— оОо~

Решение было быстро принято и согласовано. Они отплывут на Меркурию со всей возможной поспешностью и проведут зиму, собирая силы, которые уничтожат Толлака и на долгие годы удержат других от безрассудства нападения на ярла Леифа или ярла Вали.

Деревня была слишком мала, чтобы вместить беженцев из Гетланда и Карлсы, и, конечно же, в ней не было места для сотен потрясенных и усталых налетчиков, высадившихся на берег. Жители Гетланда разбили лагерь на окраине деревни, и налетчики расширили его.

Скейды едва смогли принять беженцев, пожелавших присоединиться. Примерно половина из пришедших решила отплыть, большинство подумывало обосноваться в Норшире и начать все сначала.

В плане Леифа было много рисков. Выходить в море в конец сезона было опасно, особенно при таком длительном плавании. Моря и небеса были наиболее бурными на пороге зимы, когда тепло и холод боролись в облаках. В этом путешествии будут дети, женщины и мужчины, которые не обучены плаванию под парусом. Если они поддадутся во время шторма панике, то могут подвергнуть опасности всех находящихся на борту.

Но Леиф был прав. Это был их лучший вариант и, вероятно, единственный, который вернул бы им их дома. Так что опасности того стоили.

Им потребуется два дня, чтобы произвести ремонт, необходимый скейдам после Франкии, и пополнить запасы провизии, насколько это возможно. Два дня. И потом они поплывут навстречу своему спасению или смерти.

Вали устроился на меху позади Бренны и обнял ее за талию своей мускулистой рукой. От него пахло медом; они с Леифом и Ульвом проговорили далеко за полночь.

— Я думал, ты спишь, любовь моя.

Она подняла его руку и прижалась губами к костяшкам пальцев.

— Размышляю. Вали, ты устал от крови?

Он осторожно потянул ее, и она перевернулась на спину и посмотрела на него снизу вверх. Костер все еще горел в центре деревни, и несколько факелов все еще были зажжены. Свет достиг их лагеря и мягко осветил его лицо.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Ты имеешь в виду битвы? — Когда она кивнула, он ответил: — Нет. А ты?

Удивление заострило его вопрос до предела. Бренна и сама была удивлена, и одновременно нет. Ее страсть к сражениям ослабла с момента рождения Сольвейг, постепенно уменьшаясь, пока она не начала ощущать ее внутри. Со смертью Илвы от нее словно отвалился большой кусок.

— Я бы хотела, чтобы наши дети познали мир.

— Они знают, что такое мир, Бренна. Они всегда знали мир, любовь и утешение. До сих пор в доме, который мы построили, царил мир. Мы сами ищем битву. Она нас не находит.

— До сих пор.

— Толлак заплатит.

— Что, если… если нам остаться в Эстландии… — Давным-давно они с Вали планировали поселиться в Эстландии и заниматься сельским хозяйством. Она была счастлива, думая о том, чтобы построить дом вместе с Вали и растить их семью в этой крошечной деревушке, среди друзей.

— Бренна, ты ли это? Мы не фермеры. И мы растили не фермеров. Мы воины. Как и наши дети. — Внезапно он успокоился и притянул ее к себе, перевернув на спину и прижав ее голову к своей груди. — Это Илва, не так ли? Ах, любовь моя. Она в Валгалле. С ней все хорошо. У нее была хорошая смерть.

— Никто не должен умирать в таком возрасте.

Вали не ответил, но легкая дрожь пробежала по его рукам. Бренна знала, что он борется со своим собственным горем; она понимала, что образ их дочери, которая сейчас держит на руках их первенца, поддерживал его. Ее горе было, по крайней мере в этом смысле, эгоистичным. Она хотела, чтобы Илва была с ними, здесь, в этом мире. Но когда она тосковала по ней, она будто затмевала для Вали представление об их детях, живущих в мире с богами.

— Прости меня. Сегодняшний день меня расстроил.

Он поцеловал ее в макушку.

