Скала тяжел на руку, не очень хорошо. Вначале, вероятно, он будет меня терпеть, всё-таки королева, но рано или поздно неизбежно начнет рукоприкладствовать. Прожить большую часть жизни в качестве груши для битья мне бы не хотелось даже ради спасения своего народа.

Неплох вариант Артём Фигаро: армия большая, а сам любитель музыки, танцев и ничегонеделанья. Он будет мне многое позволять, хотя бы потому, что не захочет знать о скучных, по его мнению, управленческих моментах, но и любить меня долго не будет, слишком соблазн разнообразия велик. Но это ладно, обойдусь, а вот если война? Он ничего и не сделает, быстрее ветра умчит и спрячется где-то на периферии. За такого короля воевать даже за деньги никто не жаждет.

Ладно, это основные кандидаты, остальных посмотрим и оценим на месте.

Ах, как идти-то неохота!

Но сразу после ужина, принесённого в комнату, явилась Колетт в сопровождении нескольких горничных, которые никогда не спрашивали моего мнения относительно всего происходящего, а просто брали меня, всячески вертели, одевали и причесывали, как беспрекословную куклу. Сегодня Колетт, ответственная за образ принцессы, выбрала в качестве моего наряда платье из синего переливчатого атласа с каймой из белого жемчуга и воздушными белоснежными кружевами.

– Ах, Мариетта! Ты как воздушное пирожное с черничным кремом, которое так и хочется слопать!

Кроме вежливого «спасибо» мне не удалось выдавить ни слова.

– Раз ты готова, тогда выдвигаемся!

Колетт побежала вперед, приподнимая одной рукой свои тяжеленые юбки и с нетерпением ожидая, пока лакеи откроют двери, и казалось, вот-вот потеряет терпение и станет открывать их собственноручно. У меня же как будто гири к ногам привязали.

Но бальный зал, где произойдёт первая встреча с женихами, всё равно приближался. Каблучки стучали по бархатной праздничной дорожке, двери распахивались и отовсюду лился волшебный свет. Гул голосов становился громче.

– Давай, милая, удачи.

Колетт пожала мне руку и подтолкнула ко входу.

– Её высочество Мариетта Шатене, – громко сообщил распорядитель бала. Шум стих, воцарилась жуткая тишина, я вздохнула в последний раз, потому что отныне имеют право на существование только улыбки и радостное до дебилизма лицо, и вошла в зал.

Широкая лестница полукругом спускалась в ярко освещенный зал, заполненный щеголеватыми женихами. Надо же, сколько желающих прибыло, видимо, бескрайние сочные пастбища ценнее, чем я думала. Прибыли, даже зная об угрозе набега кочевников! Это… мило.

С лестницы я плавно вплыла в это волнующее море лиц и фигур. И почти сразу же пожалела, что женихов пригласили без компании родственниц женского пола. Они подавляли.

К счастью, Колетт ни отходила ни на минуту, беспрестанно смеясь и болтая. Я наклонилась к ней:

– Немедленно всех фрейлин в зал!

– Но милая, они отвлекут от тебя внимание женихов! – изящно хлопнула глазками леди.

– Лучше так, чем если всё это внимание обрушится на мою бедную голову и погребет под своей многотонной тяжестью!

Она огляделась и согласно вздохнула. Без подготовки с таким количеством женихов мне не справиться, а готовиться уже поздно. Ну нет у меня опыта крутить мужчинами. Да и желания.

Фрейлины явились быстро, наверное, сидели наготове. У меня с ними вполне нормальные отношения, кстати, близко я их не подпускаю, но смотреть издалека на них приятно. От тяжёлых дум хорошо отвлекает их присутствие и болтовня, похожая на птичий щебет.

И сейчас пригодились – как стайка экзотических птичек в ярком оперении влетела, без труда привлекая внимание гостей.

