– Эге-ге-гееееей!!!
– Тонешь? – спокойно прозвучало рядом.
– Твою ж… Теперь почти да! – чуть не потеряла управление собой я.
Немного поодаль на чистых, прозрачных водах дрейфовал Пётр. Какого единорога? Идея приобщиться к Природе с голой попой и всем остальным так же не одетым сразу растеряла былую хулиганскую привлекательность.
– То есть спасать не надо? – уточняет он.
– Пока нет, но кто знает, как пойдёт дальше. Отвернись, я оденусь.
– За свои сто пятьсот воплощений на этой планете я видел, мягко скажем, очень много обнажённых женщин. Да и за одно это – достаточно, – он лениво растянулся на воде и смотрел в небо, щурясь на солнышко.
– О, данке, дорогой, теперь моя душенька спокойна. Прости, растерялась поначалу, не сообразила такую очевидность, – буркнула я, надеясь, что он всё-таки проявит черты джентльменства и уплывёт.
Ага! Ничуть не бывало, лежал тут же, под боком и никуда не собирался эмигрировать.
– Ты зачем сюда приехала?
– Петя, я слегка голая вся для непринуждённой светской беседы. Может, перенесём? Мне б одеться, и я с удовольствием обсужу эту тему.
Ситуация топчик, конечно…
Так как в означенном месте до дна (не морального, естественно, в этом плане был уже явный плинтус) я категорически не доставала, то отправилась ближе к берегу, радостно отсвечивая загорелой попкой в медовых лучах. Почувствовав под ногами песок, я быстренько натянула купальник, а вместе с ним вернулись уверенность и природная наглость.
– За новыми аховыми впечатлениями, – ответила я попутчику. – А про сто пятьсот воплощений ты серьёзно? Ты их что, помнишь?
– Не все, конечно. Лучше всего вспоминаются самые сильные из них, – прозвучало всё так же неторопливо.
Мы на секунду встретились глазами, и меня ледяной волной изнутри окатило.
– Демон! – выпалила я вслух то, что вдруг отчётливо пришло на ум.
Его хищная, ни разу не добрая улыбка стала шире.
– Умница, девочка, хорошо видишь.
– В смысле?
– Во мне сильны именно такие воплощения, дочеловеческие, демонические. Суть почти нереально спрятать. Как говорится, имеющие глаза да увидят…и поймут.
– А как ты это увидел?
– Здесь, на Ладоге. Место приводит своих, тех, кто уже жил в этих краях и показывает их историю тем, кто действительно хочет знать. Мы с Алексом знакомы десять лет. Я был на самой первой Ладоге, там и открылось…много чего.
Он надолго замолчал.
– И что за мхатовская пауза на самом интересном? Рассказывай!
Со стороны я, наверное, была похожа на дитё малое, к которому «прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте» и открывает Такое! Ну то есть абсолютно офигевшая от сногсшибательных новостей.
– Там обед почти готов, пойдём на берег, русалка, – усмехается этот…Демонический, нимало не собираясь удовлетворять моё любопытство.
Ну и ладно! Я у других буду узнавать, которые более разговорчивые. Теперь совсем понятно, почему эти места с самого начала показались мне абсолютно родными, «моими». И, самое главное, я сразу напрочь отвлеклась и забыла обо всех неудобствах от отсутствия цивилизации, да что говорить, я руки теперь перед едой совершенно спокойно песочком мыла и об себя вытирала.
Ароматы с полевой кухни неслись крышесносные! Соляночка, салатик, картошка с сосисками, ммм, я в раю! И всё это на свежем воздухе да в приятной компании, воплощённое счастье, друзья мои.
За столом собрался весь наш лагерь, в других – тоже обедали, везде вился дымок костров, то тут, то там раздавался хохот. Состояние было лениво-счастливое. К нам присоединился Алекс, сразу став центром всеобщего внимания. Пока он шёл через поляну к лагерю его только самый ленивый не остановил. Так интересно было наблюдать, как люди тянутся к нему, как к солнышку. Он останавливается, отвечает на вопросы, отшучивается от особо настойчивых, которым кажется, что они одни тут такие любопытные, улыбается всем и от этой улыбки так светло и радостно становится, так хорошо. Его поле ли, не знаю, харизма ли окутывала всех и каждого, не было ни одного, не попавшего под это тотальное обаяние. Сие касалось и взрослых обоего пола и детей, которые неугомонными визжащими гроздьями висли на нём. Вот он, он здесь, и я здесь каким-то чудом, и это прекрасно. Поймала себя на мысли, что забыла есть и совершенно неприлично пялюсь на Алекса с идиотской улыбкой во все свои тридцать два.