— Через этот мир нужно пройти, Дева-защитница. Это просто точка в путешествии. Мы создали семью здесь, но здесь мы только путешественники. Только за пределами этого мира мы познаем покой и вечность. Только там наша семья будет снова полной.

Бренна оперлась Вали на грудь и посмотрела сверху вниз на его лицо. Такой любимый. Годы оставили на нем свои следы, образовав линии и складки, оставив седину в волосах и бороде, но он был так же ослепительно красив, как и всегда. Его любовь к ней пылала в его глазах так же горячо, как и прежде. Он всегда будет самым прекрасным существом в ее жизни.

— Я люблю тебя, Вали Грозовой Волк.

— И я тебя, Дева-защитница. — Ухмылка приподняла уголок его рта. — Сегодня вечером дети совсем рядом. Они спят?

Она огляделась. Хелла и Това лежали, прижавшись друг к другу, в нескольких футах от них, обе тихо похрапывали, спя безмятежным сном невинного детства. Агнар лежал, прислонившись к бревну, совершенно неподвижно. Хокон куда-то ушел. А Сольвейг спала с Магни.

— Они спят. — Она легла на спину и начала расстегивать свои бриджи.

Вали перекатился на бок и потянул шнуровку на ее нагруднике. Бренна выскользнула из своих бриджей и начала расстегивать его.

Когда он раздвинул ее ноги и вошел в нее, они оба тихо застонали. Бренна обхватила своего мужчину ногами и руками. Прожив двадцать лет в доме, полном детей, они хорошо научились любить друг друга в тишине.

Но их любовь была такой же горячей и необузданной, как и всегда.

Часть 3. ЖЕНЩИНА

13

Их народ основал Норшир и подружился с королем саксов больше чем десять лет назад. Магни и Сольвейг были в Меркурии всего однажды, пять лет назад. Магни помнил, какую красивую деревню построили их люди, а еще он помнил большой замок короля, который Астрид — друг семьи и жена этого короля, называла своим домом.

Магни помнил и долгое путешествие, и эффект, который оно оказало на его мать, которая гораздо увереннее чувствовала себя на земле, нежели в море.

Это путешествие, предпринятое в более сложных обстоятельствах, с меньшим количеством ресурсов, людьми, которые еще не отдохнули после предыдущего плавания, сказалось на ней тяжелее всего. В течение нескольких дней Ольга была настолько слаба, что не могла даже стоять. И все же ей как-то удавалось заботиться о других, даже если эта забота состояла в том, чтобы рассказать тем, кто остался здоров, как ухаживать за больными.

Переменчивая погода дважды захватывала их в свои тиски. Первый шторм швырял их из стороны в сторону, но ущерб был совсем небольшой. Второй шторм снес мачту со скейда и утащил с собой в море дюжину человек. Им удалось вернуть только троих.

В течение двух дней оставшиеся целыми скейды по очереди тянули пострадавший через море. Это сильно замедлило их продвижение, и если бы с небес обрушился еще один шторм, они, вероятно, погибли бы все.

Когда Англия показалась из-за туманного горизонта, раздался радостный хор усталых голосов. Их путешествие еще не закончилось — Меркурия была дальше на юг, и скалы на длинных участках береговой линии выходили к морю, — но они знали, что, по крайней мере, их не поглотит целиком Эгир, пьяный йотунн моря.

Магни направился к своей матери. Сольвейг села рядом с Ольгой, помогая ей набрать воды. Он попросил ее присмотреть за его матерью, когда она упала в обморок, и с тех пор Сольвейг почти не отходила от нее. Сама же Сольвейг скорее убила бы его, чем призналась в том, что под жестким панцирем воина в ней живет нежная душа.

Присев на корточки, Магни забрал у нее шкуру, чтобы помочь.

— Мама, мы скоро будем на берегу.

Она одарила его слабой улыбкой и отпила воду.

— Это хорошо. Мне очень хочется, чтобы земля снова стала твердой под ногами. Магни, ты слишком сильно беспокоишься обо мне. Я просто устала. Другие гораздо больнее, чем я. Проверь, как там маленький Яри.