Женихи приосанились и повеселели. Теперь перемещаться по залу стало гораздо проще. Я познакомилась с Валерием Скалой и попыталась сбежать от него как можно быстрее. Он пожирал меня откровенным взглядом и не стеснялся описывать свое влечение ко мне, сравнивая меня со своей любимой кобылой. Фактически выходило, до кобылы я дотягиваю с большой натяжкой, и это, между прочим, комплимент. Дотягивала не каждая, как я понимаю.

Фигаро теперь стал основным вариантом. Теоретически стоит познакомиться со всеми женихами, но их так много…

– Бокал вина, чтобы поддержать силы, – прошептала Колетт и поспешила к столам.

Да, бокал вина в моем случае просто необходим! А лучше ведро, не знаю, или даже корыто, полное до краёв. Жаль, положение не позволяет. Я вздохнула. Думаю, стоит пока передохнуть от разговоров, улыбок, женихов и шума и отправиться в любимый закуток зала, где колонны, цветы на высоких подставках и уютные скамейки, спрятанные от чужих глаз.

Когда я туда направлялась, из пёстрой толпы взгляд сам собой выдернул рыжее пятно.

Я застыла на месте. Так и стояла, пока Колетт не подлетела, поднося бокал.

– Что здесь делает Даск? – я грозно нахмурилась, отмахиваясь от угощения. Пить расхотелось.

– Как что? Он же принц, – заюлила Колетт.

– Его не было в списке! – прошипела я, забыв про улыбку. Тут же на меня удивленно покосился ближайший жених, Трубак, который мнил себя знатоком искусства, особенно кулинарного. Пришлось растягивать губы, чтобы успокоился. Кивнув, Трубак продолжил пожирать пирожные из вазончика, который держал в руке.

– Я подумала, вероятно, ты просто забыла. – Колетт раскрыла свой веер из больших перьев и стала обмахиваться так, что прическу мне чуть не сдула, при этом делала вид, будто вот-вот грохнется в обморок.

Старая карга! Специально его пригласила, а теперь делает вид, что случайно.

Когда три года назад мы с Даском рассорились в пух и прах, он уехал и больше никогда не возвращался. Несмотря на то, что большую часть жизни провел в моем королевстве, потому что являлся младшим сыном соседского короля. Его сестра Лизи тоже часто у меня гостила и тоже пропала вместе с братом.

И после всего этого он ещё посмел явиться? Ну, я ему покажу!

– Колетт, не смей за мной ходить, – сообщила я сквозь свою жуткую улыбочку. Она замахала веером еще чаще, но недовольно кивнула. Знает, когда нашкодила!

Так, ну сейчас я ему устрою! А, увидел?!

Не зря же он так быстро пятится к лавочкам, бежит от меня. Кличка у него в детстве была Рыжий бес. Потом он вырос, а кличка не сразу отлипла, только когда принца так называть стало чревато тюремным наказанием.

Помню его рыжие вихры. В девятнадцать он был высоким, тощим, глаза как огонь горят, вечная ухмылка и громогласный смех. Теперь, вижу, обтесали его, приодели, штаны, по крайней мере, целые, рубашка ровно застегнута, обувь вычищена. На лице ни одного синяка, ни одной царапины. Просто ловелас!

Я фыркнула. Обозвать Рыжего беса ловеласом может только самоубийца. Такая, как я.

Как я сразу его не увидела во всей этой одномастной толпе?

Помню, рыжая скотина, твой пламенный цвет волос в тот вечер, когда я застукала тебя со своей самой взрослой фрейлиной – дважды вдовой. Как твои волосы переливались на закате, пока ты с ней целовался в нише у библиотеки. Пока твои паршивые руки что-то такое делали у неё под юбкой.

И как после, когда я вежливо попросила тебя прервать свой отдых в моем дворце и катиться к чертям собачим к себе домой, как ты привычно дерзко усмехнулся и сказал: «А ты что, ревнуешь?». Помнится, я кричала так, как не должна была кричать. И ты кричал, что если сейчас я посмею тебя выставить, как какого-то безродного пацана, как воришку, то больше никогда тебя не увижу. А я сказала, что вали давай, быстрее, чтобы это «никогда» уже началось!