По итогу, мой спуск занял четыре минуты одну секунду, я вписался в рамки приемлемого времени спуска и больше не планировал совершать попыток. Сама трасса оказалась не сложной, я довольно быстро, через два падения, привык к управлению доской и, намеренно сдерживая скорость, дальше проехал гладко. Можно было и не сдерживаться и уложиться где-то в две с половиной минуты, чего с лихвой хватило для отличного результата, если бы не неожиданные препятствия. Из-за одного из них, в виде делающего перпендикулярную волну корня, я и упал во второй раз, вовремя не заметив этого. Пришлось ехать осторожно, эта тактика в итоге и сработала. Ну и один раз, на ловушке со схлопывающимися стенками, мне откровенно повезло, я проскочил за пару мгновений до срабатывания. Уверенности, что во второй раз пройдёт так же идеально, у меня нет. Вдобавок, от этого места далеко чекпоинт, падение отнимет много времени, сильно разогнаться не получится, придётся сбрасывать скорость и пережидать, что опять же займёт время и не факт, что я уложусь… В общем, я решил не рисковать, ведь при активации дополнительной попытки предыдущий результат сгорает и воспользоваться им в случае неудачи не выйдет.

— А вы знаете толк в безопасных ставках, — произнёс вышедший из-за второго правого дуба на финише Серопуз. — И это полностью ваш выбор. Свага всё равно ваша, Ярогрейв.

А ведь я не называл ему своего имени. Неужели Лапник передал?

— Нам надо идти, — произнёс Прокоп, едва волк растворился среди деревьев. — Ещё четыре станции, а время поджимает.

Я кивнул, соглашаясь. Не хотелось бы остаться здесь до ночи, у меня ещё на сегодня два данжа запланировано. Да, не восемь, но на такие подвиги меня теперь получится заманить лишь о-о-очень большой наградой, раз в пять, а то и больше, суммарно полученной за безрассудство недельной давности.

Параллельно с прохождением своих станций, я не забывал через лог следить и за Себешем. Параллельно с моим окончанием второй станции, Ревнитель закончил свои тренировки по кулачного бою и попробовал связанные с ним приёмы. Как я понял, бывшему дроу даже понравилось такое. С учётом, что раньше он был только магом, это выглядело странно. С другой стороны, кто знает, как на него повлияло гендерное смешение. Вернее, моногендерное, одного пола, иначе это было бы слишком сильно видно. Магию Себеш тоже попробовал, насколько понравилась она — непонятно, но не жаловался, уже хорошо. Осталось разобраться с метаниями.

На третьей станции, геометрией похожей на первую, но из осин, нас с Прокопом уже встречал похожий характером на Неднага дрозд, в том смысле, что меланхоличен и грустен, но при этом ещё и крайне неразговорчив. Прокопу он не удивился, просто упомянул необходимость попрыгать, а мóлодец даже имя его не назвал. А мне что? Я попрыгал по перемещающимся в воздухе платформам, создав тропу вокруг осин до верхушки самой высокой из них. За две попытки у меня получилось добиться хорошего результата в две минуты и восемь секунд. Платформы, помимо высоты, ещё и раскачивались, пришлось нелегко, так что решил остановиться на этом.

Четвёртой станцией оказались метания. Встретивший нас олень вовсю пытался вывести Прокопа на шутки, но тот не поддавался, отговариваясь приказом Владыки Ярноса. Тогда Копыт перешёл на «гостя Ярогрейва», изгаляясь над ним, то есть мной. Для себя я решил, что как-либо реагировать на выпады иногда совсем уж на грани дозволенного не буду, надеясь на стандартное не присутствие держателей станции во время испытаний. Увы, олень оказался не из этих.

— Что, мазила, не так просто оказалось?

— Кривые ручки не мешало бы от жопы отсадить.

— Ох, попал, надо же, первый раз за сотню попыток.

— Потому что понимать надо, что делаешь, а не хуи пинать.

— Ха, даже не близко, глаза б хоть разул.

— А в жену ты так же точно попадаешь, да?

Терпеть такое на постоянной основе я не собирался. Ладно задевать меня, тут пусть сколько хочет изгаляется, не жалко, но намëки на Асю… И то, что этот… олень о ней ничего конкретного не знает, его не обеляет. Я уже повернулся к комику и в праведном гневе собирался высказать всё, что думаю о нём, и даже больше, как он осёкся на полуслове и натурально зажал копытом пасть. В глазах его плескался концентрированный страх.

