– Вероятно, ты мог бы пригодиться нам. Объясни, пожалуйста.
– Хочу еще булочек! – захныкал принц, спрыгнув с кресла и пнув кого-то из слуг по ноге.
Тот бросился исполнять приказ. Король ласково улыбнулся сыну и снова перевел взгляд на Алекса.
– Государь, вы можете избавиться от всех подобных крыс в городе еще до обеда, – пообещал Алекс. – За триста риллов серебром и с помощью ваших речников я спасу вас от этого нашествия вредителей.
– Значит, до обеда? – Король задумчиво поскреб подбородок. – Прекрасно, посмотрим, что ты можешь сделать, – сказал он, знаком отпуская его. – Но если ты не справишься, то, конечно, я отправлю тебя умирать в бычью яму.
– Ваше величество не только мудры, но и справедливы, – сказал Алекс, снова кланяясь.
Толпа у ворот загомонила.
Очень скоро, после короткого совещания со слугами короля (сам король ушел в замок, чтобы успокоить жену и сына), странный музыкант легко вспрыгнул на ступени замка и поднес дудочку к губам. Он сыграл звонкую трель из трех нот, а потом музыка полилась стремительным потоком трелей, пронзительных воплей, визгов и скрипов, половина из которых были недоступны для слуха хуманов. Незнакомец весело подпрыгнул на мраморных ступенях (оступился, но устоял); казалось, даже его шляпа вибрировала от музыки.
А потом из замка хлынул поток крыс: из кухни, из стен, из-под черепицы на крыше, из декоративных пальм, из конюшен и водостоков, укромных уголков и щелей. Они устремились к дудочнику, и когда он легко сбежал со ступеней и быстрым шагом двинулся прочь, крысы, кувыркаясь и резвясь, бежали следом.
Толпа расступилась в страхе и отвращении, когда он вышел из ворот во главе живого потока. Отступая, зеваки чуть не наступали на других крыс, стекающихся из окружающих домов, проулков и палаток на рыночной площади. Дудочник шел по площади, и крысы мчались ему навстречу и присоединялись к тем, что крутились у его ног. Грызы в лачугах и норах морщились при звуках дудочки, удивленно глядя, как их опасные соперники спрыгивают со стен и куч мусора и, как вода, стекаются к ярко одетому музыканту. Он шел по улицам, резкие, пронзительные звуки отдавались от стен; горожане распахивали ставни и изумленно высовывались из окон. На улицах мужчины и женщины забирались на стулья, лестницы и прилавки, когда крысы бежали мимо. Коты и терьеры с горящими глазами подбирались поближе, застывали от ужаса при виде невероятно грандиозной добычи и в страхе разбегались. Вараны нападали и хватали крыс, но объелись задолго до того, как поток иссяк.
Большие крысы, маленькие крысы, черные крысы с чердаков и бурые из погребов, большие ощетинившиеся самцы, чуть ли не волочащие яйца по земле, и бредущие вперевалку беременные самки. Гибкие молодые крысы с блестящими глазками, устраивающие на бегу веселые потасовки, маленькие пушистые крысята, с любопытством таращащие только что открывшиеся глазки. Крысы, крысы, крысы, волочащиеся хвосты, тысячи и тысячи крохотных лапок, барабанящих по булыжникам, как дождь; улицы позади них были усыпаны пометом.
Алекс не мог оглянуться – не смел при таком темпе ходьбы. И так нелегко выбрать опору для ног на неровных булыжниках, а теперь, если он замедлял шаг, крысы начинали прыгать через его башмаки, вокруг него, перед ним, и идти становилось еще труднее. Под шляпой Пылинка подпрыгивала и крутилась у него на голове, ее мысли буквально гудели направленной силой.
Вечером Чернан показал ему город. Они разработали действенный диапазон звуков дудочки, обсудили весь маршрут, и Алекс заставил себя запомнить его; даже Темит время от времени подбрасывал полезные советы. Алекс знал, что слишком долго крысы бежать не смогут: эти существа не созданы для долгих переходов. К счастью, город был в плане округлым или, скорее, овальным; несколько главных дорог пересекали его, сходясь под прямыми углами, и одна большая дорога шла по берегам обрамляющих город рек.
– Ты не соберешь всех, – допускал Темит. – Да и не сможешь: кто-то будет слишком глубоко под землей и не услышит, а к кому-то ты не подойдешь достаточно близко.
– Не имеет значения, – сказал Чернан. – Король не полезет в трущобы пересчитывать крыс. Даже если к тебе соберутся всего несколько, это все равно будет похоже на волшебство.
– Да, пожалуй, – нахмурившись, сказал Алекс.