– Челюсть подбери, – это Пётр тихонечко, конечно, кто ещё может так обласкать.
– Отвянь, мне хорошо, – никто, ну вообще никто не в силах испортить мне настроение сейчас.
Алекс очень хорош собой, выше среднего роста, с прямой гордой осанкой, стройный, тёмные волосы длиной почти до плеч чуть вьются, он привычным жестом отводит их со лба и мне тоже хочется прикоснуться, почувствовать их мягкость, запустить пальцы и… Так, собрались, едем дальше. Черты лица мягкие, полные губы, небольшой прямой нос. Глаза – это отдельная песня, они смотрят глубину тебя, в такие потаённые места души, куда ты сам редко когда суёшься, а они видят всю суть сразу и совершенно безошибочно, глаза лИса, умного, хитрого, себе на уме. Две почти прозрачные голубые льдинки, как воды Ладоги в солнечный день. Я замечаю, что говоря что-то людям или слушая их, он смотрит неотрывно в глаза собеседнику, даже слегка наклоняется вперёд. Мне это нравится. Я сама люблю видеть глаза человека при разговоре, чтобы ясно понимать, не расходятся ли его слова с мыслями, ибо глаза не врут.
Когда Алекс таки дошёл до стола, где ему уже всё красиво накрыли, то оживление стало на порядок выше, шутки чаще, и жизнь заиграла ещё более яркими красками, хотя куда уж ярче, казалось бы. Когда тарелки опустели, замечу, было очень-очень вкусно, все собрались играть…эээ…в смысле, играть?
– Давайте в «Крокодила», – поднялся Алекс.
Крокодил, значит. Блин, мало я тут оргазмировала на глазах у всех, сейчас ещё предстоит позориться, изображая из себя жалкое подобие на мима. Красота… Я заранее вся сжалась внутренне, максимально притворяясь невидимой невидимкой и про себя твердя: «Хоть бы не выбрали!» Но оказалось, что Алекс сам и будет отрывать сезон. В принципе, правильно абсолютно. Когда я увидела, как он от души дурачится, этот взрослый умный человек, как над ним ржут, накидывая варианты ответа, а он, ни капли не смущаясь, по самые уши погружён в это веселье, у меня реально отлегло. Это не экзамен. Все над всеми смеются. Это нормально. Оценки не ставят. Чем чуднее, тем прикольнее. Я вообще уважаю людей, которые не боятся показаться смешными, это самый топчик – уметь смеяться над собой.
Как вам вариант для кроко: утреннее чаепитие с грязными пришельцами? Да-да, это не «тёплый день» или «яркое солнышко», это эксклюзивные чудики съехались, осознанность углубляют, повышают вибрации. Я так увлеклась процессом, что…попала. Филологическое образование сыграло со мной эту весёлую шутку: слова – вообще моё всё, поэтому я практически всегда отгадывала, сквозь ржач выкрикивая самые невероятные варианты, а кто отгадывает, тот и…показывает. Воть так! Первые пару раз я, конечно, мялась, как тургеневская барышня, а потом вошла во вкус. Это так нереально раскрепощает. Особенно когда собрались душевно повеселиться и нет цели высмеять, принизить, а только приятно провести время. Старички, те, кто приезжают на Ладогу второй, третий, восьмой год, так заряжали своим настроением в игре, что все комплексы нафиг самоликвидировались. Через полчаса скулы и пресс у меня буквально сводило от хохота. Я подумала, что если так будет ежедневно (а так и было), то «кубики» мне обеспечены.
Крокодил прочно вошёл в нашу ладожскую жизнь с самого первого дня, это близкое к грани адекватности буйство фантазии при загадывании фраз – отдельный вид искусства. Я получала истинное удовольствие от процесса и загадывания и отгадывания, когда со стула уже сползаешь от смеха и офигеваешь от разнообразия вариантов, приходящих в головушку. Вообще, что хочется сказать, мы в нашей обычной жизни не собираемся такими компаниями и не играем, а жаль. Тут же уточню, потому что забыла про это в начале – одно из правил Ладоги: полный запрет на спиртное и курение. Тут пьянеешь от самого общего поля, настроения, состояния своего, такого необычного, как будто только что разбудили после многих лет спячки – однообразия (дом, учёба, работа, клубы). А сейчас вокруг и в тебе жизнь, фейерверк, эмоции, чистый громкий смех – всё настоящее, люди вокруг живые, а не эти вот смски в телеграмме, общение из пяти-семи слов без возможности посмотреть в глаза и вообще, почувствовать человека.