«А в наших глазах, Старший, с каждой секундой всё больше собирается первородный гнев».

Вот и пусть собирается. Ибо нефиг всяким там рогатым раскрывать пасть на то, о чём они понятия не имеют!

«Ты только глазки-то притуши, нехорошо будет, если мы убьëм его».

Усилием воли я избавился от гнева и приступил к третьей, последней, попытке пройти метательную станцию хоть на какой-то результат. Метать, к слову, пришлось сулицы, которые я прописывал воинам четвёртого тира Детинца. Мишени двигались, попасть в них было трудно, на попытку отводилась всего минута, но я, по всей видимости, на остатках гнева, попал в сорок одну минешь на три больше, чем нужно для лучшего результата.

— П-поздравляю с п-победой, — заикаясь, проговорил Копыт. — Свага с-совершенно точно в-ваша. Н-не могли бы уйти отсюда п-побыстрее? П-пожалуйста, мне очень не уютно п-при вашем п-присутствии.

Молча покрутившись в поисках Прокопа, я обнаружил его за спиной. Тот, так же молча, кивнул на проход между ольхами. Отойдя метров десять от станции, мóлодец всё же заговорил.

— Теперь я понимаю, почему Владыка просил с вами не шутить, — сглотнув, произнёс он.

— Мы же на «ты» были.

— Но после случившегося…

— …ничего не изменилось.

— Ладно, — покладисто кивнул Прокоп. — Ты так болезненно реагируешь на слова о семье?

— На слова нет. На глумление — да.

— Я учту.

Следующей моей станцией стал треугольник из лип, по семь деревьев с двухметровыми промежутками между ними на сторону. С одной из лип спустилась шикарная рыжая белка с пушистым хвостом, больше его носительницы раза в полтора. Оглядев нас с мóлодцем, она остановила взгляд на мне.

— Ой, ну наконец-то! — по-человечески всплеснув руками, воскликнула белка. — Спасибо, добрый человек, что приструнили этого окаянного. Вот прям спасу от него не было, всё бранился и бранился, и ладно бы как честные звери, защищая родных и близких ему, так нет же! Весь лес устал от его поганого языка, мы уж пытались донести ему, а он… Что в лоб, что по лбу, так у нас говорят. И хорошо, что появились вы, добрый человек. Пусть сам по себе невысок и бородат, и глаза нездешние, это да, но за этого поганца можно и отцеубийство простить, чего уж там.

— Ну это уже слишком, — отозвался я. — Продать убийство отца одним поставленным на место поганцем…

— А коли отец весь непутëвый? — спросила в ответ белка. — Коли женщин бьëт да деток притесняет? Коли сам напросился и плакать по нему всё равно никто не станет?

— У нас всё равно не принято убивать отцов, — остался я при своём мнении. — Можно в тюрьму до конца его дней упечь, но убивать не принято.

— Так у нас тоже, — снова всплеснув лапками, произнесла собеседница. — А вот у нордов, я слышала, можно кого угодно на поединок чести вызвать. Правда, как они там ещё не поубивали друг друга, мне неведомо и…

— Раня! — чуть повысив голос, обратился Прокоп к белке. — Ярогрейв спешит, ему нужно пройти твою станцию.

— Вообще не даёшь с нормальным человеком поговорить! — воскликнула белка со странным именем. — Ладно, дело есть дело.

Очередной всплеск лапками — и между липами повисла верëвочная тропа, уходящая по широкой спирали вверх метров на десять. На самом верху этого подьëма находилась крупноячеистая сеть, отдалëнно напоминающая страховку в парках аттракционов. Похоже, именно туда мне и надо будет добраться. И сделать его за «5:04» на норму, либо на минуту двадцать быстрее за лучшую награду.

И в целом, в этом не было ничего сложного. Раскачиваться на канатах как тарзан и лазить по верëвочным лестницам мне даже понравилось, тем более, что тропу необязательно было проходить по прямому, пусть и извилистому, маршруту, в определëнных местах можно было срезать. И я этим без зазрения совести пользовался, перелетая на одном канате сразу несколько платформ, либо подпрыгивая от одной лестницы к другой, если их разделали в высоту чуть расстояние больше моего роста. Здесь, в отличие от третьей станции, платформы отказались устойчивыми, так что проблем не возникло.