– В основном, – добавил Темит.
Сначала Алекса мучили сомнения – насчет этичности замысла, – но, в конце концов, дикие крысы были паразитами, и в колледже Алекс сам убил немало. Главным образом его заботило то, что они с Пылинкой могут подхватить какую-нибудь болезнь, переносимую крысами; поэтому он принял все меры, чтобы избежать прямого контакта с ними. Он не будет тратить время на проулки и узкие боковые улицы, где крысы смогли бы догнать его. Главных улиц будет вполне достаточно. Теперь Алекс шел по этим главным улицам, и покрытая шерстью толпа позади него неуклонно росла.
Через некоторое время Пылинка начала проявлять признаки
замешательство потрясение
когда крыс, с которыми она связалась, стало слишком уж много для такой малышки; но тут чудовищные размеры стаи начали работать на нее. Крысы преодолели обычные страхи и инстинкты, и разумы полчищ грызунов просто слились в одно целое. Вскоре Алекс ощутил, что анима больше занята тем, чтобы не дать крысам просто нестись веселой толпой, радостно уничтожая все на своем пути. Он чувствовал возбуждение, власть над другими существами, исполняющими его волю, и понимал, что этим успехом обязан собственной силе, собственному таланту, направленному и усиленному анимой. «Что бы подумали мои наставники, если бы видели это? – думал он. – Не потому ли они считали, что меня стоит купить? Гордились бы они этим?»
Он быстро отогнал эти мысли и заставил себя сосредоточиться на Пылинке.
Петляя по городу, Алекс снова пересек реку, заметив, что поток воды превратился в тонкую струйку, обнажив берега ниже облицованных камнем набережных. Поток крыс хлынул за ним на узкий мост; их было так много, что они бежали по спинам друг друга. На улицах при его приближении горожане с радостными криками высовывались из окон, а потом отскакивали, видя поток крыс, изливающийся из кустов и стогов, со стропил и деревьев, из-под конюшен и столов. А дудочка продолжала играть, и дудочник шагал, полный уверенности, музыки, волшебства и силы, не глядя по сторонам, не оглядываясь назад.
Парад разносчиков заразы достиг обращенного к морю моста с воротами, но вместо того, чтобы перейти мост, дудочник соскочил с облицованного камнем берега почти пересохшего канала и спустился на скользкие от водорослей камни. Крысы последовали за ним; живой поток стекал по высоким скользким берегам, а все новые и новые паразиты изливались из давно забытых канав и уголков под мостами. Другие, усталые и мучимые жаждой после долгой дороги, жадно пили воду, текущую тонкой струйкой по руслу канала, стряхивая капельки с усов. Некоторые отщипывали водоросли или хватали лапками выброшенных на берег головастиков, откусывая кусок-другой. Дудочник вскочив на заросшую мхом статую, которую столкнули с моста несколько веков назад, в последний раз пронзительно свистнул и обернулся.
И замер, широко открыв глаза.
Перед ним расстилался огромный шевелящийся ковер из черных и бурых лоскутков; от жара прижавшихся друг к другу тел в прохладный воздух поднимался пар. Толпа крыс, скопище крыс, океан крыс. «Очарованная» затонула бы под их весом. В воздухе стоял сильный мускусно-аммиачный запах. Его дыхание пресеклось, дудочка умолкла, и во внезапно наступившей тишине он услышал вибрирующее шуршание – дыхание сотен тысяч носов, скрежет сотен тысяч зубов, шорох шаркающих лап и волочащихся хвостов, дрожащего меха и когтей. Блестели на непривычном солнечном свете глаза – ониксы и рубины, сверкающие на фоне темно-коричневых и черных шкур, – все сосредоточенные на нем.
Алекс, дрожа, смотрел на них. Внезапно юноша почувствовал себя очень юным и очень глупым; он вспомнил шторм на море и странную слабость, какую ощущаешь при столкновении с чем-то невообразимо более древним и сильным, чем ты сам, с чем-то, что нельзя постичь, а можно только бояться и уважать. Вот жизнь, сила и живучесть природы в ее чистейшей форме: выживать, размножаться, реализовываться. Биение миллионов сердец, казалось, трепетало в его груди. Это невозможно уничтожить, невозможно подчинить, невозможно победить. Это можно сломить и оттеснить, но эта бездумная воля, сильнее ловушек, яда, огня и воды, останется и будет возвращаться снова и снова – выжив, став сильнее и хитрее, когда ты и твои потомки давно уже обратятся в прах. Сила, текущая через руку и разум анимиста, – волшебство. Сила повелевать… сила уничтожать.
