Я постарался выбросить из головы вид разрушенного здания, каким я видел его на других снимках, и сосредоточился на фотографии в руках. Почти сразу же за входной дверью я увидел отчетливое изображение целого дома Наула Назеля.

— Ну, я пошел! — объявил я и перешагнул через порог.

Как ни старался я открыть дверь во времени до нападения истребителей магов, я все-таки продвинулся по времени вперед. Я попал в самый центр боевых действий. Солдаты в камуфляжной форме стягивали кольцо вокруг дома Назеля, продвигаясь к нему короткими перебежками. Вдали я увидел шесть махолетов, на которых прилетели спецназовцы. Выстрелы были редкими. Должно быть, время решительного штурма еще не настало, истребители магов пока занимали места перед атакой.

Я постарался превратить свой голос в громовые раскаты:

— Я иду во гневе своем!

Меня заметили.

— Ребенок на линии огня! — крикнул кто-то из людей.

Боблины-то сразу поняли, ЧТО означают эти слова. Но, скорее всего, они решили, что я блефую.

Послышался крик:

— Это один из террористов!

Вот, значит, как нас называли боблинские прислужники…

В мою сторону повернулись стволы автоматов. Я создал майю, которая должна была изобразить меня стоящим в десяти шагах от того места, где я на самом деле находился. Пули пролетели мимо меня и вспороли воздух в районе ложной цели.

Я выпустил из рук первый диск. Он зигзагами заметался вокруг дома Назеля, калеча и убивая истребителей магов. Я не испытывал жалости. Даже крики боли не поколебали моей решимости и не остановили стремительный полет смертоносного диска. Люди и боблины знали, на что шли, когда вступали в это боевое подразделение. Кроме того, я не желал убивать ВСЕХ. Я всего лишь расчистил себе проход к дверям. Краем глаза я увидел, что от махолетов к дому бегут новые солдаты. Они, наверное, решили, что по отряду ведут огонь защитники дома.

Я не собирался дожидаться подхода подкреплений и даже не стал возвращать использованный диск. Я бросился к дверям дома, размахивая руками и крича:

— Тетя Вика, это я!

Внутри дома послышался грохот отодвигаемой мебели, затем дверь распахнулась перед моим носом. Сильные тетины руки втянули меня внутрь.

— Калки, ты цел?!

— Цел! Сколько меня не было?

— Почти два часа.

А ведь на острове Вечного Ребенка я провел не более сорока минут. Значит, Маркандея оказался прав. Я переместился вперед во времени, как бы компенсируя свой скачок на полдня в прошлое. К счастью, я успел вовремя. Тетя Вика короткими очередями сдерживала атаку истребителей магов, а Отшельник еще не открыл свой магический проход. Я увидел начертанные мелом на полу геометрические фигуры и расставленные на них зажженные свечи.

— Я думал, что вы будете действовать быстрее, — заметил я.

Отшельник промолчал. Он выплеснул на пол содержимое нескольких бутылок и стал какой-то тряпкой стирать линии и дуги, образующие причудливый узор.

— А это-то зачем? — удивился я.

— Чтобы никто не знал, куда я собирался открыть дверь, — не разгибаясь, ответил Отшельник.

Я удивился, увидев в доме Наула Назеля, тем более, живого и невредимого. Сам же боблин при моем появлении повалился на колени и плаксивым голосом завыл:

— Пощади меня, Судья! Я поддался искушению! Я всю жизнь провел в бедности и хотел достать денег для своей семьи! Моя дочь трудится с утра до ночи! Мой внук должен получить хорошее образование! Нам так нужны деньги! Отшельник, скажи ему!…

Назель на коленях пополз к своему преданному (в смысле — проданному) другу. Должно быть, Отшельник и тетя Вика уже не в первый раз слышали эти стенания, поскольку никак на них не прореагировали. Они вообще старались не смотреть в сторону Наула Назеля.

Лишь когда предатель слишком близко подобрался к Отшельнику, тот резко прикрикнул:

— Довольно! Я бы мог превратить тебя в крысу, но ты и так в душе — крыса.

Наул Назель забился в угол и начал слабо поскуливать. Мне судьба предателя была безразлична. Я объявил:

— Сейчас я открою дверь! Приготовьтесь!

Тетя Вика ударом ноги распахнула входную дверь. Воины, бегущие к дому, сразу же залегли, наверное, решив, что мы собираемся пойти в контрнаступление.

Я посмотрел на рисунок, который дал мне Маркандея. На нем было изображено огромное дерево, вернее, нижняя часть его ствола, так как все оно на рисунке не поместилось. Между корнями виднелась большая трещина, в которую мог бы свободно войти человек.

Я сосредоточился на рисунке и уже через несколько секунд увидел дерево в дверном проеме.

— Быстрее, за дверь!

Тетя Вика и Отшельник подхватили с пола сумки и выскочили в Мир Магии. Я собрался было последовать за ними, но вдруг вспомнил, что с наружной стороны двери находятся истребители магов. Интересно, понимают ли они, ЧТО происходит? И вообще, что они видят? Ведь их взорам недоступен открытый магический проход. Может быть, спецназовцы могут наблюдать, как появляющиеся в дверном проеме фигуры тают в воздухе?

Стоило мне только задуматься над этими вопросами, как дерево в Мире Магии стало как будто полупрозрачным. Сквозь него я увидел то, что происходило за дверью дома Назеля в Изначальном мире. И увиденное мне не понравилось. В десяти шагах прямо передо мной находился полковник Треск собственной персоной. Командир отряда истребителей магов как раз в этот момент вскидывал свой автомат.

Инстинктивно я выпустил свой второй диск. Разумеется, я опередил полковника. Ведь его действия подчинялись обычным физическим законам, тогда как моя магия свершалась со скоростью мысли.

Диск вонзился в каску Треска. «Не убивать! — напомнил я себе. — Нельзя менять известное мне будущее!» И без того сильнейший удар сбил полковника с ног и отбросил назад. Я увидел за его спиной подбегавших солдат и, сосредоточившись, вновь сделал четким и реальным дерево в Мире Магии. Я шагнул вперед и покинул Изначальный мир.

Я оказался в чудесном лесу, состоявшем из множества однородных деревьев. То дерево, которое служило ключом в Мир Магии, было одним из самых маленьких. Остальные насчитывали не менее десяти метров в диаметре у земли. Несмотря на невероятную толщину стволов, деревья были невысоки, не выше обычной земной сосны. Их кроны были густыми и раскидистыми, почти полностью закрывали небо и создавали внизу приятную тень. Деревья росли редко, примерно в пятидесяти-шестидесяти метрах друг от друга. Почва, на которой я стоял, была сухая и каменистая. Ни травы, ни кустов в лесу не было, должно быть, им не позволял развиваться недостаток освещения.